— Я знаю. На этом Диктатион предпочёл свернуть тему, и не могу сказать, что был разочарован этим обстоятельством. Почёсывая щетину, я с растущим интересом наблюдал за подругой, в чьих движениях замечал всё большее возбуждение… Вот Ч’айя задумчиво пристукнула пальцем по подбородку. Вот так же бесшумно отошла от стола незнакомой самки, присела за свободный резервный, активировала консоль и притянула клавиатон; попыталась поочерёдно опустить пальцы в углубления для когтей. У неё получилось, хоть и с трудом, а на вспыхнувших экранах завертелись объёмные схемы готовящейся атаки. Почти вскочив, девушка вдруг направилась к толстяку. — Господин Шау? Тот, с видом экзаменатора прохаживавшийся за спинами мицели-йодда, почтительно склонил голову и постарался не дёргать носом. — Вы можете раздобыть для меня восемь или даже десять напёрстков? — попросила Ч’айя. — Я видела такие, когда подруга помогала подшивать штаны. Самый маленький или средний размер, пожалуйста. Коготь «Диктата» вскинул уши и взглянул так, будто кареглазая собиралась закипятить сразу десяток доз стриха. Однако по гаппи чиркнул, что-то пробормотал, а Ч’айя торопливо вернулась к выбранному рабочему месту. Уселась, хмуро вчитываясь в данные. Я, конечно же, тоже приблизился. Но изучал издали — и помрачневшую девчонку, и экраны, — пока не вмешиваясь. Подруга присутствия не замечала, сосредоточенная, разом поглощённая схемами и странными строчками, при этом такая ранимая с виду, что хотелось обнять и заслонить от всего шумного зала… Напёрстки — массивные, чернёные, с изогнутыми выемками под когти, доставили с такой скоростью, будто в Пузырях имелась собственная швейная фабрика. Невидимый криит в дверях передал свёрток местному прислужнику, тот — Шау. Причём внутрь посыльный не попал, а я успел заметить оборудованный перед дверью непрозрачный тканевый шлюз. Вероятно, о происходящем здесь знали (кроме участников и надёжных слуг) считанные единицы посвящённых… Ч’айя торопливо распечатала пакет, примерила насадки. С недовольством поболтала пальцами, попробовала потыкать в клавиатон… а затем — ловко, быстро, почти не задумываясь, — с помощью липкой ленты для скрутки кабелей прихватила по тройке на каждую руку. Снова придвинула клавиатон, и вдруг зацокала в его отверстия немногим медленнее соседей чу-ха. До меня долетел её недовольный шёпот: — Не ураган, конечно… но сойдёт… Теперь Ч’айя всерьёз изучала развёртку глобальной структуры Мицелиума и виртуальной цитадели Песчаного Карпа, прямо сейчас дополняемую первыми осторожными вылазками команды Зикро. Неловко натянула новенькую гарнитуру, включила микрофон. А затем подключилась к тактическому каналу стаи и вступила с глаберами в полноценное обсуждение, почти не спрашивая, но предлагая и время от времени даже настаивая. Я оторопело погладил флягу в кармане, но вынимать всё же не стал. Стараясь не выдавать потрясения, прошёл вперёд и встал сбоку от стола. Ч’айя бросила на меня быстрый невидящий взгляд снизу вверх, и тут же вернулась к работе. Чтобы не спугнуть, мне пришлось наклоняться и спрашивать чуть ли не «низким писком»: — Детка, а ты что, глабер? — Понятия не имею, — бросила она, не отвлекаясь от клацанья в клавиатон. — Но понимание… приходит. Само по себе. Не совсем осознаю, как именно… но, кажется, я могу помочь нам всем, да… И замолчала, сосредоточенная, ставшая нестерпимо далёкой. Я отошёл. Что ещё оставалось? Просто вернулся на прежний наблюдательный пост, неожиданно осознав, что единственным в огромной комнате остался не у дел… Байши, а ещё я всё сильнее завидовал этой странной девчонке с глазами цвета крепкой чинги… Пройдясь по границе рабочей зоны, стянул со