— Отдай её мне, — так же спокойно произнёс я, и снова глубоко вздохнул. — Мальчик мой, ты ведь шутишь? — Ничуть. Нискирич фер Скичира выпрямился и пригладил усы. Ункац-Аран по левую лапу от вожака приготовился возмущённо фыркнуть, но благоразумно передумал. Спины сидящих передо мной Когтей оставались напряжены и неподвижны. Ритикама, казалось, вообще перестал ориентироваться, где находится и что происходит вокруг. — А с какой это стати, сынок? — негромко уточнил чёрный чу-ха, покрытый шрамами больше, чем дерево листьями. — Она — моя подруга. — И опасный враг клана. — Опасный⁈ — я насмешливо покривился и внезапно осознал, что невольно копирую самого Нискирича. Слова вдруг полились легко, как пайма из пробитой фляги: — На фоне кочёвки «Шутов», войны с «Вёрткими прыгунами» и пристального внимания «Голубого Лотоса»? Жалкая подражательница Моноспектральной Чапати с десятком безумцев-почитателей станет дурной жертвой для укрепления твоей власти, и мы оба это знаем. Поэтому отдай её под мою ответственность, и я клянусь, что уже завтра она перестанет быть Чапати… Сапфир поморщилась, прижала уши и чуть не фыркнула в голос, заставив меня похолодеть. — Хм-м… — Нискирич медленно и грузно опустился на удобный мягкий пуф. — Значит, мой мальчик захотел ещё один подарок на Ночь Переосмысления? Я сглотнул невидимый липкий шарик и вспомнил, что всё ещё сжимаю в руке подаренный башер. Нискирич заметил. Улыбнулся. Покивал. — А что мой мальчик станет делать, если я откажусь? — осторожно спросил он. — А вот этого мы оба знать не хотим… — сипло ответил я. Встретился взглядом с рядовым казоку-йодда, и по мельчайшим признакам на приплюснутой морде сосканировал его нерешительность. И страх. — Выходит, мой мальчик, ты решил-таки выбрать сторону? — Нискирич фер Скичира устало помотал башкой и увесисто обмяк на спинке. — Вот так запросто предаёшь тех, кто заботился о тебе все эти годы? Мне удалось не выгнуть губу, не вздёрнуть бровь и даже не сменить позы. Байши, как же излишне много в последнее время мне доводилось слышать про выбор стороны… Задумчиво прижав башер к груди, я ласково провёл пальцами по тёмному стволу. — Ты хорошо всё обдумал, мой мальчик? — уточнил отчим. Спросил спокойно и мягко, словно интересовался, готов ли его малыш впервые самостоятельно сходить за фруктами и не испугаться большой улицы. Что ж… скорее всего, нет. Ничего я не обдумал. Но здоровенной крысе в джинсовой куртке поверх чёрно-жёлтого жилета этого знать не полагалось. Равно как и про Ч’айю, противостояние с Данавом фер Шири-Кегаретой, переговоры с его врагом/братом Хадекином фер вис Кри, непостижимые манёвры обоих джинкина-там, шокирующие известия про существование «Корней», моё полоумное нападение на Красную Вистар, и многое, многое другое… Один из виртуа-Лансов подал мысль о «низком писке», но на него тут же накинулись остальные: в такой-то крупной стае? совсем без подготовки? после потрясения, да ещё и в подавленном состоянии⁈ — Ой, да наконец-то! Тонкий гаденький возглас взрезал сгустившуюся тишину до того неожиданно, что сидящие передо мной Когти вздрогнули, охранник Сапфир чуть не потянулся к башеру за пазухой, а шаман почти выронил посох. Ритикама тем временем сладко потянулся, будто готовился вылезти из тёплой кровати. Почавкал, облизал блестящие от жира губы. Кончиками когтей подхватил с тарелки пласт копчёной свинины, задумчиво осмотрел. И добавил протяжно, капризно и нетерпеливо, будто призывая поскорее заканчивать: — Всё, па, больше нет нужды возиться с этим наглым уродцем… Сегодня же увезём его в один из моих крема… — Захлопни пасть, недоносок! — вдруг рявкнул Нискирич, заставив сына распахнуть осоловевшие глаза и действительно клацнуть зубами. — А ещё запомни, жалкий щенок, что это далеко не твои крематории! Ритикама вздрогнул, выронил мясо на колени, прижал уши и уставился в «болтушку». Лоснящаяся шерсть на его загривке приподнялась, но открыто противостоять отцу мой «братец» не посмел. Я терпеливо отсчитывал секунды в ожидании, пока старший Скичира раздражённо фыркнет. Пока недовольно затянется дымным оковалком, пока чуть спокойнее огладит под курткой складку расшитого жилета. И только тогда сказал, чуть заметно опуская голову в знаке смирения: — Я принесу тебе за неё тинка-хай. Сколько? Нискирич выдохнул дым в сторону и склонил голову к плечу. — Традиционный штраф? — задумчиво пробормотал он, словно решил рассмотреть моё предложение всерьёз. — И откуда же у тебя деньги, мой мальчик? Опять займёшь у младшей сестры? — Найду, — спокойно ответил я. — Любую сумму. И буду вечно тебе обязан. — Ты и так ему обязан… — неожиданно прошипел Ункац-Аран, от возбуждения пристукнув посохом. Мы с Нискиричем смерили его одновременными взглядами такой силы, что шаман мгновенно прикусил губу. Сжался в комок и отгородился волшебной палкой, будто та и вправду могла защитить. Казоку-хетто молча уставился в потолок, взвешивая и раздумывая. Однако его вздыбленная шерсть, подрагивание ушей и лёгкий прищур почти сразу нашептали мне, что деньгами я Сапфир не