Обернулся к Сапфир, изучая её совсем по-новому, но никак не желая верить, а затем снова уставился на отчима. — Ага, — хищно оскалился тот. Небрежно взмахнул лапой, отчего в мягком свете ламп блеснул массивный перстень с барельефом судейского молотка. — Потому и празднуем, мой мальчик, повод есть. Ведь в гости заглянула сама Моноспектральная Чапати, духовная наследница первой суки, которую мы утихомирили на прошлой неделе… — Этого не может быть… Оказалось, я произнёс это вслух. Ритикама и Сапфир вздохнули одновременно, первый с ленцой, вторая — невероятно горестно. — Не может? — ухмыльнулся Нискирич. Он сделал полукруг вдоль стола, грузно опустился на своё место. Притянул курильницу, задумчиво покатал тлеющую скрутку в толстых пальцах: — Отчего бы тебе не спросить лично? Я спросил. Негромко, но требовательно: — Сапфир? И невольно (тогда ещё совсем без дурных мыслей), едва ли не машинально отметил, кто и где находится: двое Когтей по обе стороны от меня, левее олух Ритикама, по кругу за ним сам глава «Детей», шаман почти напротив и конвоир синешкурки в дальнем левом углу комнаты… — Прости, Малыш, — прошептала самка, отводя взгляд. — Этого не должно было случиться… О, да, детка, ты совершенно права. Особенно сейчас, когда по улицам рыскали крииты, казоку-йодда «Уроборос-гуми», агенты «Голубого Лотоса» и прочие недружелюбные хвостатые, только и мечтающие о приватной беседе с Лансом фер Скичирой… Я вспомнил последний разговор с Чапати. Её помощь и подсказки в деле Чинанды-Кси фер вис Фиитчи. Возросшую в последние дни занятость Сапфир, её неухоженный вид и подавленность, причиной которой, вероятно, стала гибель коллеги-прокламаторши… — Слыхал, мой мальчик, намедни наша неподкупная меня даже похвалила? — недобро хмыкнул Нискирич, зажимая дымящийся оковалок в зубах. — Просто ославила на весь район, как будто меня тут мало знают… Интересно, — причмокнул он, не оборачиваясь к пленнице, — кто ссып а л тебе информацию про охоту на «Шутов», сучка? Сапфир прижала уши и сощурилась, презрительно и надменно. И эту её реакцию я хорошо знал. — Ладно… — Нискирич мотнул башкой, словно привлекал внимание всех присутствовавших. — Ланс, я почти верю, что ты ничего не знал о тайной жизни своей подружки… А теперь скажи: ощущаешь себя преданным? Я постарался сделать так, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул. Вроде удалось. Новенький башер в руке становился всё тяжелее. — Эй, Чапати, — казоку-хетто развалился на пуфе, навалился на низкую изогнутую спинку, — назовёшь меня ещё разок Косоглазым? Прямо в морду, а? — Он склонил голову к плечу, словно подставляя щёку. — Куда будешь смотреть, в этот глаз, или в этот? — Что ты собрался делать дальше? Я спросил так тихо, что едва разобрал и сам. Вожак в чёрно-жёлтом жилете не услышал, или сделал вид. — Подруга, а ты вообще хоть соображала, какую чушь несла? — процедил Нискирич, с недобрым прищуром изучая синешкурку через плечо. — А может, твоя предшественница была более умна и прозорлива? Нет, серьёзно, ты впрямь считаешь, что «Голубой Лотос» управляет городскими казоку? А «Дети заполночи» готовы бросить открытый вызов «Диктату Колберга»? Что ж, я даже готов признать, что это дельная мысль недалёкого будущего… но сейчас-то⁈ Сапфир молчала, глядя в пустоту. Все молчали. Даже я, позволяя Нискиричу фер Скичире наконец-то выплеснуться потоком обжигающих слов. — А я ведь догадался, что ты творила, тупая дрянь. — Тот послюнявил скрутку и повертел перед глазами, зачарованно глядя на мерцание тлеющего порошка. — Стравливала нас на слуху у всего гнезда, да… Что