Что же это, нетерпеливо спросите вы, мои аппетитные? Чапати охотно ответит. Несмотря на ненависть, испытываемую мной к Нискиричу Скичире, даже я призна ю, что старик сработал на славу — это подтверждают источники Моноспектральной в Управлении Тетронов. Итак, мои расчудесные, вот что я спешу рассказать: этой ночью мерзкие «Кислотные шуты» не только понесли огромные потери в своём ублюдочном составе, но, фактически, отброшены на границы Ишель-фава. И что-то подсказывает Чапати, что в ближайшее время недобитки едва ли захотят снова закочевать в наш гостеприимный район… Что ж, Нискирич, ты умеешь делать поганую работу, в этом у Моноспектральной никогда не было сомнений. И если ты слушаешь это сейчас, знай — вместе со всеми жителями района я благодарна тебе за вынос вонючего мусора. Хоть ты и являешься жалким отбросом самых тёмных закоулков Бонжура, но всё же доказал, что ты свой отброс, и в самом деле готов защитить родную землю… Однако моя благодарность вовсе не означает, что «Ломкая горечь» перестанет и дальше разоблачать деятельность семейства Скичиры — как откровенно бандитскую, так и обманчиво-законную, с помощью которой Косоглазый пытается отмыть грязь с собственной шкуры. Когда последний «Кислотный шут» окажется в Ишель-фаве или повиснет на силовой мачте полётного коридора, нашему шаткому перемирию придёт конец, и Чапати с полным правом расскажет своим распрекрасным слушателям, как… Какого беса⁈ Байши, сколько раз я говорила, чтобы ты не отвлекал меня во время выпуска⁈ Ты вообще осознаёшь, что сейчас нас слушают почти пятьдесят тысяч хвостов⁈ Ладно, только быстро… Чего-чего они хотят⁈ Будь оно неладно… Подожди, я сама… Мои сладенькие, у Моноспектральной Чапати возникло небольшое, но очень срочное дело. Не отключайтесь от выпуска «Горечи», совсем скоро я вернусь за консоль и поведаю вам ещё много-много интересного! Глава 3 МЕДЛИТЬ НЕЛЬЗЯ Ч’айя проснулась ближе к девяти утра, жаркая, чуть несуразная в приятной помятости, с розовыми полосами от подушки на правой щеке. Наблюдая за ней снизу вверх, я оставался неподвижен, причём ни капельки не расслабленно — до сведённых скул и затёкших плеч. Всю пару часов, пролетевших от разговора с незнакомым ублюдочным борфом, мне довелось провести на спине рядом с девчонкой, задумчиво изучая наши отражения в потолочных зеркалах. Взвешивая слова спятившей крысы (скверна? необходимость доказательств? нетерпимость ко лжи?), я мучительно размышлял, кто и с какой целью показал мне шестерых самок за столом. Одна из которых со всей очевидностью до сих пор была жива… Байши… о, Благодетельная Когане Но, пусть это будет очередной иллюзией Песчаного Карпа? А если нет? А если это провокация «Вёртких прыгунов», вошедших в тоннель войны? Или часть непонятной пока операции Магды вис Мишикана? Ох, Ланс-Ланс… зная консистенцию грязи под лапами любого чу-ха в этом гнезде, я мог с равной долей вероятности предположить любой из перечисленных вариантов. Начинай готовить доказательства, велел неведомый Пуговичник. Докажи-покажи. Неужели в гнезде объявился очередной умалишённый, решивший потягаться силами с Лансом Скичирой? Такого не бывало уже лет пять, и я полагал, что обитатели Бонжура и окрестностей давно свыклись с существованием терюнаши, перестали считать того кем-то особенным или достойным ревнивого противоборства. А кропотливо созданный ореол колдовства всего за пару месяцев после начала работы на себя и распространения активных слухов отбил желание даже у самых упёртых задир. Или же не у всех? О, да, отрицать не стоит, раньше