– Что за предложение? – заискивающе спросил Дес. – Надеюсь, не руки и сердца? – Тебе-то какое дело? – фыркнула она. – Вдруг я – претендент на твою руку и сердце, – сказал он, а когда Флори фыркнула от возмущения, неуверенно добавил: – Ну, чисто гипотетически… могу им быть. – Я так не думаю, – отрезала она, уходя. Дес засеменил следом, приговаривая: – Ну почему же? Из нас получится чудесная пара. Я – человек, ты – тоже, мы просто созданы друг для друга. Не зная, куда деться от навязчивого ухажера, она сбежала на кухню, однако Офелия, украдкой поглядывающая на них, ничуть не смутила Деса. Пытаясь скрыть неловкость, Флори притворилась, что проверяет кладовую, хотя еще вчера убедилась, что полки пусты. Ей пришлось перебить Деса, вещающего что-то об одиноких сердцах, и попросить его пополнить запасы еды. Он расценил это как шанс поухаживать и охотно согласился помочь. Когда Дес ушел, весь дом облегченно выдохнул. С наступлением долгожданной умиротворяющей тишины Флори вспомнила, что хотела закончить вышивку на салфетках, и отправилась в мастерскую. Вскоре выяснилось, что в стеклянной комнате жарко, как в духовом шкафу, и долго здесь не высидеть. Тогда Флори перебралась на улицу и с наслаждением устроилась в тени, прямо на ступеньках. Живя в настоящем доме, она частенько сидела на крыльце с альбомом или пяльцами, и сейчас воспоминания нахлынули на нее неудержимым потоком. Погруженная в работу и свои мысли, она потеряла счет времени. Иногда к ней заглядывала Офелия – то с книгой, то со стаканом воды, то на пару с Бо. Всякий раз Флори отвлекалась, пропускала стежок, сбивалась и вздыхала. Когда дверь за ее спиной хлопнула громче обычного, она вздрогнула и, уколов палец иголкой, болезненно ойкнула. – Извини, что напугал. Ты в порядке? – Дарт уселся рядом. Выглядел он намного лучше, чем утром: на щеках проступил здоровый румянец, с губ сошла синева, а глаза заблестели, словно кто-то зажег в них огонь. – Привычное дело. – Флори невозмутимо пожала плечами. Как ни осторожничай с иголкой, а все равно когда-нибудь уколешься. Они обменялись парой любезных вопросов и надолго замолчали, каждый занятый делом: она вышивала, но уже не так сосредоточенно, а он с отрешенной задумчивостью гладил Бо, который умостился между ними, рассчитывая на внимание обоих. В конце концов пес требовательно ткнул Флори под локоть, а потом зафырчал. – Хочешь, чтобы я погладила тебя, малыш? – Она отвлеклась от вышивки и потрепала его за рыжее ухо. Пес был слишком обеспокоен, чтобы лежать смирно, и снова ткнул мокрым носом ее руку. – Кажется, он учуял что-то в твоем кармане. – Дарт лукаво улыбнулся. – Ты там печенье прячешь? Бо привлекло совсем другое: ключ. С тех пор как тот странным образом попал к ней, Флори ни разу не вспоминала о нем, но сейчас вновь ощутила тяжесть металла в кармане и невольно потянулась к нему. Бо утробно зарычал, не сводя с нее круглых, как пуговицы, глаз, и пришлось показать, что спрятано в кармане. Едва она раскрыла ладонь, Дарт выпалил: – Ключ от безлюдя?! Где ты его взяла? Открытие, чем оказался подарок старой незнакомки, ошеломило Флори. Странным образом воспоминания о той встрече размылись, а теперь стали приобретать былую четкость. – На днях я встретила на рынке пожилую женщину, и она… – Проклятье, – сквозь зубы процедил Дарт. – Паучиха! – Паучиха? – переспросила Флори, словно ослышалась. – Лютина из Паучьего дома. Учуяла вас на совете. Значит, вот кто околачивался тогда перед дверью. Флори слышала голос и узнала бы его после, не будь Паучиха лютиной, способной менять облик. – Зачем ты взяла у нее ключ? – Она предложила убежище, а я подумала, что отказываться от помощи невежливо. Флори попыталась оправдаться, но быстро смекнула, что Дарта этим не убедить. – И ты поверила первой встречной? – Да! – воскликнула она. – Поверила, как и тебе. Ты ведь тоже был для нас «первым встречным». И как думаешь, кто вызывает больше