спасу… Призн а юсь честно, ещё утром я думал, что моя жизнь оборвётся не так глупо и внезапно… Но разве многие из скрутивших хвост могли бы похвастать обратным? Подняв новенький башер и клацнув предохранителем, я прицелился в голову казоку-йодда, державшего синешкурку под локоть. Мимолётно задумался, хватит ли сил и отваги навести ствол на Нискрича? И тут же решил, что о таком лучше не думать, даже чуть-чуть… — Отпусти её, — негромко приказал я, жалея, что совершенно не помню имени плоскомордого бойца. Тот вздрогнул и прижал уши: — Э-э-э… Ланс, пунчи, ты чего⁈ Зрение исказилось, будто под действием незнакомой боевой дури. С одной стороны, я видел только конвоира, причём в мощнейшем фокусе и словно через тоннель с водяными стенками, отсекавшими лишнее; с другой — боковым подмечал любую мелочь и ничтожное шевеление в стороне, цепко контролируя и пространство, и объекты в нём… — Ты не глупи, ладно⁈ — попросил чу-ха, мелко встряхнувшись всем телом и определённо разрываясь между решениями оттолкнуть пленницу или ей же укрыться. Я взвёл ударную пластину. В тишине обеденной залы щелчок показался оглушительным. Нискирич негромко рассмеялся. Затем небрежно махнул левой лапой, и «Дитя заполночи» отпустил Сапфир. Та отступила, потирая локоть и исподлобья разглядывая нас с казоку-хетто. Её глаза молили меня передумать, но я предпочитал не замечать. — Нискирич, — сказал я, не опуская оружия и не глядя на вожака. — Отец… если ещё позволишь так себя называть… Ты же взвешиваешь любую мелочь, верно? Так вот послушай, что стоило бы взвесить сейчас. Я увожу свою подругу. Ты не преследуешь нас. И тогда я возвращаюсь, чтобы снова помогать тебе вскрывать черепушки врагов. Второй вариант: ты шинкуешь нас обоих фанга, а я откусываю себе язык. Сисадда? Под стареющим пасюком в джинсовой куртке тяжко скрипнул пуф. — Можешь, — подтвердил тот, пробрасывая хвост в специальное отверстие под короткой спинкой и вальяжно закидывая одну нижнюю лапу на другую. — Но я не верю, мой мальчик. Ты никогда не умел блефовать. Что тут возразить⁈ Вообще-то он был почти прав… — Но ещё я знаю, — неожиданно продолжил тот, уставившись на меня и одновременно на фреску на стене, — что заставить тебя применять колдовскую дрянь силой тоже нельзя… поэтому… я готов позволить убрать отсюда эту суку. Но если ещё хоть раз услышу выпуск «Ломкой горечи» в её исполнении, всё будет иначе. Я даже отвёл глаза от прицела. С недоверием покосился на Нискирича, и тот дважды, очень размеренно пристукнул когтем по судейскому перстню, подтверждая полную законность сказанного. Сапфир испепеляла его взглядом, а я мысленно молился всем известным божествам, чтобы сейчас помощница не ляпнула что-то вроде «тебе никогда не заткнуть мне пасть, косоглазый ублюдок!» или « ты можешь пристрелить меня, но тебе никогда не убить голос улицы!»… — Прости… — Я опустил башер. Поставил на предохранитель и со стуком отложил в коробку. — И в мыслях не было угрожать тебе или кому-то из братьев… всё оно так вышло, столько навалилось… — И пообещал с пылом, в который верил сам: — Я всё расскажу тебе, клянусь! Чуть позже. А она будет молчать. Это я тоже тебе обещаю. Нискирич фер Скичира оставался неподвижен, изучая меня снизу вверх. От Сапфир исходили волны едва сдерживаемого гнева. Пульсировали, требовали немедленно вывести прокламаторшу-чингайнистку из душной продымлённой трапезной. Молодой казоку-йодда за спиной самки смотрел на меня со смесью разочарования и обиды. Когти, призванные быть свидетелями «праздничного приговора», послушно молчали. Шаман всё ещё злобно зыркал и бормотал проклятия, но открыто подавать голос больше не спешил. Ритикама демонстративно напялил иллюзиумные очки и смотрел детёнышевское шоу. Вот ведь, значит, как получилось… по всей вероятности, эксклюзивное интервью Моноспектральной Чапати про расследование смерти Нурсета фер вис Фиитчи потеряло актуальность. От этой нервно-циничной мысли меня едва не стошнило. — Никто не пострадал, — добавил я, убедившись, что Нискирич больше не собирается заговорить. — Значит, тинка-хай будет уплачен. Назови сумму. — Миллион! — неожиданно тявкнул Ункац-Аран. Я повернулся к нему так, словно собирался снова взяться за башер. И на этот раз босолапый, отдаю ему должное, взгляда не отвёл. Мне удалось кивнуть с лёгкостью, которой даже не ожидал — всего за миг до этого казалось, будто мышцы шеи свело так, что любое шевеление недоступно, а усилие запросто сломает позвонки. — Будет. Стоило потребовать два. Нискирич фер Скичира хохотнул, на этот раз расслабленно и беззлобно. — Нам нужно серьёзно поговорить об источниках твоего дохода, мой мальчик! — Он легко прихлопнул ладонью по перепачканному столу. — Вдруг я захочу в долю? Он поднялся в полный рост, демонстративно оставаясь к Сапфир широкой спиной. Вдруг уточнил тихо и серьёзно, в который раз заставив пожалеть о том, что я вообще припёрся в Нарост. Да что там⁈ Заставив пожалеть, что я вообще родился… — Ты сделал свой выбор при братьях, сисадда? Я чуть заметно кивнул. — Иначе поступить не могу. Веришь?