Я поведал, что Полетт на Гонконге, работает у знакомца своего покойного отца – ботаника-англичанина, который, можно сказать, ее удочерил. Джоду порадовался за давнюю подругу: – Чудесно, что ей так повезло. Она же не виновата, что ее воспитали кафиром. – А ведь я тоже неверный, – усмехнулся я. – Да, ты рожден кафиром, но не обязан оставаться им вечно. Я рассмеялся: – Нет уж, неверным родился, неверным и помру. Но возникает один вопрос. Как ты знаешь, кафиры-китайцы готовятся к войне с Англией. Потому-то переоснащают “Кембридж” и предлагают вам войти в его команду. Дав согласие, вы примете сторону китайских неверных. Скажи, друг мой: разве это будет от всей души? Джоду расплылся в улыбке: – А почему нет? Обе стороны – кафиры: одни, как и вы, индусы, поклоняются идолам и животным, другие боготворят стяги и механизмы. Если уж выбирать, я охотнее стану воевать за китайцев. – Вот как? Почему? Оказалось, эта тема не раз обсуждалась заключенными-мусульманами. Узники родом из Джохора, Ачеха и с Явы рассказывали, как были покорены их страны, но европейцам все мало, они хотят заграбастать и другие. – Кроме китайцев, никто не окажет сопротивления захватчикам. Шейх сказал, что в конфликте с европейцами долг мусульман поддержать китайскую сторону. Решимость, горевшая в глазах Джоду, отмела всякие сомнения в его искренности, и все же я сказал: – Китайцы опасаются, что ласкары могут переметнуться к англичанам. – Напрасная тревога, – рассмеялся Джоду. – Если угодно, мы присягнем на верность перед усыпальницей шейха Абу Ваккаса. “И бис” уже был готов сняться с якоря, и за два дня до его отплытия Ноб Киссин-бабу доставил на баджру двадцать ящиков опия. Перед уходом он сказал: – На Гонконге я свижусь с мисс Ламбер, и она, вероятно, вновь справится о благополучии мастера Зикри. Не желаете ли начертать послание к ней? Поелику вы хранитесь в ее нежном уголке, было бы лучше, ежели б вы сами обставили подробности вашего бытия, какие сочтете нужным. Я же обеспечу надежную доставку послания. Захарий встревожился: неужто Полетт питает какие-то надежды? Может, она считает себя помолвленной? Коли так, надо развеять это заблуждение. – Ладно, – хмуро кивнул Захарий. – Я напишу к мисс Ламбер. – Поутру я вас навещу. После ужина Захарий сел за письмо, рассчитывая в пять минут справиться с этой задачей. Однако прошло два часа, он извел кучу бумаги, но все не мог подыскать нужные слова, которые выразят его возмущение тем, как он был оклеветан перед миссис Бернэм. Измучившись, Захарий улегся спать, а утром решил написать кратко, не вдаваясь в детали. 16 апреля 1840 Калькутта Дорогая мисс Ламбер, Надеюсь, письмо мое застанет Вас в добром здравии. Я взялся за перо, потому что наш общий знакомец Ноб Киссин Пандер, рассказывая о вашей встрече в Китае, коснулся некоторых материй, кои свидетельствуют о недопонимании, существующем в наших с Вами отношениях. Вы, конечно, помните, что вскоре после Вашего побега из дома мистера Бернэма Вы обратились ко мне с просьбой помочь Вам добраться на остров Маврикий. Я пытался отговорить Вас от избранного Вами способа и взамен сделал Вам брачное предложение, которое Вы отвергли. Лишь много позже я, поразмыслив, осознал, что пребываю в большом долгу перед Вами за отказ моему искреннему, но поспешному предложению супружества. Теперь мне абсолютно ясно: друг другу мы нисколько не подходим, и я считаю крупной удачей, что своим отказом Вы избавили меня от необходимости взять курс на беспросветную глупость. По сути, мы просто знакомцы, кого свел случай, и никто из нас не вправе чего-то ожидать от другого. Я счел необходимым дать сие разъяснение, поскольку вскоре отбываю в Китай, и вполне возможно, что наши с Вами пути вновь пересекутся. Коли так, я надеюсь, что это будет просто встречей знакомых. За сим имею честь оставаться Вашим покорным слугой, Захарий Рейд, эсквайр Он уже ставил подпись, когда с берега донесся хруст гравия под колесами экипажа. Глянув в