доверия: милая старушка или полоумный лютен? Флори закончила свою тираду усталым выдохом, как будто истратила на пререкания последние силы. Дарта задели ее слова. Опустив глаза, он повертел в руках ключ, ставший причиной их раздора. Между ними повисла напряженная пауза. Флори не решалась заговорить первой. Спустя несколько минут Дарт протяжно вздохнул и спросил: – Знаешь, что значит принять ключ от безлюдя? Флори покачала головой. – Ты согласилась прийти в Паучий дом. – Внемлю твоему совету и не пойду туда, – заявила она с сарказмом. – Доволен? – Тогда безлюдь сочтет, что ты оставила ключ себе, а так делают только лютены, – здесь Дарт выдержал многозначительную паузу, а потом заключил: – Если не хочешь навечно поселиться в Паучьем доме, то идти придется. Флори стало неловко, что она, такая мнительная и придирчивая с Дартом, так легко доверилась Паучихе. В сравнении с этой постыдной ошибкой посещение Паучьего дома виделось сущим пустяком. – Нам нужно идти прямо сейчас, – голос Дарта вывел ее из оцепенения. Второпях Флори отнесла корзинку с рукоделием в спальню, где застала Офелию за чтением. Узнав о том, что случилось, Фе чуть не выпрыгнула из платья от удивления. – Опять бросаете меня одну?! – фыркнула она вслед. Спускаясь по лестнице, Флори услышала из кухни недовольные возгласы Деса. Он только что вернулся и узнал, что остается приглядывать за Офелией и безлюдем. Его голос всегда был звонким и резким, а сейчас, преисполненный возмущения, вызывал головную боль. Негодование Деса состояло из трех этапов: вначале он раскричался, потом перешел на ворчание, а в завершение просто насупился, как ребенок. Затем к нему добавилась еще одна недовольная гримаса. Офелия обижалась, что снова уходят без нее, и даже не задумывалась о том, что Флори с радостью обменяла бы свои приключения на спокойный вечер в доме. Но они давно утратили и дом, и спокойствие. Дорога в город пролегала через пшеничное поле и ныряла в застроенные кварталы. Шагая вслед за Дартом, Флори попыталась выведать, что ждет их в Паучьем доме. – Странно, что ты не знаешь историю безлюдей, – ответил он, снова корча из себя умника. – Я приезжая. У нас все по-другому. – По-другому? – переспросил Дарт, и его губы, всегда готовые к насмешливой улыбке, дрогнули. – У вас ходят на руках? Дома строят людей? Реки текут вспять? Он продолжал подтрунивать над ней с каким-то особым азартом, точно ждал, что она сорвется. Флори ничего не ответила и отвернулась, делая вид, что пшеничные колосья интереснее, нежели остроумие ее спутника. Спустя несколько минут молчаливого шествия Дарт примирительно спросил: – И что там, в других городах? Я никогда там не был… и вряд ли буду. Протокол запрещает лютенам покидать место службы. Он сказал это легко и смиренно, безо всякого сожаления, в то время как для Флори заточение в Пьер-э-Метале было мучением. Из этого города, как из тюрьмы, она отчаянно рвалась на свободу. В ее родном Лиме безлюди появлялись редко. За домами следили, не позволяя им подолгу оставаться в запустении, и согласовывали каждый переезд жильцов – так городская служба Удержателей контролировала популяцию безлюдей. Конечно, случались просчеты, и тогда кое-где, на окраинах, возникал новый безлюдь, присоединяясь к числу домов под управлением домографа. Он справлялся без помощи лютенов, подземных тоннелей и служебных протоколов. Флориане приходилось иметь дело с Удержателями: с этими цепкими, нудными, точно зубоврачебная дрель, пронырами, одними из тех, кто помешал им вернуться в настоящий дом. Они задержались в Пьер-э-Метале не более чем на месяц, занятые похоронами, наследством и бумажной волокитой. За это время вездесущие Удержатели прознали, что дом пуст, и поставили его под надзор. Все закончилось тем, что городская управа досрочно расторгла договор аренды и выставила сестер за дверь. «Дом вверялся семье Гордер, а вы уже не семья», – заявили им. Флори осеклась и