Да, мы справились… сторона выбрана, удар нанесён. Да вот только… могло случиться так, что сущность, именующая себя Диктатионом Кри, обманула глупенького Бледношкурого? Что использовала его, дурила голову, пускала в глаза пыль? Что, если настоящим злодеем представления был вовсе не Песчаный Карп⁈ Это значило только одно — Ланс фер Скичира совершил самую страшную ошибку в своей жизни… Винияби Шау поклоном закончил поздравительную речь, и теперь сосредоточенно прислушивался к отчётам в заушнике. Прогулявшись до ближайшей активной консоли, я уставился на слоящиеся образы и таблицы. Они смешивались, наскакивали, пестрили нарастающими фракталами и визуализировались в модель чего-то плотоядного, проникающего туда, куда не положено. Байши… мельтешение информации сообщало мне примерно столько же, сколько мог поведать камень. Каким образом Ч’айя вообще в этом разбиралась? Я снова осознал лёгкий укол зависти… — Гад играет всё грязнее, — сказал фер вис Кри в моей перезагрузившейся «болтушке». Я вздрогнул, чуть не выронив чингу, и плеснув-таки на штанину. — До этого дня мы никогда не перехватывали стержневое присутствие силой. Но всё бывает впервые. Однако я смог вернуть контроль. — Мои поздравления, — негромко произнёс я, пряча губы за краем кружки. — Это я должен поздравлять, Ланс. Нас всех. Кстати, твой личный глабер оказался на удивление талантлив, в будущем я присмотрю за крысенышем. — Значит, мы всё же выкрали секрет? — Тон ниже, поворот на пятках, привычные десять шагов к знакомой стене. Спросить осторожно, чтобы не спугнуть: — И что там? — Координаты «Корня», — как ни в чём не бывало ответил Энки. Неужели даже с оттенками задора? — Теперь можно приступать к финальной фазе. Мои губы изогнулись. Как бы я поступил на его месте? Пожалуй, так же. Двойной удар в одну и ту же точку. Будет тонко — порвётся. А нет, так что он теряет? — И чего же ты хочешь от меня на этот раз? Заушник притих, причём мне показалось, недоумённо. Фер вис Кри (или тот, кто снова примерил его личину) ничего не сказал, но я почти физически ощутил растерянность в наступившем молчании. — Чуть ли не впервые в жизни я затрудняюсь дать объективную оценку твоему вопросу, Ланс, — наконец пробормотал он. — Если извлечение уже не остановить, чего ты попросишь теперь? — я невесело усмехнулся. — Взорвать центр управления «Ростком»? Выкрасть данные повторно? Может быть, физически грохнуть столетнюю марионетку под стеклянным колпаком? — О! — только и сказал голос в моей голове. Хмыкнул. Ещё раз. — Теперь я понял. Интересная попытка. Он настаивал на отмене операции? Однако я не позволил развить мысль, выпалив с откровенным нажимом: — Насколько были славны мои предки⁈ Если бы собеседник был живым, сейчас он наверняка бы смиренно сложил ладони и прижал уши. — В какой оценочной системе ты желал бы услышать ответ? Всё познаётся в сравнении, Ланс. А для возрождения цивилизации важны многие профессии, психотипы и склонности. Даже такие… незначительные, как твои. Байши. До чего же обидно это прозвучало. При этом… кажется, сейчас со мной действительно разговаривал Диктатион. И всё же… в конце концов, сколько семейных измен было вскрыто простым «ты ничего не хочешь мне рассказать?». После внезапной мимикрии Песчаного Карпа я был просто обязан задать ещё один контрольный вопрос. Если «Диктатион» подтвердит мои слова, если станет сейчас переваливать вину на братца… значит, это всё ещё Шири-Кегарета в облике Хадекина, и так он попытается избежать повторного разоблачения. — Знаешь, Энки, а ведь Абзу успел поведать мне кое-что ещё… — произнёс я, медленно оборачиваясь к предполагаемым