— Да, но мне нужно поговорить с Мареллой. Где она? — Она больна, — сказала Кейтрин. — Мы не будем будить ее. Я повернулся к Дориине. — Это правда, — подтвердила она. — Лучше бы ее не беспокоить. — Неважно, больна ли она, — сказала я. — Мне нужно поговорить с ней. Дориина колебалась, затем кивнула и указала рукой в сторону лестницы, ведущей к каютам. — Вторая дверь. *** Когда я пересекла палубу и спустилась по лестнице в каюты, спокойный залив бухты подтолкнул корпус корабля, с мягким скрипом. Я постучала в дверь второй каюты и, когда не услышала ответа, повернула ручку и вошла. Когда я пересекла порог, меня охватило сжатие, колючей признак тошноты. Скорее всего, просто память о моих первых часах на корабле Кая, когда я была слишком уставшая, чтобы видеть прямо. В конце концов, эта каюта была похожа на ту: кровать прикована к полу, стол, сундук, гардероб, умывальник, масляная лампа, прикрученная низкой. В каюте было достаточно тускло, что потребовалось несколько секунд, чтобы заметить легкое движения, практически неподвижной фигуры, лежащей на спине в постели, ее лицо было бледное и худое. — Марелла, — сказала я в ужасе. — Что с тобой случилось? Она усмехнулась, но это было имитация ее обычному веселому смеху. — Я тоже рада видеть тебя, Руби. — Ой, прости. Конечно, я тоже рада видеть тебя, Марелла. И я так благодарна, что ты проехала весть это путь, сюда ко мне. — Я потеряла немного веса, не так ли? — Я слышала, что ты больна, но… — Я подошла к постели. Ее щеки были впалые, ее восковая кожа покрылась блеском пота. Ее прекрасные пшенично-золотые волосы были жиденькими и прилипли к голове. Она сглотнула и указала на кувшин. Я налила немного воды, и она взяла чашку и выпила. — Спасибо. Фу, меня мучает жажда все время. — Она дала мне пустую чашу, и я вернула ее на стол. — Морские путешествия не подходят мне. — Моя морская болезнь длилась только один день. Я не знала, что это может быть так плохо. Разве тебе не должно было стать лучше, когда вы встали на якорь? — Кто знает? — Ее веки трепетали, когда она пыталась и не смогла их открыть. — Отвлеки меня от моей скуки, Руби. Я заперта здесь несколько недель. Расскажи мне о Судазии. Это все, о чем ты когда-либо мечтала? — В некотором смысле, я полагаю. Остров красивее, чем я себе представляла. Но ничто другое не пошло так, как ожидалось. — Я кратко рассказала о своих попытках стать, мастером Огненной Крови, включая часть об остановки лавы в первом испытании. Я нервно пошевелила подол моей туники, чувствуя себя странно застенчива, когда я сказала: — И от этого они, похоже, думают, что я потерянная племянница королевы. Если ты можешь признать идею, что я являюсь монархом. Она закрыла глаза и покачала головой с низким смехом. — Конечно же. Ты ведь не была уже достаточно особенной. Ее слова звучала горько, даже жалящее. Я не могла не почувствует что мне нужно немного оборониться. — Это не так, как, если бы я была вознаграждена за мои дар раньше. Не в Темпезии, по крайней мере. — Нет, совсем нет, — сухо сказала она. — Только безумным увлечением двух королей. Я резко втянула воздух. Теперь она казалась… ревнивой. — Я не знала, что ты так думаешь. Ты знаешь, я никогда не хотела Расмуса… — Остановись, Руби. Тебе не нужно защищаться. На самом деле я так не думаю. Я имею, веду, что больше так не думаю. Может быть, только в небольшой степени, но я никогда не обвиняла тебя. — Она застонала, словно от боли. — Эти последние недели… я словно ели жива… — Она провела кончиками пальцев по вискам и нажала. — Я просто… не я. — Марелла, нам нужно помочь тебе. — Я срочно наклонилась вперед. — Целитель. Может какие-нибудь