Все произошло, как говорится, гораздо быстрее, чем я описал. Самое большее, за восемь минут, я бы сказал, а баронесса возилась гораздо дольше, расставляя нас, суетясь и причитая, заменяя лампочку, делая второй снимок. Неслышно ступая в туфлях на резиновом ходу, он вернулся как раз вовремя, чтобы и самому сфотографировать нашу группу. Доставая же пленку из фотокамеры баронессы, он постарался, чтобы значительная ее часть засветилась. О снимке юного Дорна он не знал. А баронесса? Тут я мог бы нажать на него посильнее. Мог бы заставить признаться в том, что было, как я убежден, ее ролью в этом спектакле. Думаю, она знала, что Мейлер их шантажировал, и думаю, барон попросил ее задержать нас, пока он отлучится на тайную встречу и передаст деньги. Я уверен, она не знает, что барон убил Мейлера, и не уверен, что это хоть как-то повлияло бы на их страстный, неодолимый союз, если бы она и узнала. И наконец — основания для шантажа? Трой, дорогая моя, случаи поразительного физического сходства между дальними родственниками вполне возможны. Но они действительно очень дальние родственники. В нашей работе нас учили, что ухо — это одно из самых ценных доказательств идентификации. Уши у Ван дер Вегелей если не идентичны, то чертовски близки к этому, и это очень, очень странные, большие уши. Фокс, с его талантом вызывать на откровенность, узнал у лондонского представителя фирмы „Адриан и Велкер“, что покойный барон был, по его описанию, малый не промах и с европейской репутацией в этом отношении. Баронесса, говорят, принадлежит к эмигрировавшей ветви данной семьи. Она не сопровождает своего мужа во время его поездок в Гаагу и считается инвалидом. Она! Баронесса! Инвалид! Я много писал об их странности, да? Об их сходстве не только друг с другом, но и с этрусскими античными статуями, которые их так привлекают? Я вижу их во всей красе: античные фигуры, скрывающиеся, подумать только, за внешностью сектантов. И я думаю, что они, очень вероятно, являются наполовину братом и сестрой. Ничего этого нельзя будет доказать в суде. Даже отсутствие барона на снимке юного Дорна можно будет объяснить. Он скажет, что вышел в этот момент из кадра, и никто из нас не сможет поклясться, что это не так. Джованни? Этот чудовищный Свит обманул, эксплуатировал и запугал Джованни. Он жаждал и жаждет отомстить Свиту, живому или мертвому, и ухватился за возможность состряпать свою ложь про возбужденность Свита и его подозрительное поведение. Его историю подкрепляют единственно слова о том, что Свит стоял на ограждении на среднем уровне. Очевидно, что это он действительно проделал. А развязка? Римская полиция представит досье, в котором имеющиеся свидетельства укажут на Свита. Я ничего от них не утаил. Не навязывал им свое понимание дела. Они компетентные специалисты, а это дело — их дело. Я получил данные, за которыми меня посылали, и завтра встречусь за закрытыми дверями с представителем Интерпола. Мейлера и Свита разыскивали в Англии, и если бы они остались в живых, я обратился бы с просьбой об их экстрадиции и привез бы их в страну. Барон всегда будет представляться мне личностью античных времен, который во внезапном приступе античного гнева обрушился на своего врага, как молния. Его супруга и их союз оказались под угрозой, и таким образом он ответил. Находясь в Риме, он действовал, как древние римляне. Боюсь, он нисколько об этом не жалеет, и, боюсь, я, говоря по совести, тоже об этом не жалею. Здешнее посольство предложило отправить мой отчет с дипломатической почтой. Я вложу туда и это письмо. Итак, моя любимая…» II — Что ты будешь делать? — спросил Барнаби Грант у Софи Джейсон. — Теперь, когда все позади? Возьмешь свой путеводитель и отправишься своей дорогой, радуясь? — Отправлюсь своей дорогой… да, наверное, так. — Во Флоренцию? — Сначала в Перуджу. — А ты примешь в Перудже гостей, если они там случайно появятся? — Я не собираюсь жить в Перудже затворницей. — Странное дело, Софи, но со следующего понедельника у меня забронирован номер в «Розетте». — Да что ты говоришь? И с каких же это пор? — Ну… с того дня, как мы танцевали в Риме. — Приятно будет снова увидеть тебя в Перудже, — улыбнулась Софи. — Ты не против? — Нет. Буду ждать с нетерпением. — Ну, что же ты так много говоришь. Неужели ты не можешь бросить на меня застенчивый, уклончивый взгляд? Неужели не можешь, как Джульетта, ограничиться одним «нет»? Софи расхохоталась. — Софи, мне кажется, я тебя люблю. — Правда, Барнаби? Не говори ничего, пока ты не уверен. — Послушай, — произнес он, — ну разве Рим не чудесен? Звонят колокола, носятся ласточки, взирают с высоты святые, и журчат фонтаны. — А на Вилле Джулия улыбаются этруски. — А в садах пахнет жасмином. Разве Рим не чудесен? — Чудесен! — согласилась она. — Но в то же время странные вещи могут происходить под его покровом. — И всегда происходят, — сказал Барнаби. ОБМАНЧИВЫЙ БЛЕСК МИШУРЫ Моему крестнику Николасу Дейкру-Мэннигсу — «на вырост» Действующие лица Хилари Билл-Тасман — хозяин поместья «Алебарды», землевладелец Персонал в «Алебардах»: Катберт — дворецкий Мервин — главный лакей Найджел — второй лакей Уилфред (по прозвищу Кискоман) — повар Винсент — садовник и шофер по совместительству Том — мальчик на побегушках Гости в «Алебардах» Трой Аллейн — прославленная художница Полковник Фредерик Блошингтон Форрестер — дядя Хилари Миссис Форрестер — жена полковника Альфред Маулт — камердинер полковника Форрестера Мистер Берт Смит — большой авторитет в области антиквариата Крессида Тоттенхэм — невеста Хилари Представители Закона Майор Марчбэнкс — начальник исправительного заведения «Юдоль» Рэйберн — суперинтендант полицейского управления в Даунлоу