стопки одну из удобных раздвижных коек, выдернул из упаковки, без труда собрал и уселся лицом к залу. Цокали когти и напёрстки, в воздухе парили лапы в сенсорных перчатках. Мерно гудели консоли и жужжали квиромагнитные сферы. Над столами свистели короткие, совершенно непонятные мне команды Зикро; время от времени голос подавал и кто-то другой, уточняя или предупреждая. Минимум у шестерых штурмовиков на консолях негромко играл прилипчивый канджо-транс «ВЦР», но я был уверен, что ещё как минимум столько же глаберов слушают группу в заушниках. Коготь Шау продолжал бесшумно выхаживать. Шумели системы очистки воздуха, вытягивая «карамельный» дым и ежесекундно проверяя зал на наличие возможных отравляющих веществ. Фляга всё же оказалась в моей руке. Развинченная. Ну кто я такой, чтобы противиться неизбежному? Сделал глоток, с удовольствием поморщился. Рассеянный взгляд то и дело возвращался к Ч’айе, сидевшей от меня в трёх рабочих местах. Колотить меня дубиной! Девчонка помогала «голым землекопам» едва ли не в полную силу, а эти придирчивые твари даже не воротили носов! Да рискни оказаться на её месте терюнаши и, предположим, сунуться хотя бы с намёком на совет, Зикро бы мне ногу прокусил! — Хади, ты же слушаешь? — спросил я, даже не взглянув, активна ли «болтушка». — Слушаю, Ланс, — мгновенно признал тот в моей голове. — Но давай-ка в присутствии подчинённых чуть менее фамильярно, сисадда? Не хотелось бы сеять сомнения в могуществе Диктатиона в такой неподходящий момент. Я только хмыкнул, покачивая паймой и слушая её умиротворяющий плеск. — Энки пойдёт? — Разумеется, — протянул Кри, на этот раз с нотками сарказма, — имя древнего бога для приятельской беседы годится куда больше. Ты что-то хотел? — Хотел. — Я вздохнул. Я решился. Возможно, момент действительно настал… — Скажи… только честно! кем я был до усыпления? На самом деле? Великим воином и сыном воинов? Человеком, которому предначертано? На этот раз джинкина-там ответил не сразу. Словно взвешивал и подбирал слова, как будто вообще нуждался в подобных паузах. — Ну… — не очень-то уверенно произнёс он, заставив меня не на шутку поднапрячься. — Как бы тебе сказать, Ланс… — Как есть скажи. — Твоя помощь в возвращении вида неоспорима, но… ты был не совсем воином. — Поточнее? — Совсем не воином. Да, почему-то я почти не удивился. Глотнул ещё. — Рассказывай, байши, чего тянешь⁈ — Ты был сценаристом мемоморфических историй, Ланс. Созидал иллюзии и миры для приключенческих сновидений вистар своей расы, сисадда? Принадлежал к так называемой богеме. Ты был убедителен, вдумчив и внимателен к деталям, и в итоге выстроил собственный авторский стиль. Настоящий творец, достойный восхищённой толпы избранных. Что в конечном итоге и определило твою ценность для грядущего мира. Глядя на задумчивую, всецело сконцентрировавшуюся на дисплеях Ч’айю, я улыбнулся. И пусть рядом не было ни одного зеркала, был готов клясться, что улыбка вышла грустной… Занятная история… Вот, значит, как? Ланс Скичира — сказитель и выдумщик… Враль, если кратко. Может, поэтому «Явандра» так и сработал в контакте с моим сознанием? Или «низкий писк» окажется доступен вообще всем представителям человеческой породы? Затем я вдруг вспомнил художника из подворотни — грязного, полуголого и залитого дешёвым элем крысюка в фанерном убежище под забором рыбной фермы. Когда-то Ланс Скичира был таким же? А его мир? Он тоже представлялся мемоморфисту прошлого безжалостным и говняным, оставляя искусство единственной настоящей лазейкой для бегства от своих ужасов и горестей? Джи-там не совсем верно понял мою задумчивость. — Прости, Ланс. Но я рассказал предельно честно. — Сейчас