Валин покачал головой: – Брось уже это дерьмо, Гвенна. – Он ткнул большим пальцем в Кадена. – Вот он, Светоч Империи. Мы здесь просто расчищаем ему путь. И кстати, о пути… Валин обернулся к Тану, разводя руками: – Где же эти врата? Тан указал на стену. Каден прищурился, подошел на несколько шагов ближе. И понял, что кента здесь – поднимаются почти до самого потолка, но выстроены, если это слово тут годилось, заподлицо со стенной кладкой. Рама арки оказалась на удивление тонкой, шириной не более ладони, а такого материала Каден еще не видел: гладкое серое вещество, похожее и на камень, и на сталь. Изящный изгиб свода был скорее выведен на стене, чем выложен, и свет лился на него странно, будто не от фонаря в руке Валина, а от другого, невидимого источника. – Какой смысл строить ворота прямо в стене? – удивился Валин. – По ту сторону не стена, – ответил Тан. – Там ничего нет. – Это многое объясняет, – буркнул Валин, нагибаясь за обломком. Он раз-другой подбросил его на ладони и без замаха швырнул в кента. Камень лениво перевернулся в воздухе, вошел под арку и вдруг… обратился в ничто. Других слов для описания Каден не подобрал. Не было ни всплеска, ни эха, ни вспышки. Он знал, чего ожидать, и все равно что-то глубже и древнее рассудка сжалось в нем при виде твердой, вещественной частицы мира, канувшей в небытие. Валин ничем не выдал смущения: – Похоже, работает. Тан на него даже не посмотрел. Он заранее взял у кого-то из кеттрал фонарь и теперь поднял его повыше, обводя пальцем очертания арки, словно в поисках трещин. – Куда они ведут? – спросил Валин. – Никуда, – ответил старший монах. – Очень полезная штука. – Они принадлежат Пустому Богу, – покачал головой Каден. – Твой камень теперь ничто и нигде. «И очень скоро, – напомнил он себе, чувствуя пробирающий насквозь холод, – я последую за этим камнем». – А что будет, если я туда запрыгну? – Ничего. – Тебя послушать, не так уж и страшно. – Значит, ты не понимаешь, что значит ничто, – ответил Тан, осмотрев раму ворот до самого пола и выпрямившись. – На этой стороне все чисто. – Чисто? – переспросил Каден. Монах обернулся к нему: – Кента, как и любые ворота, можно загородить или снабдить капканами. Поскольку те из нас, кто в них пройдет, вынуждены идти вслепую, это небезопасно. – Засада, – понимающе кивнул Валин. – Ясно. Ловушки ставят в самом узком месте. – Кто бы мог расставить тут ловушки? – удивился Каден. – Многие ли знают об их существовании? – Немногие не значит никто, – ответил Тан, отворачиваясь к вратам. – Я проверю ту сторону. – А это не опасно? – спросил, покачав головой, Валин. – Опасно. Но необходимо. Если не вернусь до восхода Медвежьей звезды, эти кента не годятся. Тогда меняйте курс, и побыстрее. Каден кивнул. Он бы и дальше расспрашивал о вратах, о ловушках, о странном городе, в который они попали, – городе, которого нет на картах, – но глаза Тана уже стали пустыми, и, не дав Кадену времени заговорить, старый монах шагнул в кента. Несколько мгновений после его исчезновения длилась тишина. Ветер хлестнул сквозь дыру в потолке, погнал по неровному полу пыль и мусор. Каден уставился на врата, принуждая сердце биться медленно и ровно. Наконец Пирр, вздернув брови, произнесла: – Любопытно. Присягнувшая Черепу медленно обошла комнату, заглядывая в дымоходы, изучая кладку стен, обводя пальцами проемы окон: – Не представляю, чтобы мой бог такое одобрил. – Почему бы и нет? – спросил Каден. – Смерть есть смерть. Она усмехнулась: – Вопрос в том, кто убивает. Не слушая их, Валин указал на то место, где исчез Тан: – У нас на Островах те еще ублюдки водятся, но этот… – Помотав головой, он обернулся к Кадену. – Снова скажу: летать на птице опасно, но эта штука во сто крат опаснее. – Этой штуке, – Каден постарался, чтобы в голосе звучало побольше уверенности, – меня и