Правда, изредка случались стычки с «городскими мальчишками», когда старшеклассников на полдня отпускали из школы и они без дела слонялись по центру городка. Однако эти столкновения приносили удовольствие обеим сторонам и больше смахивали на спортивные забавы, чем на классовую войну. Джону было неприятно опекать Джеймса в Крануэлле. Собственный школьный опыт подсказывал, что лучше предоставить другому возможность самому бороться за себя. И все же он искал способы ненавязчиво поддержать товарища. Однажды после дневного инструктажа по воздушной навигации ему выпал такой шанс. Джеймс отправился прямиком в комнату, которую делил с тремя другими сокурсниками, и сидел в одиночестве, обложившись книгами по теории воздухоплавания. Проходя мимо открытой двери, Джон вдруг услышал тяжелый вздох. Немного помешкав, он осторожно постучал по косяку. – Как дела? Еще не конец света? Nil desperandum — никогда не отчаивайся, как говорится. Джеймс оторвал взгляд от раскрытого учебника. – Отвали, дружище. Не нужно меня подбадривать. Латинскими цитатами тут не поможешь, – он показал на учебники. – С тригонометрией я еще кое-как справляюсь, но эти чертовы уравнения убивают меня наповал. Он подошел к двери, протянул руку и представился: – Я Джеймс. Джеймс Блэкуэлл. – Джон Арнольд. – Они обменялись рукопожатиями. – Вообще-то, на самом деле я не Джон, а Роберт… Не спрашивай. Что-то вроде семейной традиции. Мы все поменяли имена. Не знаю почему. Джеймс рассмеялся. – А я всегда был Джеймсом, хотя сейчас не прочь стать кем-нибудь другим. Кем-то, кто разбирается во всем этом, – он махнул рукой в сторону книг. – Если в ближайшее время я это не осилю, вылечу отсюда, как и другие бедолаги. Джон сел в потертое кожаное кресло, закинул ногу на подлокотник. – Могу помочь, если ты не против, – сказал он. – По-моему, у нас не самый лучший инструктор по воздушной навигации. Тараторит слишком быстро, не успеешь ухватить. Но мне повезло – в основном все легко дается. Хочешь, разберем с тобой помедленнее, в конце концов ты уловишь суть. Джеймс смотрел на него во все глаза. – Зачем тебе это? Мы едва друг друга знаем. Джон встал и потянулся. – Хочу неприятно удивить тех идиотов, которые считают, что принадлежность к высшему обществу делает их лучше таких парней, как ты. Или я, если уж на то пошло. Они спят и видят, как тебя отчислят из Крануэлла, – в их глазах это еще больше подтвердит правоту отвратительных предубеждений. Пощекочем им нервы? В темноте Диана задумчиво курила сигарету. – Наверное, ты чертовски хороший учитель, братишка. Чересчур способный, я бы сказала. Теперь он командир авиазвена, а ты – простой лейтенант. – Она усмехнулась и дружески ткнула Джона в бок. – Тебе следует проявлять к нему уважение. Почему ты не отдаешь ему честь и не называешь «сэром»? Тлеющий окурок Джона описал дугу над изгородью и упал в ручей. – Джеймса не волнует вся эта чепуха. На базе мы, конечно, блюдем субординацию, но не здесь. Мы друзья. Нам крупно повезло оказаться после Крануэлла в одной эскадрилье. Кстати, я тебе еще не все о нем рассказал. Глава 11 Благодаря продолжительным частным занятиям со своим новоиспеченным другом Джеймсу Блэкуэллу удалось кое-как сдать воздушную навигацию. Отвратительная надменность, принятая при обращении к нему самозваной элитой Крануэлла, теперь проскальзывала не так часто, однако это ни в коей мере не было связано с экзаменами. Джон пользовался авторитетом среди курсантов, и дружба с ним дала Джеймсу некоторое общественное признание – по крайней