лекарства. Она рассмеялась, немного походя на свое старое «я», но с горечью. — Никакой целитель не сможет мне помочь. Мой живот перевернулся от беспокойства. — Почему ты это сказала? — Хм-м? О, я имею в виду, что я не могу получить помощь здесь. Враждебная территория и все такое. — Тогда тебе нужно вернуться домой. — Я протерла лицо руками. Когда Аркус сказал, что у Марелла морская болезнь, я и не подозревала, что она будет такой больно. Очевидно, он переоценил то, на что она способна. Она была едва в сознании. — К сожалению, Аркус был захвачен, и королева, похоже, не хочет отпускать его. — Его взяли в плен? — Она вздохнула. — Ну, конечно, его схватили. Он не смог держаться подальше от тебя, не так ли? Мои щеки нагрелись. — Ледокровные больше не появляются в этих местах. Если бы ты видела, что началось, решила бы что пришла чума. Ее губы изогнулись. — Мне жаль, что я пропустила это. — Она сделала паузу, тупо глядя на меня. — Ты единственный человек, который заставляет его делать это, ты знаешь. Терять самообладание. Он никогда так делает со мной. Или с кем ни будь еще в этом отношении. Она сказала это, будто я пробуждала в нем самое худшее. В то время как она пробуждала… что-то лучше, по крайней мере. Когда я не ответила, она спросила: — Где он сейчас? — В северной башне замка. Я не знаю, что сделает с ним королева. Она убеждена, что у него есть флот боевых кораблей Темпезии, несущихся на нее. — Это то, что мы должны были сделать. Прийти с несколькими военными кораблями. Это бы заставило ее дважды подумать о том, чтобы бросить нам вызов. — Как ты вообще можешь такое говорить? Ты никогда не хотела, чтобы Огнекровные страдали. Она махнула рукой, и я съежилась, от того какой костлявой она была. — Не слушай меня. Я не понимаю, о чем говорю. Я слышала разочарование и намек на стыд. Марелла, несмотря на все ее милые улыбки и причудливые платья, была такой же прочной, как закаленная сталь. Она гордилась этим. Эта болезнь, должно быть, ощущалась как наихудшая слабость. Обеспокоенность и жалость были не теми эмоциями, которые я когда-либо испытывала к ней, но я чувствовала их сейчас. Ее глаза закрылись. Я села на стул рядом с кроватью и потянулась, чтобы взять ее за руку, но она оттянула ее. - Когда я верну Аркуса на корабль, — сказала я, — можешь ли ты поднять якорь и уйти отсюда? — Мы уйдем, прежде чем ты сможешь моргнуть. Глава 23. Королева послала сообщение, чтобы вызвать меня первым делом на следующее утро. Мое сердце занимало ритм где-то между паникой и ужасом. Узнала ли она о моем ночном посещении корабля? Но нет, за мной не могли следить. И если бы она каким-то образом узнала, она бы не дождалась до утра, чтобы наказать мне. Возможно, она просто хотела проучить меня за то, что я посмела посетить ее пленника накануне. Как только я вышла из комнаты, дверь Кая открылась, как, будто шестое чувство сказало ему, что я прохожу мимо. Он зашагал рядом со мной. — Ты понимаешь, — спросил он, — что завтра мы будем мастерами Огненной Крови? — Улыбка осветила его лицо, такая широкая и неподдельная, что я не могла не улыбнуться в ответ. Он жестикулировал руками, пока говорил, переводя все в энергию и волнение. — У меня есть прекрасное место, чтобы отпраздновать эту ночь. Маленькая таверна на пристани. После полуночи становится немного буйным местом, но не волнуйся, половина людей бывшие товарищи по команде, которые поддержат нас в драке. Эль удивительный… — Вместо описания он поцеловал кончики пальцев, чтобы выразить свое упоение. — И музыка… — Прости, Кай, но я не могу. Я бы с удовольствием, но сегодня мне нужно отдохнуть. Я не хотела говорить «нет», но на карту