По совету Задиг-бея на время боя Ширин укрылась в доме, но разве в маленьком городе спрячешься от жуткого грохота канонады? Расхаживая по темным комнатам, Ширин чего только не передумала, представляя всякие ужасы, и только к вечеру запыхавшийся часовщик принес весть о том, что китайские войска рассеяны. – Верно ли, Задиг-бей? – Да, биби-джи. Уж поверьте моему слову, теперь комиссар Линь оставит Макао в покое. Вы в полной безопасности. Ширин сочла подобное заявление чересчур оптимистичным, но довольно скоро предсказание часовщика сбылось. Через день-другой все китайские войска были выведены из окрестностей Макао и полуостров, наряду с Гонконгом, стал, по сути, протекторатом экспедиционного корпуса, где отныне иноземцам ничто не грозило. Изменение обстановки привлекло в Макао многих, в том числе судовладельца-парса Диньяра Фердун-джи, сколотившего состояние торговлей опием на Филиппинах и Молуккских островах. Он снял большой особняк Вилла Нова, окнами смотревший на набережную Прайя-Гранде. Они с Ширин были родственниками, и Диньяр, узнав, что тетушка обитает в съемных апартаментах, тотчас предложил ей перебраться на виллу. Бахрам-бхай помог ему начать свое дело, сказал он, и добрая память о дядюшке просто обязывает позаботиться о его вдове. Кроме того, своим согласием она окажет ему большую услугу, поскольку особняк укомплектован поварами и стюардами с его корабля “Мор”[86], но сам он, Фердун-джи, молод и совершенно неопытен в управлении домашним хозяйством. Ах, если б Ширин взяла на себя это бремя! Однако та не спешила принять заманчивое предложение, тревожась о своей компаньонке, которой в таком случае пришлось бы искать новое пристанище. Но Роза просила о ней не беспокоиться, поскольку ею было получено приглашение на постой в семье знакомцев из Гоа. Причин для отказа не осталось, и вскоре Ширин перебралась на виллу, о чем ничуть не пожалела, ибо ей отвели целое крыло особняка, где она превосходно устроилась. И потом, было приятно вновь взяться за ведение дома. Ко всему прочему, вилла стояла в чудном месте, предлагая вид на гавань и набережную, огибавшую губернаторский дворец. Вечерами, сидя в кресле-качалке на большой тенистой веранде, Ширин наблюдала, как весь город выходит на променад вдоль Прайя-Гранде. Почти всегда в толпе гуляющих появлялся Задиг-бей, и чаще всего Ширин, покинув веранду, составляла ему компанию. Диньяр оказался необыкновенно милым и внимательным хозяином. Ширин опасалась, что родственник посмотрит косо на ее европейские наряды и отсутствие компаньонки, но Диньяр придерживался весьма либеральных взглядов – он не только одобрил подобный выбор одежды, но и наградил Ширин титулом зачинательницы: “Вот увидите, тетушка, когда-нибудь все наши бомбейские женщины возьмут вас за образец”. Вместе с тем Диньяр был истинным парсом – строго соблюдал религиозные обряды и чтил древние традиции. Он пришел в восторг, когда Ширин украсила двери дома собственноручно сплетенными кружевными торанами. Разумеется, не она одна пользовалась гостеприимством Диньяра, который, регулярно выступая в роли хлебосольного хозяина, любил повторять, что всего лишь подражает Бахраму, о чьей щедрости и вкусе к жизни ходили легенды на всем китайском побережье. Таким образом для Ширин приоткрылась сторона жизни супруга, доселе ей неведомая. В Макао постепенно просачивались иные купцы-парсы, и вскоре Вилла Нова стала центром зороастрийской общины: по праздникам, собираясь в гостиной, сеты молились, а потом обменивались бомбейскими новостями, угощаясь дхансаком[87], рыбой на пару, тушеными бараньими ножками и сочной курицей, запеченной со специями. Однако в беседе неизменно возникали всех волновавшие вопросы: сумеют ли англичане добиться компенсации за конфискованный опий? Будет ли она соразмерной, покроются ли потери? Все это не тревожило только Ширин, которая уже давно не чувствовала такого умиротворения, как в здешних стенах. За короткое время Захарий настолько освоился с опийной торговлей на море, что уже самостоятельно отыскивал новые точки сбыта в удаленных заливах и бухтах. Почти всегда его покупателями были материковые контрабандисты – члены групп, связанных с разными бандами и братствами. Овладев их системой сигналов и знаков, он легко определял надежного контрагента. Языковой барьер не возникал, поскольку обычно переговоры велись на пиджине, уже знакомом ему благодаря былому общению с серангом Али. Захарий успешно заключал сделки без посторонней помощи. Так вышло, что в основном он имел дело с одной группой из сети, принадлежавшей заправиле по имени Ленни Чан, которого всегда представляли его шестерки. Наслышанный о неуловимости их босса, Захарий не думал, что когда-нибудь встретится с ним лично. Но он ошибался. Душной августовской ночью к “Ибису”, бросившему якорь у побережья провинции Фуцзянь, подошла небольшая изящная джонка, у которой, в отличие от лодок ее типа, был треугольный парус, а на корме высился “домик” с мигающими фонарями на входе. Как обычно, переговоры