Мы поднялись по лестнице в башню, и дошли до дверей тронного зала. Я повернулась к Каю, внезапно занервничав. — Ты же не думаете, что она меня казнит, не так ли? — Нет, она бы определенно вывела тебя на балкон для этого. Она не будет рисковать кровью на гобеленах. — Смешно. — Я похлопала в ладоши и вошла. Ледокровный слуга, которого я видела, поднял гобелен, чтобы открыть дверь, заправленную в углу стены за троном. К моему удивлению, дверь вела в комнату, где ждала королева. Пространство было маленьким, но уютным, с мягкими диванами, большими подушками, разбросанными по полу, и витражами, которые подкрашивали солнечный свет. Фонари с искусно обработанными металлическими крышками стояли на полированных столах из темного дерева. Я села напротив королевы, мое выражение было гладким, мои руки свободно сжимались, все во мне кричала о покорной принцессе и племяннице. Если бы я думала, что есть шанс убедить ее позволить Аркусу уехать, я бы спорила, пока мое горло не стало бы ссадить. Но мольба или споры только заставили бы ее подозрительно относиться к моим намерениям. Кроме того, я не думала, что смогу умолять о его деле, не выйдя из себя, когда она неизбежно откажет. Очень важно, чтобы я не лишилась самообладание во время этой встречи. Если я потеряю доверия королевы, она может решить представить ко мне охрану, которая будет следовать за мной, что может помешать поиску книги. Если она начнет подозревать, что я планирую вытащить Аркуса, она может увеличить число охранников у его камеры или перевезти его в тюрьму. Мне нужно, чтобы она думала, что я пришла, чтобы принять ее слово как закон. Когда мы немного поболтали за чаем, ее отношение было более примирительным, чем я ожидала. Однако расчетное отступление может предшествовать атаке. — Как тебе мое маленькое святилище? — спросила она, делая маленький глоток чая. — Оно прекрасно, — ответила я. Она улыбнулась, разглаживая край бархатной подушки. — Принц Эйко и я часто проводим здесь час или два, после того как заканчиваем с делами дня. И когда он не исчезает на крыше башни, чтобы наблюдать за звездами. — О да, я помню, вы говорили, что у него есть обсерватория. — У меня внезапно вспомнила, как лорд Устатиус ругал Мареллу за то, та проводила ночи на крыше, глядя на звезды. Интересно, возражала ли королева против времяпрепровождения своего супруга. — В самом деле. Он не спит много ночей, наблюдая за луной, планетами и звездами, рисуя их движения и делая карты. Это его страсть, и я ценю это, хотя это означает, что он часто спит в течение дня, когда я занята государственными делами. Я потянула руку и взяла чашку чая, сделав небольшой глоток. Настроение у королевы было более мягким, чем я привыкла. Я поняла, что это был первый раз, когда мы были одни. Я обнаружила, что задаю вопрос, на который раньше не хватало смелости. — Какой была ваша сестра, когда она была молода? Ее брови поднялись. — Почему ты хочешь знать? У меня создалось впечатление, что ты все еще не уверена в своем наследии. — Я хотела бы узнать, похожа ли ваша сестра на маму, которую я знала. Она кивнула. — Ты напоминаешь мне ее в каком-то смысле. Мое сердце сжалось, даже когда я сказала себе, что не могу быть тем, кем она считала. Тем не менее, я не могла не спросить: — Как? — Ты… идеалистка. Страстная. — Ее губы изогнулись. — Я тоже такая же. Как ты могла заметить. — Ее глаза мерцали от радости, и я улыбнулась в ответ. — Но по-другому. Я захвачена большими вещами: мои острова, мое королевство, мой народ в целом. Я была воспитана, чтобы спрашивать себя, что лучше для них. Что принесет пользу наибольшему количеству людей? Эти вопросы позволили мне снова и снова принимать трудные решения. Мне нужно принимать решения, которые иногда причиняют боль людям. — Ее улыбка угасла. — Мне нужно быть жесткой. Я видела подтверждения этому в ее глазах. Они были тверды, как полированный гранит — темный и холодный, несмотря на ее внутренний огонь. Вяло, она потянула руку и кончиками пальцев зажгла фонарь на столе рядом с