мере достаточное для того, чтобы закрыть рты самым отъявленным спесивцам. – Но вот какая штука, сестренка, – продолжал Джон. – На самом деле голубой крови в нем больше, чем во многих из них. Его мать работала прислугой. Джеймс не назвал, у кого, но у меня создалось впечатление, что это не просто влиятельные люди. Половина рафинированных оболтусов в Крануэлле пожертвовали бы фамильным серебром, только бы оказаться в родне у этого семейства. По всей видимости, юная мисс Блэкуэлл вступила в компрометирующую связь с лордом – как бы там его ни звали, – в результате которой Джеймс и появился на свет, а ее, как и следовало ожидать, задолго до родов выставили за дверь без рекомендаций. Она устроилась официанткой в Лондоне, вышла замуж за какого-то негодяя, который в конце концов ее бросил, и воспитывать Джеймса ей пришлось одной. Сейчас, по-моему, она работает в кинотеатре в Майл-Энде. Джеймс получил грант на обучение в хорошей школе и все, чего он добился, – результат его собственного труда. Пока ему не присвоили офицерское звание, у него гроша в кармане не было. Я действительно им восхищаюсь. Диана нахмурилась. – Подожди, я думала, что он приехал, потому что его родители в Канаде. Ты же сам сказал вчера это маме по телефону. Джон взял сестру за руку и повел к дому. – Просто Джон обнаружил, что рассказывать правду о своей семье – то есть о семье своего настоящего отца – чревато. Люди считают, что он все выдумывает, и либо смеются над ним, либо начинают его сторониться. Даже мне он до сих пор не назвал фамилии своего отца, а уж мне-то он точно может доверять. У стеклянной двери Дауэр-Хауса Диана посмотрела на брата в почти кромешной тьме и приготовилась проскользнуть за светомаскировочные шторы, которые они с матерью и Люси утром наскоро повесили. – Да, но откуда тебе знать, что он все это не сочинил? По-моему, ты слишком многое принимаешь на веру, Джон. И зачем лгать маме про Канаду? Почему бы не рассказать им с папой то, что ты только что рассказал мне? Джон покачал головой. – Потому что всем остальным он рассказал версию с Канадой. Джеймс просто не хочет усложнять. Подожди, вот познакомишься с ним поближе, Диана, и поймешь. Уверен, он сам все тебе расскажет. И Оливеру с мамой тоже. Поверь мне, сестренка, он на редкость искренний человек. Возможно, Джеймс самый честный из всех, кого я знаю… Ну, идем? – Да. Мгновение спустя они стояли в прихожей и щурились от внезапно яркого света. Из гостиной доносились голоса. – Да, и еще вот что тебе следует о нем знать, – тихо сказал Джон, поправляя шторы, чтобы ни единый лучик не проник наружу. – Ты спрашивала, почему он превзошел меня по рангу. Ну так вот, я тебе скажу. Он самый лучший летчик в эскадрилье – гораздо лучше всех остальных. Возможно, ему и требовалась помощь в теории навигации, но, боже мой, как этот парень летает! Прирожденный пилот – первый из всех нас, кто самостоятельно поднялся в небо. Ему доверили «Спитфайр», когда мы еще тренировались на бипланах вроде «Гладиаторов». Бог в помощь тому немцу, который встанет на пути у Джеймса Блэкуэлла. Взявшись за руки, брат и сестра вошли в гостиную, чтобы присоединиться к остальной компании. Глава 12 Познакомиться поближе с товарищем брата в его первый приезд в Дауэр-Хаус Диане так и не удалось. В понедельник утром завтрак прервал телефонный звонок командира эскадрильи. Из прихожей Джон пришел, радостно сияя. – Надо же было так оплошать, вы только подумайте! Сверху поступило сообщение, что нас таки не расформировывают. – Он обратился к