они много чего хотели проверить. Кто из нас быстрее бегает, выше прыгает, лучше стреляет, считает вслух, держит равновесие на табурете, сохраняет неподвижность и даже дольше умеет не дышать. Но мёртвые самки с пуговицами вместо глаз? Такого ещё не встречалось. Говорят, ты призван в мир избавить его от скверны. На фоне недавних событий это казалось или чудовищным совпадением, или фрагментом хитроумной ловушки… Ч’айя с удовольствием потянулась. Села в кровати, подтянула под себя ноги, и только после этого заметила лежащего рядом меня. — Доброе утро, детка, — я заставил себя улыбнуться и осознал, что груз подступивших тревог не способен изгнать даже вид чудесных карих глаз. — Удалось отдохнуть? Лицо её, до этого момента безмятежное и чуть рассеянное, мгновенно окаменело. Желваки заходили, на лбу от прилива крови почти вспыхнула знакомая морщинка. Ч’айя медленно опустила глаза, секунду таращилась на собственную обнажённую грудь, затем приподняла одеяло и обнаружила отсутствие штанов. Перевела взгляд на мой голый торс под балахоном, и суетливо замоталась до шеи. — Твою же мать… — с жаром прошептала она. Что ж… иногда даже глупенькому Лансу удаётся понимать с полуслова. — Вероятно, — с невесёлой усмешкой протянул я, отлепляясь от матраса и запахивая халат, — Куранпу вновь отправилась набираться сил? Из одеяльного кокона раздалось опасное шипение: — Я предупреждала, чтобы ты никогда не называл этого имени! — Прошу великодушно простить… Устало вздохнув, я отправился к пищевому конструктору. — Чингу будешь? — Буду… — пробурчали мне вслед. — что… что тут вообще произошло? В отражениях на стенах я видел, как Ч’айя осматривает кровать. Внимательно, будто хочет найти на простыне улики совершённого преступления. Впрочем, таких в норе было предостаточно — сорванная ночью одежда всё ещё усыпала подступы к ложу, словно объедки шикарного пиршества. — Обманывать не хочу, — я постарался не улыбаться, — мы плясали горизонтальные танцы… «шмырк-шмырк», сисадда? Ч’айя издала невнятный протяжный звук, нечто среднее между презрительным «фууу!» и « да-как-же-так⁈». Из укрытия мелькнула мускулистая рука, подхватывая рубаху. Комок одеяла заворошился. — Опять… — простонала девушка. — Много? — Хм… достаточно. Я пожал плечами и вставил в комбайн пару пустых чашек. Добавил чуть тише, но всё же не удержавшись: — Но недостаточно, чтобы я перехотел повторить… Девчонка пробормотала нечто среднее между вежливым дипломатичным отказом и лютой руганью цеховика из службы обслуживания ветростатов. Ох, детка, мне бы твои горести… Впрочем, таких мыслей лучше даже не допускать — кто знает, что за груда проблем прячется в башке твоего собеседника? Может, она велика настолько, что мои злоключения с Диктатионом, Шири-Кегаретой, Алой Сукой и даже спятившим Пуговичником покажутся не сложнее детской игры в «развяжи хвосты»? Дождавшись, пока ароматная чинга степенно отфильтруется в чашки, я выключил агрегат и вернулся в спальную зону. — Может, ты всё-таки пояснишь? — спросил как можно осторожнее, чтобы не спровоцировать скандала (или даже драки). — Желательно чуть подробнее про наши бурные ночёвки и не менее бурные пробуждения, сисадда? А затем я расскажу о том, что ты хочешь знать о грызне меж казоку-хетто за этим порогом. О моей не самой последней роли в этой истории. И ещё много важного, кстати. Девчонка наконец вынырнула на свет, основательно замотав одеяло на обнажённых бёдрах. Рубаха, надетая впопыхах, оказалась застёгнута не на те пуговицы. Чингу у меня забрали, сделали осторожный глоток. В