IV Чуть раньше той ночью Барнаби Грант и Софи Джейсон тоже смотрели на Рим с крыши пансиона «Галлико». — Еще не очень поздно, — предложил перед тем Грант. — Поднимемся на пару минут на крышу? Хотите выпить? — Алкоголя я больше не хочу, спасибо, — ответила Софи. — У меня есть апельсины. Можем их выжать и добавить холодной воды, хотите? Принесите свой стаканчик для зубной щетки. В садике на крыше пахло ночными цветами, политой землей и папоротником. Приготовив апельсиновый напиток, они показывали друг другу силуэты Рима на фоне неба и очень тихо, из-за выходивших в садик комнат, переговаривались. От этого их беседа казалась заговорщицкой. — Жаль, что у меня номер не здесь, — сказала Софи. — А у меня был, когда я жил здесь в последний раз, вон тот, с французскими окнами. — Как мило. — Думаю… да. — Вам он не понравился? — В тот раз случилось кое-что довольно неприятное. Если бы Софи спросила «что» или вообще проявила любопытство в любой форме, Грант, вероятно, отделался бы от нее несколькими туманными фразами, но девушка промолчала. Она смотрела на Рим и отхлебывала разбавленный сок. — Вы обладаете даром Вергилия, Софи. — И каким же это? — Даром милосердного молчания. Она не ответила, и внезапно он поймал себя на том, что рассказывает Софи о грозовом утре на пьяцца Колонна и потере рукописи. Она слушала с ужасом, прижав пальцы к губам. — «Саймон», — прошептала она. — Вы потеряли «Саймона»! — И потом: — Ну… вы, очевидно, получили его назад. — Через три жарких, как в аду, дня, проведенных в основном в этом садике на крыше. Да. Я получил его назад. — Он отвернулся и сел на один из кованых стульчиков. — Фактически вот за этим самым столом, — невнятно проговорил он. — Удивительно, что вы можете об этом рассказывать. — Вы не спрашиваете, как я получил его назад. — Ну… и как же? — Его принес сюда… Мейлер. — Мейлер? Вы сказали «Мейлер»? Себастьян Мейлер? — Совершенно верно. Сядьте рядом. Прошу вас. Она заняла другой стул за его столиком, словно, мелькнула мысль, в ожидании официанта с завтраком. — В чем дело? — спросила она. — Вас что-то тревожит? Хотите об этом поговорить? — Полагаю, я должен. По крайней мере, об этом. Поверите ли мне вы, если я скажу вам, что в настоящий момент почти жалею, что он вернул роман? Помолчав, Софи произнесла: — Если вы так говорите, я вам верю, но это чудовищная мысль. Для вас жалеть, что его нашел Мейлер… да. Это я могу представить. — И я нисколько не кривлю душой. Вы слишком молоды, чтобы помнить выход моей первой книги. Вы, разумеется, были ребенком. — «Аквариуса»? Ну, мне было лет четырнадцать, кажется. Я прочла его взахлеб. — Но потом. Когда вы пришли в «Костер пресс»? Вы слышали о… скандале? Ну, разве не слышали? Вы не можете сказать, что его по-прежнему не мусолят в тех благородных сферах. — Да, — призналась Софи. — Я что-то слышала про совпадение. — Что-то про «совпадение»! В самом деле, боже! И вы поверили, что я мог в точности в деталях воспроизвести главную тему книги, которую никогда не читал? — Конечно. Таково общее мнение в «Костер пресс». — Двенадцать добропорядочных, черт бы их побрал, присяжных были другого мнения. — Но ведь ущерб был формальный, не так ли? Существует длинный список доказанных литературных совпадений. Я пишу детские книги. В прошлом году я обнаружила, что украла целую сюжетную линию из «Часов с кукушкой» миссис Моулзворт. Вообще-то это не было совпадением. Когда мне было шесть лет, бабушка читала мне ее. Видимо, она отложилась у меня в подсознании и вылезла без моего ведома. Но я клянусь, что не знала об этом. — Что вы сделали, когда узнали? — Избавилась от этой линии. Как раз вовремя. — Вам повезло. — Неужели до сих пор так больно? — Да, — ответил Грант. — Да, моя девочка, больно. — Ну, почему? Потому что люди по-прежнему могут подозревать вас в плагиате? — Думаю, так… да. Вся эта история — кошмар. — Я вам сочувствую, — прошептала Софи. — Это так ужасно для вас. Но я не совсем понимаю… — Какое это имеет отношение к данной книге… и к Мейлеру? — Да. — Неужели мы впервые встретились вчера днем в половине четвертого? — проговорил Грант. — Нас бросило друг к другу. Как людей на кораблях, — ответила Софи, но практичность ее объяснения была сведена на нет вынужденным шепотом девушки. — Мейлер держал у себя рукопись три дня. — Почему? — Он говорит, потому, что отключился. Из-за кокаина. В подтверждение он показал мне руку. Я ни на секунду ему не поверил. — Он ждал, что предложат вознаграждение? — Он бы его не взял. — Поразительно! — сказала Софи. — Я так не думаю. Я не думаю, что он наркоман. Мне кажется, что он торгует наркотиками по-крупному, а такие люди никогда сами их не употребляют. Он повез меня туда, куда они поехали сегодня ночью. К Тони. Это шикарно обставленное заведение для любителей героина, где можно и переночевать. Товар на любой вкус. Это возмутительно. О чем я думал! — Вы собирались рассказать… — напомнила Софи. — Почему он ждал три дня. Потому что столько ему потребовалось, чтобы состряпать повесть на тему, проскальзывающую в «Саймоне». Он попросил меня прочесть ее и дать отзыв. Теперь я совершенно уверен, что он вскрыл мой кейс, прочел рукопись и целенаправленно сочинил свой опус. Там присутствовали все характерные черты, только я был слишком глуп, чтобы их заметить. Я дал свой отзыв и указал, как на забавное совпадение, на сходство. Мы были в ресторане, и он сказал об этом каким-то своим друзьям. Позднее, в тот проклятый вечер, он сказал и другим людям. Раздул из этого целую историю. Грант замолчал. Запоздалый конный экипаж процокал по улице под их садиком. Где-то совсем вдалеке полилась итальянская речь, дополняемая свистом, смехом и отрывком песни. На площади Навона водитель переключил скорости и нажал на газ. — Кажется, я начинаю понимать, — проговорила Софи, — почему вы миритесь с… сегодняшним днем. — Начинаете понимать! — взорвался он. — Да, вы начинаете понимать. Вы еще и половины не слышали, но, ей-богу, вы действительно начинаете понимать. Он с треском ударил кулаками по столу, и их кружки для зубных щеток звякнули друг о друга. — Прошу прощения, — раздался за французским окном пронзительный женский голос, — но не слишком ли многого я хочу, когда прошу чуточку элементарной любезности и вежливости? — И добавил в приступе гнева: — Если вы не можете разговаривать тихо, заткнитесь и проваливайте! V Утро было уже в самом разгаре, когда Джованни и Кеннет Дорн с леди Брейсли, подпираемой с боков и поддерживаемой под мышки и не столько ведомой, сколько несомой, пересекли вестибюль отеля и вошли в лифт.