обучали. Если он не сумеет пройти сквозь кента, все годы, проведенные у хин, пропадут впустую. Отец пользовался вратами; ими пользовались все императоры династии Малкенианов. Если он не сможет, значит не из того теста делан. – Не так уж много у меня преимуществ, чтобы ими разбрасываться, – добавил он. Валин встревоженно наморщил лоб, но все же кивнул и обернулся к Талалу: – Что там на уступе? – Ничего, – доложил лич. – Ветер гуляет. Валин прошел к окну, выглянул и повернулся спиной к проему, обозревая комнату: – Хорошо, мы здесь надолго не задержимся – одна ночь всем на отдых. Монахи уходят утром. Мы сразу после них – надеюсь, до рассвета. А пока постараемся устроиться поудобнее. Снайперша скептически покосилась на дыру в потолке и зияющие окна. – Вряд ли удастся, – бросила она. – Мне здесь тоже не нравится, – ответил Валин, – но лучшего места для обороны не найти, а нам нужен отдых. Все окна заплести бечевой и заодно развесить колокольчики вдоль фасада. – Вперед, Анник, – сказала Гвенна. – Я по этой развалине ползать не собираюсь. – Разве веревки нас защитят? – спросил Каден. – Не защитят, – отозвался Валин. – Напрямую – нет. Но если кто-то заденет колокольчики, то обнаружит себя, а бечева на окнах его хоть немного задержит. Каден подошел к проему и свесился через подоконник. В темноте он плохо видел, но от окна до скальной полки было не менее сорока футов отвесной стены. Кладка выкрошилась, между камнями образовались щели, и все же непохоже, чтобы здесь мог вскарабкаться человек. Анник бросила долгий взгляд на лицо Валина, кивнула и скользнула за окно. Если ей и было неуютно висеть на кончиках пальцев, нащупывая опору ногами, она этого ничем не выдала. Напротив, двигалась легко и свободно, задерживаясь, только чтобы, освободив руку, размотать клубок бечевы и передвинуться дальше. Простой способ, до смешного простой, но, когда она закончила, Каден и сам понял, как путаница веревок может задержать стенолаза и дать им время приготовиться. – Если за нами придут кеттрал, они будут готовы к бечевке, – заметила Анник, отряхивая руки от пыли и подхватывая оставленный у стены лук. – Они знают все наши приемы, – кивнул Валин, – но это не повод облегчать им жизнь. – Пол прочнее всего вон там, – указала Гвенна, раскладывая заряды. – Если собираться всей кучей, я бы выбрала тот край. Анник прошла к указанному подрывницей месту и поковыряла носком сапога кучу мусора. – Что-нибудь интересное? – осведомился Валин. – Те же кости. Он покачал головой: – Кто-нибудь представляет, что убило этих бедолаг? Лучница встала на колени, провела пальцем по щербинкам. – Их зарезали, – помолчав, ответила она. – Клинок каждый раз входил между третьим и четвертым ребром – вероятно, в сердце. Таким тоном говорят о забое коз, и ее голубые глаза в тусклом свете казались льдинками. Каден следил за ее движениями, пытаясь прочесть мысли в безостановочном движении глаз, в напряжении сухожилий на запястьях, в повороте головы, когда взгляд переходил от скелета к скелету. О чем она думает, глядя на эти истлевшие кости? Что чувствует? Монахи научили Кадена наблюдать, он мог бы с закрытыми глазами нарисовать портреты всего крыла, но понимание – дело иное. Он столько лет провел среди каменных гор и словно каменных людей, что с трудом распознавал чувства за словами и поступками и совсем не представлял, как его подавленные эмоции соотносятся с чувствами других. Он не утратил способности ощущать страх, надежду, отчаяние, но неожиданное появление эдолийцев и кеттрал, людей, не принадлежавших к ордену хин, показало ему, как далеко он зашел по пути монашества, как сильно сгладились его эмоции долгими годами в холодных горах. Он теперь император; если останется жив, он должен будет вести за собой миллионы людей, а чувства, питающие все эти миллионы, для него непостижимы.