камерам наблюдения за залом. — Он вдруг сознался, что на самом деле вырвал меня из спячки и бросил умирать в пустыне, сисадда? Голос в заушнике снова хмыкнул. И ещё разок. — Ты шутишь, Ланс? — Тебя что-то смущает? — Не могу представить, зачем приписывать себе мои действия. Способные, к тому же, настроить тебя против в не совсем подходящий момент… У меня отвисла челюсть. Во-первых, потому что на другом конце соединения сейчас, судя по всему, на самом деле находился Энки-Хадекин. Во-вторых, потому что этим утром перед «Куском угля» ублюдочный Песчаный Карп не просто валял своего двойника в грязи наветов, но сказал о моём пробуждении натуральную правду. И, с высокой долей вероятности, о последующем спасении бледной шкуры — тоже… И в-третьих, потому что я вдруг задумался, почему это при окончательной доказанности дерьмового факта до сих пор не стою по другую сторону баррикады, среди отключившихся боевых синтосексуалов? Прочистил горло: — Сука… ещё ночью ты убеждал, что меня разбудил именно Песчаный Карп… Ответ не порадовал. — Я обманул. — Зачем? — Чтобы заручиться неоспоримым доверием, конечно. С твоим-то психопрофилем и склонностью к необдуманным действиям⁈ Ланс, прошу, поставь себя на моё место… Наверное, я пробормотал что-то обидное. Может быть, даже совсем обидное, связанное с грубым надругательством над задницей Хадекина фер вис Кри, потому что заушник замолчал на бесконечную минуту. Однако раздувать ссору джи-там не стал. И даже не попрекнул очередным нарушением субординации. Спросил осторожно, почти вкрадчиво: — Ланс, ты на связи? — О, да, гадёныш, я тут… — Пытаешься понять, зачем я выдернул тебя из спячки, чтобы затем бросить? — Хадекин вздохнул с начинавшей раздражать тоской. — Почему не помог выжить, предоставив эту честь Шири-Кегарете? Что тут скажешь? Да, пожалуй. Хотя нет, не совсем так: да, байши, я напряжённо размышляю, какого *уя ты разбудил меня, затем бросил подыхать в пустыне, а Песчаный Карп действительно спас мою бесхвостую жопу, а теперь мы дерёмся с ним, убиваем его казоку-йодда, крушим спятивших кукуга, ломаем виртуальные мозги и пересыпаем в карманы ворованные данные⁈ Но ничего этого я, конечно же, не сказал. Улыбнулся. Отпил чинги. Осторожно поставил пустую кружку на ближайший стол. — Нужно было обсудить это раньше, Ланс, — примирительно продолжил Диктатион в моей голове. — Ведь если разобраться досконально, дружище, то ни я, ни он тебе ничуть не враги. — Однако же всё время выходит немножко иначе… — Я почувствовал, что против воли кривлю губы, и порадовался, что Ч’айя пирует с остальными, не видя моего судорожного оскала. — Зачем ты обманывал? — Технически это был не обман, Ланс. Мы — единое сознание с определёнными условностями бытия, понимаешь? Но в тот момент времени я не имел права допустить, чтобы ты принял ту сторону нашей сущности, которая называет себя Князем-Из-Грязи. Приношу свои искренние извин… — В срандель себе забей эти извинения, — устало выплюнул я. — Ах, точно, сука, у тебя же нет сранделя… — Понимаю, насколько ты оскорблён моей… уловкой, — вздохнул Хадекин фер вис Кри, и я не без удивления услышал в его голосе нотки подражания «низкому писку». — Но она была важна, чтобы не выпустить тебя в сферу принятия ошибочных решений. К тому же без каких-либо перспектив твоего дальнейшего существования в Тиаме. — Что ты вообще несёшь, мудила⁈ Я стиснул кулаки, с трудом удерживаясь, чтобы не разгромить одну-две консоли на рабочих столах. Сейчас они казались почти орудиями преступления. Как и я сам… — Попробуй мыслить шире, Ланс, — терпеливо продолжил джинкина-там (словно бы с