иллюминатор, Захарий увидел коляску Ноб Киссина-бабу. – Я привез вам подарок, мастер Зикри! – крикнул гомуста. Захарий вышел на палубу. – Какой еще подарок? – Слугу! – Ноб Киссин сиял улыбкой. – Он присмотрит за вами в поездке. Хватайтесь за подобную золотую возможность. – Гомуста хлопнул в ладоши: – Вот, прошу! Из коляски выбрался мальчик; спрыгнув на землю, он выжидательно уставился на изумленного Захария. Парнишке, одетому в обычный наряд слуги – тапки, шаровары, длинная белая рубаха, в поясе перехваченная кушаком, – было лет десять, не больше. По малолетству, голову его укрывал не тюрбан, а бандана, из-под которой свисали длинные темные волосы. – Пропади ты пропадом, бабу! – взбеленился Захарий. – Какой, к черту, слуга? Он же совсем еще шкет. Это мне придется его кормить и подтирать ему задницу! – Пусть он молод, зато услужлив и прилежен, – ласково сказал гомуста. – К тому же чистоплотен и здоров – язык без налета свидетельствует о регулярном стуле. Кушать-мушать много не просит. Сделает, что велят: застелет кровать, приготовит ванну, разомнет ступни. А вы сидите себе и отдыхайте. Он вам прекрасно подойдет, будет отменным кхидматгаром. – Поди ты к бесу! Я не нуждаюсь в отменном… хид… как там… мать его… Ноб Киссин страдальчески сморщился и стал живописать тяжелые обстоятельства, выпавшие на долю мальчика: – Отец сгинул, в Калькутте будущее туманно. Мать чрезвычайно бедна. Есть угроза попасть в лапы детских воров. Вот почему он хочет добраться до Макао, где служит собрат его отца. Тот человек мой приятель, и потому я должен оказать содействие. Тут что-то не то, подумал Захарий. – Я одного не пойму, бабу: если дядя парня ваш приятель, почему бы вам не взять мальчишку с собою на “Ибис”? – Капитан Чиллингворт не даст соизволенья. Могу обратиться лишь только к вам. Мальчик не станет вашей обузой. По прибытии в Китай вы умоете руки, сдав его дяде. Он счастлив услужить вам задаром. Крайне полезен и годен для всякой черной работы. К тому же изряден в английском. – А где он будет дрыхнуть? – не сдавался Захарий. – В каюте и одному-то тесно. – Ничего страшного, уложите себе под бочок. Он не привередлив. – В рот вам дышло! – рявкнул Захарий. – Я не собираюсь спать с пацаном! Гомуста был невозмутим. – Послушайте, он же маленький, верно? Ляжет на полу, и только. А станет озорничать, так вы его побейте башмаком. Считайте вашу любезность комиссионными за помощь, какую я вам оказал. Теперь крыть было нечем. – Что ж, раз вы так ставите вопрос… Захарий поманил к себе парнишку и одобрительно хмыкнул, когда тот лихо взбежал по сходням, словно всю жизнь только этим и занимался. Уже то хорошо, что не рохля. Живость мальчишки, его выразительное лицо и решительный подбородок вызвали невольную симпатию. – Как тебя кличут? – Радж Раттан, сэр, – звонко ответил паренек. – Но все зовут меня Раджу. – Ты впрямь готов отправиться в этакую даль? – Да, сэр! – Горящий взгляд мальчишки подтверждал его желание. – Пожалуйста, возьмите меня. – Ну ладно. Давай попробуем – поглядим, что выйдет. Тащи сюда свои пожитки. Раджу подбежал к коляске и запрыгнул внутрь, оставив дверцу открытой. В экипаже Захарий увидел женщину, чье лицо было занавешено краем сари. – Кто это? – спросил он гомусту. – Всего лишь матушка мальчика. Провожает его в дорогу. Женщина прижала Раджу к груди, было понятно, что она плачет. Мальчик ей что-то прошептал, и она выпустила его из объятий. С узелком, переброшенным через плечо, Раджу бегом вернулся к баджре. Поднявшись по сходням, он обернулся и посмотрел на коляску, где в щели меж оконными шторками виднелся краешек сари. – Все будет хорошо, – сказал Ноб Киссин-бабу. – Не тревожьтесь. Он славный мальчик. – Очень на это надеюсь, – пробурчал Захарий. – Но если что, я быстро приведу его в чувство. За всей этой суетой он забыл о письме к Полетт, однако Ноб Киссин ему напомнил: – А где послание для мисс Ламбер? Хорошо бы получить его сейчас, ибо завтра спозаранку я снимаюсь с якорей.