– Чего ради? За крысами будешь гоняться? Валин проглотил резкий ответ: – Да, за крысами. Это утес, Лейт. Скалы сами собой не падают. Пилот обвел рукой следы камнепадов на дне долины – там попадались валуны величиной с сельский домик. – Скала крепкая, – заверил Тан, – а кента внутри. Как будто это все решало. – То, что нам нужно, – кивнул Валин. – Ну, двигаемся. Свет уходит, а мы здесь раскудахтались. Кеттрал припустили легкой рысцой. Пирр и монахи на несколько шагов приотстали. Валин был уже на полпути к стене, когда сообразил, что Тристе осталась на месте. Она стояла на большой поляне, озиралась, блестя в меркнущем свете круглыми, как фонари, глазами, и стягивала на груди не по росту большую одежду. – Тристе! – окликнул ее Валин. – Идем. Она будто не услышала, и тогда он, ругнувшись себе под нос, повернул обратно. Плохо уже то, что собственное крыло оспаривает его решения – но те хоть умелые бойцы и понимают в тактике, – а всю дорогу до Аннура нянчиться с девчонкой… Эта мысль испарилась из головы, едва девушка повернула к нему лицо, словно смотревшее из зыбкого сна. – Тристе, – позвал он, вглядываясь в это лицо. – Тристе! Она наконец увидела его. Слезы, навернувшись на глаза, отразили последнее золото заката. – Ты здорова? – Валин тронул ее за локоть. Она кивнула, вся дрожа: – Да. Просто… не знаю. Здесь такое грустное место. – Ты замерзла, устала. Пойдем внутрь. Она помедлила, но все же повернулась к древнему городу и позволила увести себя к скале. * * * Снаружи скала казалась прочной: гладкая поверхность выветрилась и выщербилась, ставни, если были на окнах, давно рассыпались в прах, но очертания дверного проема выглядели четкими, отвесы более или менее сохранились. Однако стоило шагнуть под резную притолоку, Валин увидел, что и здесь время и тление совершили свое тихое злодейство. Хоть костяком города и служила скала, зубила и резцы строителей не могли преградить дорогу воде и ветру. С немыслимой высоты стекали по скале ручейки. Вода, чистая и холодная, зимой наверняка замерзала, и лед за столетия отколол целые глыбы камня, отделив их от стен и потолка щелями. Местами проход загромождали обломки величиной с лошадь, а под ногами коварно перекатывались осколки помельче. В глубине пещеры в ноздри бил запах сырого камня и лишайников. Через двадцать шагов в пугающей тесноте, испещренной бойницами для стрелков и дырами-убийцами, коридор вывел в высокое просторное помещение, отчасти естественное, отчасти выбитое в камне, – видимо, своего рода преддверие. В стенах еще держались крепления для факелов, а посередине, растрескавшаяся, но не утратившая изящества, красовалась большая чаша для воды. Когда-то зал, наверное, производил впечатление гостеприимства, а то и величия, но сейчас показался пустым и холодным, да и для обороны был слишком велик. Из него вели дверные проемы – черные прямоугольники в темной стене, а вдоль боковых стен тянулись наверх широкие каменные лестницы. Они ничем не отличались друг от друга, поэтому Валин, не сумев выбрать, повернулся к Тану: – Нам по которой? Никто не отозвался. – Все мы любим красивые интерьеры, – снова заговорил Валин, переждав и оглядывая спутников, – но отсюда ведет с десяток дверей, а у нас не хватит ни людей, чтобы приставить к каждой, ни материалов, чтобы их заблокировать. Так что если вы уже налюбовались архитектурой… – Валин, – подал наконец голос Каден. – У тебя есть фонарь? Я здесь собственной руки у самого носа не вижу. Валин чуть не огрызнулся со злостью: сперва надо забраться повыше, а уж потом думать об освещении, – но тут же спохватился – брат не преувеличивал. Его глазами зал виделся смутным и полутемным, но ориентироваться вполне можно было. Остальные же таращились в полную темноту. «Сларновы штучки», – сообразил Валин, холодея при мысли о гнусной чернильной жиже черного яйца в глотке. – Конечно, – сказал он, отбрасывая воспоминания и нашаривая в мешке оружейный фонарь. Валин зажег его и поднял повыше. В мерцающем свете зал выглядел еще мрачнее. Облупившаяся на стенах и потолке штукатурка засыпала пол и обнажила камень. В нескольких шагах от них пол