вел толмач, поднявшийся на шхуну. Соглашение было достигнуто, и тут с лодки что-то крикнули по-китайски. Толмач повернулся к Захарию и отвесил поклон: – Господин Чан хотеть говорить с господин Рейд. – Хайя! – изумился Захарий. – Правду сказать? Господин Чан в лодка? Толмач снова поклонился: – Господин Чан приглашать господин Рейд на борт. Ходить не ходить, ла? – Ходить, ходить! – энергично покивал Захарий. Баркас, уже загруженный ящиками с опием, был готов отойти от “Ибиса”; обычно за передачей товара надзирал Ноб Киссин-бабу, но сейчас Захарий сам занял место суперкарго. Баркас подошел к джонке, и вдруг из темноты раскатисто прогремело приветствие: – Как оно ничего, мистер Рейд? Выговор был совершенно английский, но рослый человек, встретивший Захария на палубе, выглядел скорее богатым мандарином: тучное тело, облеченное в халат серого шелка, плоская черная шапочка, косица, свернутая в пучок и зашпиленная на затылке. Обрюзгшее брыластое лицо напоминало переполненную торбу, однако отнюдь не выглядело мягким: нос, точно ястребиный клюв, хищный блеск глаз под нависшими веками. Пожимая поданную руку, Захарий ощутил ее неожиданную мозолистую твердость и подумал о хватке когтистой лапы. – Добро пожаловать, мистер Рейд. Я Ленни Чан. – Очень рад познакомиться с вами, сэр. – Взаимно, мистер Рейд, взаимно. – Чан коснулся его плеча, приглашая пройти на корму. – Надеюсь, вы не откажетесь от чашки чая? – Благодарю. Палубный матрос распахнул дверь “домика”, откуда пахнуло благовониями, и Захарий очутился в ярко освещенной комнате, пышно обставленной дорогой резной мебелью. Видя, что хозяин разулся, он хотел последовать его примеру, но Чан его остановил: – Погодите. Он хлопнул в ладоши, и тотчас в комнату вошла девушка в длинном платье из мерцающего алого шелка. Не поднимая глаз на Захария, она присела на корточки, распустила ему шнурки и сняла с него башмаки, после чего исчезла. – Прошу, мистер Рейд. – Чан усадил Захария в массивное кресло, подал ему чашку с чаем и сам сел напротив. – Мы с вами неплохо поработали, верно? – Именно так, мистер Чан. По-моему, больше половины груза я продал вашим агентам. Китаец склонил голову набок и прикрыл глаза, но Захарий понимал, что его внимательно изучают. – Я надеюсь, часть проданного товара принадлежала вам? – сказал Чан. – К сожалению, всего десять ящиков. – Что ж, и то хлеб. Держу пари, вы стали гораздо богаче, нежели прежде. – Это уж бесспорно. – Однако, полагаю, в богатстве еще не догнали мистера Бернэма? – Нет. – Ничего, скоро догоните. – Чан усмехнулся. – Говорят, у вас большое будущее. Захарий чуть напрягся. – Вот как? – Да, и я надеюсь на продолжение нашего сотрудничества, мистер Рейд. – Наши желания обоюдны, мистер Чан. – Прекрасно, прекрасно, – задумчиво проговорил Чан. – Но хватит о делах. Сегодня вы мой гость, и я хочу предложить вам разделить со мною трубку. Это, знаете ли, наш обычай: после совместного курения можно доверять друг другу. Захарий, опешив, медлил с ответом. Его замешательство не осталось незамеченным. – Вы не курите опий, мистер Рейд? – Однажды пробовал. Давно. – Вам не понравилось? – Да нет, ничего. – Смею предположить, что обстановка была не соответствующая. Позвольте узнать, вы курили сидя или лежа? – Сидя. – То-то и оно, так курить нельзя. Погоня за драконом – это, знаете ли, искусство, требующее особых условий. – Поднявшись из кресла, Чан взял с полки и положил перед Захарием изящное изделие – чубук длиной с руку из какого-то серебристого сплава вроде олова, мундштук и восьмигранная чашка из слоновой кости, от старости пожелтевшей. – Это моя лучшая трубка, мистер Рейд. Именуется она Желтый дракон. За нее мне предлагали тысячи таэлей. Отведав ее, вы поймете почему. Захарий чуть вздрогнул, коснувшись длинного чубука. – Ладно, – сказал он. – Разок можно попробовать. – Верно, надо знать, чем торгуешь, – улыбнулся Чан. – Только снимать пробу следует правильно, что невозможно в сюртуке и панталонах. Вам лучше переодеться в китайское платье. Он хлопнул в ладоши, и в гостиной опять появилась давешняя девушка. Выслушав хозяина, она проводила Захария в соседнюю комнату, выглядевшую большой гардеробной, подала ему серый с голубым отливом халат и, поклонившись, удалилась. Переодеваясь, Захарий слышал, как за стенкой двигают мебель. Вернувшись в гостиную, он увидел, что огни в ней пригашены, а между двумя кушетками, сдвинутыми друг к другу, поставлен стол с мраморной крышкой, на котором расположились лакированная шкатулка, пара игл с крючками на концах, два блюдца и, конечно, едва уместившийся Желтый дракон. Возле стола сидела на корточках девушка с маленькой лампой в руках. – Прошу вас, мистер Рейд. – Чан кивнул на кушетку: – Устраивайтесь удобно. Захарий улегся, и хозяин подал ему лакированную шкатулку: – Вот, взгляните, это свежеприготовленный опий под названием чанду. Он сварен из сырца, которым заполнены ваши ящики. В шкатулке лежал маленький темно-коричневый брусок. – Понюхайте, мистер Рейд.