ж, деточка, ты должна знать, что когда-то трёп «Горечи» казался мне беззаботной болтовнёй. Но сейчас я немного устал от домыслов и лживых «расследований». И мой сын тоже. Я вздрогнул, чуть не выронив подаренный башер… и далеко не сразу сообразил, что речь идёт о Ритикаме. А тот снова вздохнул и легко фыркнул, при этом даже не отрываясь от изучения гаппи. — В точку, па, — лениво пробормотал он, так ни разу и не взглянув на Сапфир. — Пламя непокорности тушат ливнем силы, или как ты там учил… У Нискирича дёрнулись щека и пучок усов. Наверное, это действительно неприятно — п о том и кровью подняться с самых низов, болью и проворством превратить заштатную казоку района в крупнейшую, а затем осознать, что твои наследники… чуть отстают в развитии и смекалке… Однако черношкурый громила любил своё потомство, а потому предпочитал выплёскивать злость на других. — Вот скажи, тупая рыба, за каким *ем тебе всё это понадобилось⁈ — рявкнул он, разворачиваясь на пуфе и открыто скалясь на мою помощницу. — Тебя не назвать бедной или обиженной! Твой отец владеет двумя третями «Комплеблока-4/49», верно? И ты всё равно тратишь своё время на возню с мнимым разоблачительством, а⁈ У Сапфир приподнялась губа, и я вдруг понял, что настоящей беды не избежать… На заднем дворе сознания колыхнулась мысль о логичности вопроса Нискирича. Все эти годы я и впрямь не осознавал, что самочка происходит из вполне благополучной и обеспеченной семьи, но… никогда не интересовался подробностями, да. А затем Сапфир прошипела, причём с такой злобой, что удерживающий её казоку-йодда невольно усилил хват: — Двадцать один год назад, выродок! Помнишь зачистку на углу Джюкаав и 46-й улицы⁈ Зелёные глаза Нискирича фер Скичиры будто подёрнуло дымкой. Конечно, он помнил, такое не забывается. Чу-ха приподнял бровь, словно призывая уточнить, в этом ли истинная причина. — Коготь твоего отца решил выскользнуть из клана и создать собственный, помнишь⁈ — продолжала Сапфир, глядя на хетто сверху вниз и брызжа слюной; уши гневно трепетали. — Предатели казоку засели в нашем комплеблоке… твой отец — куда менее жестокий и удачливый говнюк, чем ты, — колебался! Но что же Нискирич⁈ Тогда ещё не вожак, но уже матёрый Коготь и наследник! Он решил-таки покарать изменника! Лично пошёл на штурм во главе отряда борфов! Мимоходом, мразь, перебив почти четыре десятка ни в чём не повинных бонжурцев! Нискирич подобрался, будто для атакующего рывка, и на какое-то мгновение мне показалось, что сейчас хетто взметнётся с места и располосует морду Сапфир ударом когтистой лапы. Но он почти сразу ухмыльнулся и обмяк. — Так вот, в чём дело… Мой названный отец перекатил скрутку по широкой пасти, и отчаянно задымил. Казалось, я слышу, как в сознании пасюка с невероятной скоростью листается гигантская картотека воспоминаний. — Помню… — наконец пробормотал он и медленно приоткрыл глаза, сощуренные в обманчивом блаженстве. — Да, глупая, конечно, помню… и предательство собрата-Когтя, и нерешительность отца. «Дети заполночи» нечасто допускали тактические ошибки. А совершённые мне не забыть до погребального костра. Но вот помнишь ли ты, — Нискирич чуть повысил голос, но на этот раз говорил почти без давления, — какие глубочайшие извинения наша казоку принесла затем жителям района⁈ Как мой отец помог пристроить сирот в другие семьи? Как дал твоему отцу денег, на которые тот смог почти выкупить «Кусок угля», а когда дочка подросла, даже открыть ей чингайну? — Дяде… — выдохнула Сапфир, и я убедился, что сил у подруги почти не осталось. — Мой отец остался там, на перекрёстке Джюкаав и 