– Сколько мы простоим здесь, сэр? – Бог его знает. На подходе еще больше трети корпуса. Я думаю, этим войскам добираться недели две, не меньше. – А увольнение на берег нам разрешат, сэр? – спросил Кесри. Капитан окинул его взглядом и кисло улыбнулся: – Проку-то все равно не будет, хавильдар. Если размечтался о шалавах, выкинь из головы. В Сингапуре женщины на вес золота, здешние бордели забиты переодетыми мужиками, запросто нарвешься на пидора. И коль игра в очко тебе не по нраву, отвлекайся изучением китайской философии инь-ян. – Но чем занять людей в эти две недели, сэр? – Муштрой, хавильдар, муштрой! – рассмеялся капитан. – Навыки гребли, приемы рукопашного и штыкового боя, подготовка к артиллерийской стрельбе. Не волнуйся, дел хватит. Узнав имя громадного линкора, оснащенного семьюдесятью четырьмя пушками, Ширин воскликнула: – Мне знаком этот корабль! Он построен на бомбейской верфи Вадиа, друзей нашей семьи. Я наблюдала за его спуском на воду. Парусник назван в честь сэра Артура Уэлсли. – Герцога Веллингтонского? – уточнил Задиг. – Ну да. Знаете, я видела сэра Артура. Это было после его победы в битве при Асаи. Герцога чествовали в Бомбее, и Вадиа пригласили нас на шикарный прием, который устроили в своем особняке. Девушкам и женщинам разрешили укрыться в джхарокхе[71], чтобы посмотреть на прибытие важного гостя. Выглядел он невероятно сурово. – Для женщины, всю жизнь соблюдающей пурду, вы повидали немало, биби-джи! – хохотнул часовщик. Ширин тоже засмеялась, но как-то нервно. Задиг прекрасно понимал, чем заняты ее мысли. – Тревожитесь из-за Фредди? – Да, Задиг-бей, – кусая губы, кивнула Ширин. – Я думаю о нем беспрестанно. – Хотите, завтра поищем его вместе? Предложение повергло Ширин в панику. Возможность встречи с сыном покойного мужа в незнакомой обстановке, с бухты-барахты, пугала ужасно. – Нет-нет, так нельзя. Мне нужно время, я должна подготовиться. – Хорошо, как скажете, биби-джи. Следующим утром Ширин с палубы проводила Задига на берег, а затем по очереди с Розой сторожила его возвращение. Около полудня забарабанили в дверь ее каюты, внутрь просунулась голова компаньонки: – Задиг-бей вернулся, ждет вас на квартердеке! Ширин поспешила на кормовую палубу, где под тентом сидел часовщик. Увидев ее, он встал и широко улыбнулся: – Хорошие новости, биби-джи. Я нашел Фредди. – Правда? Рассказывайте подробно. – Все вышло просто: он увидел меня на набережной Боут-Ки и поспешил поздороваться. Нам с вами повезло, поскольку я бы его не узнал. – Почему же? – Он очень переменился, даже английский его стал иным. И выглядит по-другому: сильно похудел, отпустил бороду. Если честно, вид у него неважный. – А в чем причина? Задиг прокашлялся. – Кое-что я вам не сказал, биби-джи. – Ну так скажите! – Понимаете, Фредди – курильщик опия. В том ничего необычного, в Китае покуривают многие, но у него это стало пристрастием. Казалось, он одолел свой недуг, но теперь, по-моему, все возобновилось. Сейчас, конечно, для него трудное время, Фредди тяжело переживает смерть Бахрам-бхая. Лишь теперь Ширин осознала, что кончина мужа явилась сокрушительным ударом не для нее одной. – Полагаете, он тоскует по отцу? – Безусловно. Пусть они не всегда ладили, но Бахрам был глыбой, на которую сын порой ярился, однако она служила ему укрытием. А нынче парень стал круглым сиротой и переживает, что не проводил мать и отца в последний путь. Знаете, в душе Фредди истинный китаец и казнится тем, что не обеспечил родителю вечный покой. Складывается впечатление, будто его… – Задиг уставился в небо, подыскивая нужное слово, – посещают. – Кто посещает? – Ширин поежилась. – Я не понимаю, Задиг-бей, извольте объяснить. – Я не умею это выразить складно, биби-джи, но порой Фредди слышит голос отца и ощущает его присутствие. По его словам, оттого-то он и перебрался из Малакки в Сингапур. Дескать, знал, что я приеду, и ждал меня. – Вы его о том известили? – Да нет же! Я