поставлено слишком много, чтобы думать о том, чтобы заглянуть в таверну вместе с Каем. Как только я принесу клятву в качестве мастера, мне придется выяснить, где находиться книги. Как только это будет достигнуто, я смогу сосредоточиться на том, чтобы вытащить Аркуса из северной башни и безопасно доставить его на корабль. Если мне посчастливилось иметь книгу в руках к этому моменту, я уеду вместе с ним. — Отдых? — усмехнулся он, не замечая моей растерянности. — Пожалуйста. Ты… — Действительно, Кай, — мягко, но твердо сказала я, чтобы не допустить длительных споров. — Я серьезно. Когда мы вошли в тусклую лестничную клетку, он лениво создал пламя на руке, теплый, легкий свет высекал тени под его бровями и скулами. Я ощущала нить обиды, скрытые под поверхностью, и я почувствовала желание успокоить его. Но что я могу сказать, не раскрывая планов, которые мне нужно было скрыть? — Хм. — Он небрежно пожал плечами. — Тогда после нашего посвящения. Ты не можешь спорить, мы заслужили праздник. — Звучит… отлично. — По крайней мере, это не ложь. Это действительно казалось отличным. Меня просто не будет здесь, чтобы присоединиться к нему. Может быть, он услышал тоску в моем голосе. Он посмотрел на меня косо и сказал: — Я знаю, что ты, наверное, не хочется праздновать. Ты беспокоишься о нем. Я остановилась. — Ты имеешь в виду Аркуса? Тебе не нужно плясать вокруг этого, знаешь ли. — И все же я не могла встретиться с его глазами. Он мгновенно погасил пламя. — Может быть, я предпочел бы не говорить имя ублюдка. — Он ничего тебе не сделал. — Я возобновила свой спуск по лестнице. Он догнал меня и положил руку на его сердце, резко глядя в небо. — За исключением кражи твоей привязанности. Как я надеялась, чтобы этот жест не был подлинным. Мысль о причинении вреда Каю заставила меня страдать. Прикрыв мое беспокойство, я бросила на него насмешливый взгляд. — Ты уверен, что тебе нужно прикрывать свое сердце? Может вместо этого тебе стоит прикрыть свой кошелек с монетами. — Как обидно. Но, возможно, ты правы. — Озорная улыбка изогнула его скульптурные губы. — Есть некоторые части, которые я ценю больше, чем мое сердце. — Я даже не хочу догадываться, какую часть своей анатомии ты имеешь в виду. Он рассмеялся, и я расслабилась, радуясь, что моя попытка рассеять напряженность сработала. Он взял мою руку и просунул через свой локоть, когда мы достигли южной башни. Несколько придворных прошли мимо, глядя на нас с любопытством и шепотом, когда мы исчезли за углом. Я могла только представить себе сплетни, которые мы породили. По крайней мере, никто не посылал мне ненавистных взглядов и не пытался меня пихнуть, когда я проходила мимо. Это был не ледяной двор. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал Кай с искренностью, которая тронула мое сердце. — Как я сейчас, зная, что мы прошли наши испытания. А вместо этого ты хандришь по своему Ледокровному… другу. — Его тон приобрел горький оттенок. Я была уверен, что он намеревался использовать другое слово. Его осуждение подняло мою ярость. — Прости меня за чувства. — О, ты никогда не должна извиняться. Только за то, что они не для твоего суженого. — Он посмотрел на меня сверху вниз, произнося горестное выражение. — Мне нужно найти способ облегчить боль. — Он казался таким трагичным, что меня охватила паника, пока он не добавил: — Возможно, ласковые руки и мягкая грудь девушки из таверны… или двух… обеспечат необходимое лечение моей меланхолии. Я сделала пренебрежительный звук, чтобы скрыть свое облегчение. — В день, когда ты будешь страдать от меланхолии, я стану тихой и послушной. — Значит, никогда. Я усмехнулась. — Точно.