голос Энки казался смущённым. — Ты попросил сам. Конечно, в лучших традициях Шири-Кегареты я мог бы наплести тебе… — Всё нормально, господин фер вис Кри. Я благодарен за искренность. Не совсем, конечно, нормально. Да что там⁈ Предыдущая версия происхождения Ланса фер Скичиры однозначно нравилась мне куда больше текущей… — Откуда писака, выдумками балующий вистар своего времени, умеет стрелять и драться? — Я вдруг ощутил на теле тяжесть «Молота» и «Наковальни». Легкомысленно хмыкнул, надеясь, что это поможет скрыть обиду: — Бил подчинённых? Стрелял в неуступчивых редакторов? Диктатион издал смешок, причём, как обычно, очень натуральный. — Не совсем, — спокойно пояснил он. — Ты был донельзя дотошным мемоморфистом, Ланс. Знаешь, если крепко вбить гвоздь в доску, со временем та прогнётся и заметно деформируется вокруг шляпки. Если же вбить его в живое дерево, причём так же крепко, оно обрастёт вокруг гвоздя, поглотит и сделает частью себя. Байши, опять он за своё… — Многоуважаемый господин фер вис Кри! При всём уважении, помноженном на нетерпение: мне нужно просить тебя пояснять после каждой зауми? — Ты обучался, Ланс. Много чему. Например, военному делу, практической стрельбе и тактике. Рукопашному и ножевому бою. Вождению бронетехники, подрывному делу, обустройству засад, полевой медицине и даже метанию копья. У лучших специалистов своего дела, к слову. Пытался всё прочувствовать на собственной шкуре, чтобы истории выглядели предельно правдоподобными. — А затем Диктатион вдруг разродился несколько неожиданным: — Также тебя выбрали за обладание прекрасной физической формой. — Поганец Кри сделал ещё одну паузу, и едко добил: — И ещё ты не бухал. Я расхохотался. Счастливо, без стеснения, заливисто и в полный голос. Разумеется, привлекая внимание Когтя Шау, Ч’айи и тройки ближайших глаберов. Впрочем, последние лишь с недовольством покосились на бездельника-терюнаши, бритоголовые чу-ха негромко зашипели, и все пятеро тут же вернулись к консолям. А через секунду Зикро крикнул — не в общий канал связи, а громко, на весь зал: — Давим! Начали, сукины дети! Кинжальные пошли! И я начисто забыл о душевных терзаниях по поводу прошлой работы. Атакующая система, выстроенная почти тремя десятками «голых землекопов», навалилась на защитные рубежи Песчаного Карпа, и те определённо начали трещать. Чем бы ни завершился мой замысел, сейчас он вступал в самую активную и важную фазу. Или мы докажем старине Зикро, что сражаемся вовсе не с божеством, или я выбрал не ту сторону… Чуть позже мне показали, что в этот знаменательный (отправной, если угодно) момент от всегнездовой «мицухи» принялись отваливаться целые блоки. Крупные, очень важные, почти основополагающие. Своим крушением доказывающие полную противоестественность процесса. И как бы лента судьбы ни вывернулось в дальнейшем, сучка Магда оказалась права… Такой атакующий манёвр мог породить только разум чужака, причём очень опасного и изобретательного. Это было похоже на то, как если бы Ланс Скичира начитал самый ударный (до крови из носа) «низкий писк» на собственное отражение, только чтобы выведать, где лежит запасная бутылка паймы, которую спрятал много дней назад и после этого зашептал сам себя «низким писком», чтобы наглухо забыть о тайнике. Или как если бы Ч’айя отрезала себе ухо в попытке отомстить Куранпу за её постельные пляски с терюнаши. Но объяснения (как и подступившее чувство вины) последовали позже. А сейчас я видел лишь горящие глаза, жадно высунутые влажные языки и оскаленные зубы хищников, напавших на след беспомощной жертвы. Что ж, видимо, сегодня сказитель и выдумщик ещё разок не разочарует Красную Вистар в ожиданиях…