понятия не имею, как он узнал о моем приезде. Все это очень странно, и завтра вы уж сами его расспросите. – Завтра? – вскрикнула Ширин. – Так скоро? – Да, завтра утром он будет здесь. – Часовщик словно подвел черту. – Конечно, вы не обязаны с ним встречаться, коли нет желания. Ширин провела бессонную ночь и утром, встретившись с Задигом на квартердеке, не сумела скрыть своих опасений: – Не знаю, надо ли мне видеться с Фредди? Что хорошего из этого выйдет? Я уж думаю, что совершила ошибку. Не следовало искать человека ради утоления своего любопытства. Задиг покачал головой: – Дело вовсе не в любопытстве, а в том, что никто, кроме вас, биби-джи, не вернет ему душевный покой. Только вы его убедите, что он занимал особое место в отцовском сердце. На свете мало женщин, которые решились бы на то, что готовы сделать вы. Не стоит идти на попятный. – Но я так боюсь, Задиг-бей! – Ширин схватилась за грудь, унимая сердцебиение. – А вам и не нужно бросаться в омут с головой. Понаблюдайте со стороны. Я ничего ему не скажу, пока вы не подадите знак. На том и порешили. Когда шлюпка с Фредди подвалила к кораблю, Задиг сошел на главную палубу, а Ширин, оставшись на квартердеке, накинула шаль на голову и из-за укрытия балюстрады взглянула на худощавого невысокого человека в поношенном полотняном костюме и широкополой шляпе, взбиравшегося по забортному трапу. Бившее в глаза солнце не давало хорошенько рассмотреть его лицо, затененное головным убором. Тут на палубе появился Захарий, и часовщик, познакомившийся с ним в пути, представил ему своего гостя: – Мистер Рейд, позвольте рекомендовать моего крестника Фредди Ли. – Рад знакомству, мистер Ли, – сказал Захарий, подав руку. – Взаимно, мистер Рейд. – Фредди как будто смутился и, сдернув шляпу, прижал ее к груди. Теперь Ширин смогла разглядеть его лицо. Удивляла не болезненная худоба – впалые щеки, ввалившиеся глаза, – но сам тип лица, настолько китайский, что, по первому впечатлению, его обладатель никак не мог быть сыном Бахрама. Однако, вглядываясь в это лицо, Ширин постепенно меняла первоначальное мнение, ибо все больше находила знакомые черты: темные густые брови, полные губы и, самое главное, точеный нос с горбинкой. – Вы еще не бывали в Сингапуре, мистер Рейд? – спросил Фредди. – Я готов стать вашим гидом, ла[72]. Он улыбнулся, мгновенно став копией Бахрама в молодости. И теперь Ширин не понимала, как могла усомниться, что этот юноша – сын ее мужа. Поймав взгляд Задига, она кивнула и поспешно прошла в пассажирский салон, который, к счастью, был пуст. Ширин села на кушетку и, повернувшись лицом к двери, сбросила накидку. Фредди вошел первым; увидев Ширин, он улыбнулся ей, как давней знакомой, и отвесил поклон. – Фредди, я хочу кое с кем тебя познакомить… – начал Задиг, но его перебили: – Излишне, ла. Я знаю, кто это. Стараясь быть приветливой, Ширин похлопала по кушетке рядом с собой: – Не угодно ли присесть? Не выпуская шляпу из рук, юноша сел на кушетку. – Фредди… – произнесла Ширин, словно опробуя имя на слух, и протянула руку. Если б молодой человек подал свою, они бы, наверное, ограничились рукопожатием, но он этого не сделал, и ладонь Ширин проследовала дальше, коснувшись его лица. Пальцы ее заскользили по бровям, носу, подбородку, и Ширин показалось, что перед нею предстал воскресший Бахрам. Глаза ее наполнилась слезами, она притянула к себе Фредди, и он, уткнувшись в ее плечо, тоже расплакался. Потом он поднял голову, и стало видно, что покрасневшие глаза его горят диковатым огнем: будто избавившись от занавесей взрослости, они превратились в бездонные колодцы страдания, накопленного с детства. – Я так ждал вас. – В голосе его слышался упрек. – Все думал, ну когда же вы приедете? – Как ты мог знать об этом? – Отец сказал. – Фредди улыбнулся. – Он говорил, мы с вами увидимся еще прежде месяца Голодных духов[73]. Заметив, как побледнела Ширин, Задиг знаком попросил его замолчать.