глазах цвета корицы застыла оцепенелая задумчивость, взгляд бездумно шарил по отражениям. — Очевидно же… — пробормотала она, будто невпопад. Спохватилась, потёрла лоб. — Наверное. Да, Ланс, потом, чуть позже, всё расскажу… Сама ещё осозна ю не до конца. Яри-яри, мне доводилось выпивать с лучшими лжецами Бонжура и Ишель-фава, и все они сейчас основательно уступили бы моей подруге в умении молниеносно соврать. Но настаивать (или, тем более, давить) точно было бы лишним. В конце концов, не к числу ли этих самых «лучших» отчасти принадлежал и я сам? Взлохматив короткие волосы, Ч’айя ненароком задела левый височный диск. Поморщилась, брезгливо потянула за край и всё-таки отлепила от кожи. К моему ревнивому удивлению, кстати, ведь кое-чьи нашлёпки отвалились куда неохотнее. Девушка задумчиво изучила наклейку, с прищуром всматриваясь в тончайший ворс изнанки, каждая иголочка которого оканчивалась крохотным крючком. Наблюдая за ней, я вспомнил про загадочную гипнолингвическую блокаду, о которой совсем недавно упоминал Хадекин фер вис Кри. Машинально отметил, что было бы недурно показать височные диски умельцу Зикро… но на ум тут же пришёл наш последний разговор, заставивший погрустнеть. Ч’айя тем временем перехватила кружку левой рукой, столь же легко избавилась от второй нашлёпки. Затем: — Отвернись! Что ж, я подчинился, сосредоточенно попивая чингу и стараясь не пялиться в зеркала. Безусловно, меня аж разрывало от желания поинтересоваться, чего же я там ещё не видел… но иногда благоразумно промолчать получается даже у самых болтливых. Может, я делаю успехи в обучении? Торопливо натянув штаны, Ч’айя обогнула меня (её дистанцирование начинало откровенно обижать) и скрылась в гигиеническом закутке. Вернулась через несколько минут, опрятно застёгнутая и с влажными волосами; подобрала со столика остывшую чашку, шумно допила. Я попытался уловить её настроение косым взглядом через плечо из пищевого отсека, где начинал шаманить над очередным бесхитростным, но сытным завтраком. Не сумел. Вдруг вспомнив, что Хадекин говорил о пополнении счетов, отставил банку консервов и постучал ногтем по дисплею гаппи. Ойкнул. Хмыкнул. Улыбнулся широко, но без особенной радости. Поступившая ночью сумма заставила основательно пришалеть. Да что там? Она навевала мысли о том, что в ближайшие год-два мне вообще не придётся работать, даже если стану жрать исключительно доставку из лучших кухонь Бонжура, вроде «Лючи Шуа» или «Перпекто». Ещё раз покосившись на банку жирнющего мяса у пищевого конструктора, подумал заказать нам с Ч’айей чего-то поизысканнее. Особенно девчонке, которую сама Когане Но баловать велела. И уже через несколько секунд поймал себя на том, что начал почти бездумно пересыпать часть средств на резервные счета. Заставил себя прекратить. Байши, какая ж глупость… Если один джинкина-там смог с лёгкостью одарить мешком виртуальных рупий, другой с той же лёгкостью способен пустить меня по ветру одним движением несуществующего пальца. Наверное, чуть позже я смогу выбраться на шумные от спортивных гуляний улицы, чтобы обналичить хотя бы часть дара, но… Ч’айя бесшумно вышла в трапезную, встала сбоку и с немым укором уставилась на недоприготовленный завтрак. Откинувшись на несуществующий хвост в жесте предельной покорности и показав ладони, я выдавил виноватую улыбку и сунул банку в механизм открывания. Торопливо перемешал с подогретой лапшой, залил концентрированным бульоном, дал комбайну приправить специями и протянул вместе с хаси и специальной ложечкой. — Ешь помедленнее!