ней, свет красиво изливался сквозь филигранную крышку. — Твоя мать, — сказала она, возвращая ей взгляд, — она заботилась о мелочах. Вещи, которые меня учили видеть как ничтожные: раненая птица, хромая лошадь, крестьянский ребенок, несущий слишком тяжелый груз. Я наказывала ее за это. Я говорила ей, что, если что-нибудь случится со мной, ей придется править, и если она не ожесточит свое сердце, трон сломает ее. — Значит, вы верите, что трон был… Она добавила: — Не трон в буквальном смысле, ты понимаешь. Ответственность. Корона и все, что приходит с ней. — Но я заметила, что она не встречалась со мной взглядом. Знала ли она про проклятие? — Вот почему она ушла? Она не думала, что сможет править, если это случиться? — Я не думаю, что она уехала по этой причине, хотя я не могу быть уверена. Понимаешь, я размышляла над этим вопросом годами. Единственное, что я могу вспомнить, что дало некоторую подсказку ее душевному состоянию — слова, которые она произнесла, когда ты родилась. Она сказала… она сказала, что у нее было видение. Женщина с золотыми глазами пришла к ней во сне и предупредила, что тебе грозит опасность, если ты останешься здесь. Когда я спросила ее об этом позже, она отнеслась к этому несерьезно и больше не чего не говорила. Она никогда не рассказывала тебе? Я надеялась, что ты сможешь осветить причины ее ухода. — Она ничего мне не рассказывала. — Не о Судазии, ни о том, что она была из королевской семьей. Ничего о Сейдж, которая пришла к ней во сне так же, как она приходила ко мне в видениях. Я старалась не испытывать гнева при мысли о том, что она скрывала от меня. Предположим, что я действительно была племянницей королевы Налани. Моя мама не была Огнекровной. Я бы знала, если ли бы она была. Тем не менее, было трудно не втянутся в уверенность королевы. Королева Налани вздохнула. — Тебе было всего около года, когда она ушла. Это был скандал, когда она не рассказала, кем был твой отец. Но у Роты не было причин отнять тебя у нас. Я была в ярости на нее. Это было предательством ее личности, наших родителей. Меня. — Ваши родители. — Я не знала, почему я не думала об этом раньше. — Если ваша сестра была моей матерью, то ваша мать была моей бабушкой. Брови ее изогнулись вверх. — Ты хочешь узнать больше о королеве Пирре? — Нет. Ну да. Я знала свою бабушку. Но ее зовут Люсина. Иногда она помогала моей матери исцелять и часто приходила в гости. — Это невозможно. Я стала настойчивой. — Она приносила мне книги, рассказала мне истории — даже о вас. Она учила меня использовать мой дар, даже когда мама не одобряла. Она умерла, когда мне было девять лет. Могла ли… ваша мать знать, где мы? Могла ли она навешать нас тайно? — Я имела в виду, что невозможно, чтобы женщина, которую ты знала, была твоей бабушкой. — Она поставила свою чашку. — Моя мать умерла через пять лет после ухода Роты, когда тебе было шесть лет. Я была там, когда был зажжен костер. Я видела, как она вернулась к пламени. Думая, я уставилась на мерцающий фонарь. Похороны Огнекровных так отличались от коротких, холодных похорон, которые мы с мамой сделали для бабушки, когда услышали о ее смерти. Память короткой вспышкой осветилась во мне. Я никогда не видела тела бабушки. Мама получила сообщение от дальнего родственника, что бабушка умерла во время их посещения. Не то чтобы это имело значение. Если королева Пирра умерла, когда мне было шесть лет, она не могла быть Люсиной, которая умерла три года спустя. — Но все же, — рассуждала я, — это доказательство того, что я не ваша племянница. Моя бабушка по матери не была вашей матерью. — Это означает, что твоя мать солгала тебе. Возможно, Рота почувствовала себя виноватой в том, что она увезла тебя от семьи, поэтому она создала фальшивую. — Она бы не солгала мне. — Она лгала тебе всю жизнь. Ты даже не знала, что она была Огнекровной. Ты даже не знаешь своего имени. Моя голова резко наклонилась. — Что мое… я имею в виду, имя вашей племянницы? — Твое имя — Лали. Это означает «Рубин» на старом языке. Я могла только