Джеймсу, накладывающему карри с серебряного блюда себе в тарелку: – Вместо этого нас переводят в другую группу, Джимми, – вот самая лучшая новость. В одиннадцатую авиационную группу, мой друг. Мы войдем в одиннадцатую группу! – Что за одиннадцатая группа, милый? – спросила Гвен. – Чему вы оба так обрадовались? – Расскажи им, Джимми, – попросил Джон. – А я пока вызову такси. Он вышел из комнаты. Гвен, Оливер и Диана с нетерпением смотрели на Джеймса, вернувшегося к столу с тарелкой, наполненной рисом с рубленым яйцом и копченой пикшей. – Одиннадцатая авиагруппа состоит из нескольких истребительных эскадрилий. Их задача – защищать юго-восточную часть Англии. Как раз здесь мы сейчас и находимся, – пояснил он, поднося вилку ко рту. – В этой группе у нас с Джоном, вероятнее всего, будет шанс развлечься. Если фриц надумает бомбить Лондон, мы встанем у него на пути. Либо, поскольку мы ближе остальных к Франции, нас могут послать на подмогу армии, как только герр Гитлер туда вторгнется. Что он, конечно же, не преминет сделать. Ну и Ла-Манш, разумеется, защита морских путей сообщения. Чем бы ни обернулась эта война, мы окажемся в центре событий. Грандиозная новость! Гвен опустила взгляд. Диана задумчиво молчала. После короткой паузы, кашлянув, заговорил мистер Арнольд: – Что ж, мистер Блэкуэлл, мне понятно, почему, на ваш взгляд, эта новость хорошая, и я вас поздравляю, конечно. Хотя, вы уж простите, для нас это означает… в общем, немало волнений о сыне. – Он наклонил голову. – И о вас, разумеется. – Немало волнений? Это страшная новость, Оливер, просто жуткая! – Гвен подняла голову и смотрела на мужа. – Почему обязательно Джон? Почему его не отправят служить в другое место – ну, не знаю, в Уэльс, что ли? Почему именно нашего мальчика нужно подвергать опасности? Она повернулась к гостю: – И как вы смеете называть это развлечением? Не хочу показаться грубой, но как вы не понимаете… Мистер Арнольд вскинул руку. – Дорогая, не надо. – Он слабо улыбнулся гостю. – Простите, мистер Блэкуэлл, нам нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Война началась всего три дня назад, на нас столько всего обрушилось. Ваша мама наверняка тоже встревожится, когда вы ей об этом сообщите. В столовую вернулся Джон. – Такси будет через полчаса, лучше поспешить. – Он обвел взглядом присутствующих. – А почему такие мрачные лица? Джимми, надеюсь, тому причиной не один из твоих кошмарных анекдотов? Никто не улыбнулся. – Мистер Блэкуэлл рассказал нам об одиннадцатой авиагруппе, – тихо отозвалась Диана. – Судя по всему, там очень опасно. Мама немного расстроилась. Джон подошел к Гвен, поцеловал в макушку и весело сказал: – Не надо волноваться. Ведь мы пилоты «Спитфайров», помнишь? А «Спиты» неуязвимы. В моем распоряжении восемь пулеметов, чтобы крошить негодяев, а с замечательным мотором я недосягаем для их пуль. Вот так-то! – Затем он обратился к своему другу: – Полчаса, Джимми. Командир говорит, что в пять мы вылетаем в Апминстер. Там наша новая база. Жаль, что в Эссексе, а не в Кенте, но это было бы уж чересчур хорошо. Его отец встал. – О чем я только думаю! Я ведь могу и сам вас отвезти. Звони, отменяй заказ, Джон. Молодой человек покачал головой. – Нет. Идет война. Бензин пригодится тебе самому. Рано или поздно его станут нормировать. Именно поэтому мне нужно будет купить мотоцикл. От Апминстера досюда миль двадцать-тридцать, не больше, так что в свободное от боевых дежурств время я смогу наведываться к вам хотя бы на полдня. Он посмотрел на мать.