затихла. Она не знала, зачем рассказала Дарту не только о безлюдях в Лиме, но и о том, как у них отобрали дом. – Раз они так пекутся о том, чтобы дома оставались жилыми, почему упрямятся сейчас? – Нам готовы продать его, если мы заплатим Удержателям неустойку. Сумма неподъемная, продажа дома в Пьер-э-Метале не покроет и половины. Разговоры о доме вызывали у нее странные чувства: сложно было держать тревожные мысли в себе, ими хотелось поделиться, но когда Флори касалась этой темы, становилось еще тяжелее. – Если хочешь быть домографом, тебе придется вызубрить биографию местных безлюдей, – назидательно изрек Дарт. Флори уже собралась признать его замечание справедливым, но тут сообразила: она не рассказывала ему о своих стремлениях. – С чего ты взял? – Что ты метишь в домографы? – небрежно переспросил он и бросил на нее хитрый взгляд. – Ты знаешь о безлюдях больше, чем остальные горожане, постоянно расспрашиваешь о них и до сих пор не сбежала, хотя не доверяешь мне. Твое любопытство сильнее предосторожности. Услышав правду о себе, она разозлилась. Дарт с такой легкостью разоблачал ее, будто читал мысли. Незаметно они дошли до района, названного Цветочным Гротом. Одинаковые каменные домики, жмущиеся друг к другу, и впрямь напоминали стены пещеры, а увитые плющом арки, соединяющие крыши, были ее сводами. – Я знаю о безлюдях из книг о градоустройстве, – продолжила Флори чуть погодя. – Там лишь короткие заметки и редкие упоминания, но этого хватило, чтобы я решила стать домографом. Папе идея не нравилась, он считал, что бродить по заброшенным домам опасно, тем более для меня. – Вздор какой! – воскликнул Дарт, и его голос эхом отразился от каменных стен. – По-моему, работать с избалованными детишками куда опаснее, чем с безлюдями. М-м, что скажешь? Он подмигнул, Флори улыбнулась в ответ. Даже после учебы в академии она не свыклась с мыслью, что учить рисованию – ее призвание. – Скажу, что мы оба знаем, каково это: чувствовать себя не тем, кто ты есть. Глаза Дарта вмиг потускнели, и по тому, как он смутился, она поняла, что задела его за живое. Возникла тишина, прерываемая стуком камешков, попадавших под ноги. – А ты не думал о том, какая из твоих личностей – ты настоящий? Дарт поглядел на нее вполоборота и усмехнулся: – Лишь бы не тринадцатая. За разговором они нырнули в Муравейник, за которым начинались прибрежные улицы, примыкающие к Почтовому каналу. Дарту и Флори предстояло перебраться на другой берег, где возвышались пологие холмы. Там улицы-лестницы резко уходили вверх, прочерчивая на зеленых склонах бурые зигзаги из брусчатки. Берега соединял пешеходный мост; при строительстве его нарекли Серпом из-за его дугообразного металлического тела, хотя среди обывателей он звался Мостом бедняков. Его антагонист в восточной части Пьер-э-Металя стал Мостом богачей, поскольку предназначался для проезда городского транспорта и тех, кто мог позволить себе личный автомобиль. Почтовый канал атласной лентой вился вдоль пологих склонов. Водную гладь рассекали суда: легкие, юркие, сколоченные из досок, они служили для срочных отправлений и казались крохотными на фоне длинноносых барж, что перевозили грузы. У причала покачивался паром – на таком же совсем недавно путешествовала и она. С разочарованием вспомнив поездку в Лим, Флори прибавила шагу, чтобы не потерять в толпе Дарта. На мосту было шумно и многолюдно. Находчивый старичок сдавал в аренду бинокли. Деревянная табличка на его шее гласила: «Загляни в богатую жизнь Пьер-э-Металя», а голос из рупора призывал прохожих полюбоваться самым живописным кварталом города. С места, что занял старый проныра, открывалась панорама на Зеленые холмы: роскошные особняки, сады и частные пристани. Флори каждую неделю воочию видела их и не подозревала, что люди готовы платить за это. Кто-то в толпе даже умудрился поругаться, не поделив бинокль, дающий шанс посмотреть на богатую жизнь свысока.