смотреть. Она откинулась назад, ее губы подергивались с одной стороны. — Теперь ты понимаешь, почему я думала о тебе с самого начала. — Это все еще не имеет смысла, — тихо сказала я. — Кожа моей матери была прохладной по сравнению с моей. — Рота обладала исключительным контролем над своим даром. Она могла подавлять тепло. — Даже во сне? Она всегда спала рядом со мной из-за моего тепла в самые холодные ночи. Я говорю вам, это не имеет смысла. Она не использовала свой огонь, чтобы защитить меня, когда пришли солдаты! Она сделала бы все, чтобы защитить меня. Я это знаю. Королева Налани покачала головой. — Этого я не могу объяснить. Так много неизвестного и никогда не будет известно. Это съедает меня изнутри, Руби. Ненавижу, не знать, почему она ушла. Хотела бы я поговорить с ней еще раз. — Я тоже этого хочу, — сказала я хрипло. Как я этого хотела. Больше, чем когда-либо. — Можешь ли ты понять, как ее исчезновение разрывало меня? Она не доверяла мне достаточно, чтобы сказать мне, куда она идет. В течение короткого времени я даже подозревала ее в государственной измене. Наш отец умер от горя через несколько месяцев — она всегда была его любимицей. Тогда мне пришло занять трон. Посреди всего этого некоторые из отдаленных островов восстали, и я подумала, стоит ли она за восстанием, может быть, роль принцессы ее не устраивала, и она действительно хотела быть королевой. Но не было никаких следов ее пребывания там. Ничего. Я покачала головой, не в силах представить свою мать в свете голодного узурпатора. Я не понимала, как королева Налани могла это заподозрить. Как будто она совсем не знала мою мать. А, может это я ее не знала. В любом случае, ее горе было неподдельным. Я могла видеть это в плотностях вокруг ее глаз, хрупком уклоне ее рта. Впервые я испытала трепет жалости к гордой королеве. Когда она заметила, что я наблюдаю за ней, ее взгляд застыл. — Итак, я уверена, что теперь ты понимаешь, почему доверие для меня такое тонкое и драгоценное, Руби. Для меня важно, чтобы, когда я задавала тебе вопросы, ты честно отвечала. Нервное тепло затопило мои вены. — Вы можете спросить меня о чем угодно. — Отвечу ли я честно это уже другое дело. Я не могла ничего рассказать о своих планах. — Мои солдаты дважды обыскали остров и не смогли найти корабль Ледокровных. Я хочу, чтобы ты сказала мне, где он. Тупые слова раскалывали шпон теплыми воспоминаниями, как топор. — Откуда мне знать? — Ты разговаривала наедине с королем четверть часа. Конечно же, он рассказал тебе все. Он доверяет тебе, не так ли? Я сделала еще один глоток чая, сосредоточившись на поддержании моей руки. — Не со всем. — Но он доверял тебе это. Всегда помните о своем окружении. Никогда не позволяй себе маневры на опасной земле. Кто мне это сказал? Брат Тисл? Кай? Аркус. После того как скинул меня в рыбный пруд. Память пришла свежая и яркая. Я все еще чувствовала, как лиловые ландыши касались моей коже, ощущала свою ярость, когда он стоял, нетронутый и превосходный, на сухой земле. Было ясно, я этому не научилась. Королева смягчила меня, заставила опустить защиту, обменявшись воспоминаниями о моей матери, а затем толкнула меня в зыбучие пески. Когда загоняют в угол, нету другого выбора кроме как напасть. — Если вы ожидали, что я допрошу вашего заключенного, почему вы послали Кая, чтобы вытащить меня? — Я отправила его для твоей защиты, — ответила она гладко. — Сомневаюсь. Вы знаете, что король не опасен для меня. — Я такого не знаю. Его брат… — Он не похож на своего брата. Хотела бы я, чтобы вы поверили мне. Она сделала еще глоток чая. — Ты можешь верить, что ты говоришь правду. Скажи мне тогда. Сколько кораблей в пути? — Больше никаких кораблей. Только один. — Почему король приехал сам? Зачем так рисковать? Он не прибыл на простую разведывательную миссию. — Как он вам сказал, это не разведывательная миссия. Он думал, что я в опасности. Он приехал за мной. — Я проглотила комок в горле. Она поставила свою чашку с треском. — Ледокровный король. Приехал сюда. Ради тебя.