провалился, дыра зияла темнотой погреба. Строители, как видно, не только пробивались вверх, но и рыли вниз, и Валину нисколько не улучшило настроения открытие, что он стоит на истлевшем своде подземелья и что опора под ногами изрыта туннелями. «Как тысячу лет держалось, – сказал он себе, – так и одну ночь продержится». – Нам туда, – произнес Тан, указав на лестницу слева. Валин глянул на монаха, кивнул и, достав из ножен один из широких мечей, стал подниматься. Лестница изящно огибала зал, а под самым потолком ныряла в узкий, но высокий проем. Валин прижался к стене, пропустив Тана вперед, и стал отсчитывать пролеты в надежде запомнить путь наружу. Все здесь неприятно напоминало Халову Дыру, и, хотя темнота ему не мешала, все эти повороты туда-сюда, открывающиеся по сторонам камеры и змеящиеся коридоры морочили голову. Вскоре он утратил представление, какая дверь ведет наружу, а какая – в глубины земли. Добравшись до просторного зала, из которого во все стороны разбегались новые ходы, Валин остановился: – Надеюсь, ты знаешь дорогу, монах. – Долина там, – указал Каден. – Как ты понял? – Монахи давно обучились этому трюку, – пожал плечами Каден. – Не доверяю я трюкам, – буркнул Валин, но Тан уже выбрал коридор. – Он прав, – бросил монах через плечо. – И кента уже близко. Трюк, как выяснилось, работал. Шагов через сорок они вынырнули из туннеля на широкий уступ. В сотне футов над ними скальная стена плавно изгибалась, образуя естественную крышу, защищавшую от дождя и снега, но не препятствующую свету и воздуху. После давящей темноты водянистый лунный свет показался ярким, слишком ярким. Валин шагнул к краю: обрыв в полторы сотни футов отгораживали остатки низкой стены. Они уже поднялись над вершинами сосен, с высоты взгляду открывалась вся долина. Валину видны были лунные блики – серебряные монетки на речных струях. Порыв ветра ударил в плечо, но он не отступил от края. – Здесь были скамьи, – сказал Талал. Отколовшись от остальных, лич осматривал темные углы: – И прямо из скалы бил фонтан. Облицовка почти стерлась, но вода еще течет. – Они вырубили сток, – показала Тристе, – и чашу. – Кто-то здесь хорошо устроился, – добавил Лейт, оглядывая большое строение на дальнем конце уступа. Это здание, в отличие от оставшихся позади залов и туннелей, было не вытесано в камне, а выстроено, точно крепость, на самом краю обрыва. «Нет, – поправился Валин, отметив высокие окна и широкие проемы дверей. – Не крепость. Скорее, дворец». Здание занимало половину площадки, поднималось на четыре или пять этажей, так что крыша почти упиралась в гранитный выступ. – Огромный домина, – вставил пилот, – и при нем сад на полтеррасы. – Где эти кента? – спросил Валин, медленно поворачиваясь кругом и сам не слишком понимая, что высматривает. – Внутри, – ответил Тан. – Нам подойдет, – кивнул Валин. – Идем внутрь. – Я думал, тебе нужен обзор, – проворчал пилот. – Мне нужен обзор, – согласился Валин, – но я не хочу, чтобы видели меня. В этом дворце есть окна. И кента в нем. Обоснуемся там. Дворец, даже обветшавший и осыпающийся, не обманул ожиданий. Он не походил на кроличьи норы нижних туннелей: здесь потолки были высокими, фигурные окна щедро пропускали лунный свет и прохладный ночной воздух. Нет, это не укрепление, но к чему укреплять свое жилище тем, кто поселился на отвесной скале без малого в две сотни футов? – Наверх! Тан махнул рукой на широкую центральную лестницу с раскрошившимися перилами. – Мне казалось, мы и так наверху, – скрипнул Лейт. – Говорят, нехорошо слишком возноситься. – И это слова пилота крыла! – заметила Гвенна. – Как вы думаете, что здесь было? – спросил Каден, проводя ладонью по камню. Валин только плечами пожал: – Королевский дворец. Или храм. Или гильдейский зал, если в городе правили купцы. К его удивлению, Тристе покачала головой. – Сиротский приют, – сказала девушка так тихо, что он подумал, не ослышался ли. – Приют? – удивилась Пирр. Убийца с самой высадки выглядела скорее заинтересованной, нежели озабоченной, но руку далеко от ножей не убирала. – Жаль, что там, где я выросла, не заботятся так о сиротах.