46-й. Вместе с матерью, двумя братьями и сестрой… У Нискирича снова дёрнулось веко, едва-едва, но он согласился: — Верно. Дяде. Который с малолетства заменил тебе отца. И вдруг бросил на меня быстрый косой взгляд, от которого на загривке приподнялись волоски. В кабинете стало очень тихо. Когти перестали набивать животы, замер Ритикама. Не шевелился даже Ункац-Аран, в другое время бесконечно шуршащий складками шаманского одеяния или обожающий пристукивать посохом. — Но чу-ха мстительны, верно? — наконец кивнул Нискирич, откладывая замусоленный скруток в курильницу. — Поэтому ты выросла, всё якобы обдумала, и решила взять должок. Убедила себя, что годы взросления, проведённые в достатке и тепле… что полученное образование, сытные ежедневные обеды и собственная чингайна в подарок не стоят потерянной в раннем детстве семьи. И тогда примкнула к тем, кто недоволен мягкой силой «Детей заполночи» в Бонжуре. К гражданским активистам, так вы себя называете? Корпусу самостоятельной обороны района от внутреннего врага, так? Я всё верно озвучил? Теперь Сапфир не ответила. Опустила голову, облизала губы, уставилась в угол. А я только сейчас до конца осознал всю серьёзность сложившейся ситуации. Да уж… Иногда ты хочешь просто расслабиться. Набираешь таз приятно-горячей воды, неспешно растворяешь в ней ароматизированную соль, опускаешь ноги и прикрываешь глаза от удовольствия. А жизнь незаметно подсыпает в таз сухого строительного пластобетона, и вот уже через десять минут у тебя на лодыжках отличный груз для путешествия на дно залива Ка-Соу… Впрочем, расслабиться мне не удавалось уже очень, очень давно. — Ну так что, мой мальчик? — улыбнулся Нискирич, а я запоздало сообразил, что на этот раз он обращается ко мне. — Выходит, ты действительно не подозревал? — Нет… Вышло нечто среднее между шипением и шёпотом, вынудило закашляться и прочистить горло. — Не подозревал, — снова подтвердила Сапфир. — Прости, Малыш… — Как трогательно, — со вздохом признал старший фер Скичира, поднимаясь из-за стола. — Смирись, малышка… это мир самцов, и им принадлежит. А ты, Ланс, зайди завтра на четвёртый этаж, пусть братья подберут тебе новую помощницу. Проверенную, сисадда? Он сочно цыкнул и даже подмигнул. А я? А я стоял столбом, глядя в раскосые глаза названного отца, и осознавал, что моя жизнь сейчас не стоит собачьего дерьма в подворотне за «Куском угля». Повторил, причём на этот раз так, что услышали все семь чу-ха в пиршественной комнате казоку-хетто: — Что ты собрался делать⁈ Нискирич тут же передумал выходить из-за стола. Подался вперёд, раздвигая миски, и обеими лапами тяжело опёрся о заляпанную жиром резьбу. Сдвинул брови и спросил тихо, совсем без ожидаемой иронии: — Мальчик мой, а сам ты как думаешь? Я вздохнул. Я кивнул. Краем глаза я ещё раз оценил расстояние до казоку-йодда за плечом Сапфир. — Хочу, чтобы ты сказал это вслух, — вытолкнули мои губы, растрескавшиеся, будто глина на полуденном зное. В памяти вдруг всплыла Магда и её маниакальное желание раз за разом слышать от меня одну и ту же безысходную присказку. — Она умрёт, конечно, — легко согласился Нискирич, не меняя позы. — Безболезненно, если принесёт извинения… Сапфир издала странный хриплый всхлип и шумно сплюнула, едва не попав ему на хвост. Черношкурый вожак даже не повернул головы. Приподнял уголок губы в намёке на улыбку: —…Значит, болезненно. — Не нужно, — сказал я. — Вийо? — уточнил казоку-хетто. И теперь улыбнулся чуть шире. Будто не до конца расслышал остроумную байку, но готов полноценно рассмеяться, как только ему заполнят пробелы понимания.