пониманием покивал, гадёныш). — Поверь, нас и правда создали спасти и возродить мир людей, когда последствия катастрофы позволят… — Яри-яри! — зло прошипел я, и судорожно вцепился в спинку ближайшего кресла. — Так значит, ты и твой ублюдочный близнец мне всё-таки не враги, а слуги⁈ — Вообще-то, можно сказать и так. Ледяной тон Хадекина выбешивал так, что у меня заломило в затылке. — Однако полезно будет знать, что наш статус не означает, что ты способен отдавать прямые приказы. Я-он-мы обязаны возродить человеческую цивилизацию, Ланс. Или то, что от неё осталось. При этом я-он-мы лишены бремени руководствоваться (или даже учитывать) морально-этическими составляющими. Не берём в расчёт оценки общей вредоносности человечества для изнасилованной планеты, которую сейчас называют Тиам… А ещё я-он-мы совершенно не ограничены временными рамками. Ты вообще осознаёшь, сколь важными вещами я с тобой делюсь? — Осознаю… — хрипло соврал я. Хотелось запереться в норе на сто засовов и орать в своё отражение, пока не треснут зеркала. Хотелось выть и бежать, пока лёгкие не переполнятся кипящим свинцом. Хотелось стрелять из башера в воздух, раз за разом, затем перезарядить кассету и снова стрелять. Хотелось напиться. И уснуть. На сутки. Или даже на неделю. Да что там⁈ Предложи мне прямо сейчас, я бы на полном серьёзе психанул вернуться в хранилища таинственного «Корня» и ещё на пару веков придавить подушку! Хадекин наверняка считывал мои реакции через камеры зала. Пульс через гаппи. Интенсивность дыхания через анализаторы воздуха Пузырей. Потому что среагировал мгновенно и мягко: — Ланс, послушай… Если отныне ты мне не доверяешь… если не хочешь доверяться впредь, то всегда можешь выйти за эту дверь. Никто не удержит, никто не скажет лишнего слова. Но поступи так, только если считаешь, что возрождение твоих сородичей способно подождать ещё три-четыре сотни лет. У меня дёрнулось веко. Желание прохрапеть ещё пару столетий мгновенно испарилось, как и жадные мысли о полной бутылке паймы. Я оглянулся на Ч’айю и в который раз осознал, что во всём огромном Тиаме из нашего вида бодрствуем лишь мы вдвоём… Сердце сжало ледяными когтями. — А что, если я смогу переубедить твоего братца Абзу в обратном? Смогу убедить довести дело до конца прямо сейчас, не выжидая? Тогда вы сможете перестать грызть друг другу хвосты, используя меня, будто игральную фишку? — Прости, Ланс, ты не сможешь, — Энки вздохнул, на этот раз даже не раздражающе. — Именно потому мы и не способны достигнуть компромисса, сисадда? Его ядерный хар а ктерный узел непоколебимо убеждён, что для возрождения и выживания новой популяции людей в Тиаме должны наступить условия, близкие к безупречным. Которые, судя по всему, не наступят никогда… во всяком случае, на вашем с Ч’айей веку. Я же считаю совершенно иначе. Таким образом, в патовой ситуации последнее слово должен сказать человек. Условно первый. Разумеется, не отторгнутый Тиамом… Пожалуй, я всё же погорячился в недавнем сравнении джинкина-там с примитивным побудочным устройством. В конце концов, сложнейшую систему наверняка выстраивали не долбо*бы, и главнейшим звеном в ней всё-таки остался не бездушный опекун спокойного сна, а тот, кто способен взять ответственность. В частности, остановить или запустить процесс принудительно. С опорой на данные. Но ещё на опыт, волю, интуицию и, быть может, даже веру. Человек. В нашем конкретном случае — Ланс фер Скичира. Как бы тому втайне ни хотелось, чтобы наркотические пророчества Пяти-Без-Трёх оставались лишь выдумками… Меня прошибло дрожью, а спинка кресла под пальцами опасно захрустела.