– Да, сержант. Вы сказали, что семнадцать лет назад были денщиком у капитана Ми, верно? – Да, сэр. – Вы служили у него, когда полк стоял в городке Ранчи? – Так точно. – Капитан еще был лейтенантом? – Да. – И миссис Бернэм тоже была там? Кесри напрягся, поигрывая желваками. – Зачем вам это знать, Рейд-саиб? Захарий ответил резко: – Послушайте, сержант, когда вы задавали вопросы о своей сестре, я отвечал. И еще вы просили обращаться к вам, буде какая нужда. Вот я и обращаюсь с простым вопросом, и вы дадите ответ, коли вы человек слова. Я повторю: была ли миссис Бернэм в Ранчи одновременно с капитаном Ми? Кесри нехотя кивнул: – Да, была. – Благодарю, сержант. Это все, что я хотел узнать. Удостоверившись в своей догадке, Захарий стал несравнимо спокойнее, нежели в ту минуту, когда подозрение только зародилось. Миссис Бернэм как будто преподнесла ему еще один подарок, и теперь только от него зависело, как выгодно воспользоваться этой тайной. Ту кахан джайч? Кай? Куда ты уходишь? Почему? Ширин открыла глаза, и ее охватил беспросветный ужас – она не понимала, где она и как там очутилась. Потом рядом раздался голос Задиг-бея: – Все хорошо, биби-джи, я здесь, с вами. Ширин резко села, уронив компресс из влажного полотенца. – Где я? Задиг-бей подкрутил фитиль в лампе. – В каюте миссис Бернэм, на ее кровати. Вы, биби-джи, лишились чувств, и она предложила перенести вас сюда. Я все время был с вами. Заглянули Полетт с Фредди, но вы еще были без сознания, и они ушли. Ширин окинула взглядом стены в панелях, откинулась на подушку и прижала руку к груди, пытаясь унять бешено, однако с перебоями колотившееся сердце. – Что с вами, биби-джи? – Задиг взял ее другую горячую руку и накрыл своей прохладной ладонью. – Расскажите. Ширин смежила веки. – Мне было видение, очень странное, что-то вроде снов Фредди. – Поясните, биби-джи. – Мне явился Бахрам, он стоял рядом. Пришел повидаться и хотел что-то сказать. Ширин сильно закашлялась, Задиг подал ей стакан воды. – Говорите, биби-джи. – Он попросил прощения и сказал, что я должна отринуть прошлое. Смотри в будущее, сказал Бахрам, как можно лучше проживи отпущенные тебе годы. Потом простился и исчез. А я очнулась. – Краем сари Ширин отерла глаза. – Не надо плакать, биби-джи. В его словах не было ничего худого. Ширин сглотнула рыдание. – Я только не понимаю, почему он просил прощения? За что? – Не дождавшись ответа, она посмотрела Задигу в глаза: – Скажите правду… Бахрам покончил с собой? – Не думаю, что все так просто. – Задиг пожевал губами. – Наверное, Фредди прав – Бахраму почудился голос Чимей. Однажды она уже являлась ему, именно здесь, на “Анахите”. – Невероятно! – Ширин фыркнула. – Бахрам не верил в видения! – Но он сам мне о том рассказал, биби-джи. Это случилось в его последний рейс, когда Чимей уже давно была мертва. В Бенгальском заливе “Анахита” попала в шторм. Груз разболтался, и Бахрам полез в трюм спасать что уцелело. Внизу все пропахло опием-сырцом, его-то испарения, возможно, и породили галлюцинацию. Наверное, что-то подобное, опять связанное с опием, случилось и в ночь смерти Бахрама. – Я не понимаю. То есть он был курильщиком опия? Задиг смущенно поерзал на стуле. – Не хотелось бы этого говорить, биби-джи, но правда в том, что в свои последние дни Бахрам курил постоянно. После кантонского кризиса он был ужасно подавлен. – Из-за финансовых потерь? – Не только. Он тревожился и о другом… – Говорите, Задиг-бей. – Опийный кризис стал тяжелым испытанием, Бахрам разрывался между двумя семьями, между Кантоном и Бомбеем, Китаем и Индостаном. Потеря большого груза опия означала крах не только его жизни, но вашей и дочерей. С другой стороны, он видел, чем опий обернулся для Фредди и что сотворил с Китаем. Бахрам понимал, что зелье медленно разъедает семьи и целые роды, монастыри и армию, что с каждым доставленным ящиком прирастает число опийных пристрастников… – Задиг смолк и потер подбородок. – Однако он никогда не морализировал, не разглагольствовал о религии, добре и зле. Человек из плоти и крови, он жил сердцем, а не рассудком. Главным для него была семья, а вышло так, что судьба ниспослала ему две семьи – одну в Китае, другую в Индии. Бахрам сознавал, что его ипостась опийного торговца отразится на целых поколениях обеих семей, и ему это было невыносимо. Я думаю, он стал курить не потому, что искал забвения… Он как будто приносил себя в жертву во искупление того, что натворил. Ширин комкала край сари, промокший от ее слез. – Он с вами говорил об этом? И о Чимей? Признался, что любит ее? – Нет, биби-джи! – горячо возразил Задиг. – Бахрам-бхай был вовсе не романтик. Он считал, любовь и всякая лирика дельцу излишни. – Часовщик кашлянул. – Вот в этом мы с ним сильно разнились. – О чем вы, Задиг-бей? – Когда юношей я впервые влюбился, я понял, что беспомощен перед этой стихией. – Задиг раз-другой сглотнул, дернув кадыком. – И вновь это почувствовал в день нашей с вами первой встречи в церкви. Ширин вздрогнула, но не оттолкнула его, когда он ее обнял. Услышав отдаленную барабанную дробь, Полетт притянула к себе Раджу и поцеловала в щеку. – Онек катха холо, мы заболтались, – сказала она. – Твои оркестранты, наверное, гадают, куда ты подевался. – Да, мне пора. До свиданья, мисс Полетт. – До свиданья. Фредди взял мальчика за плечо. – Хорошо, что мы столкнулись, когда ты выходил из каюты, э? – Да, господин Ли. – А что ты там делал? Чего тебе там понадобилось? – Дверь была открыта, и я зашел. Я не знал, что там кто-то есть. – Разве кто-то был в каюте? – Да, мужчина. – Мужчина, говоришь? – Фредди присел на корточки и посмотрел в глаза мальчику. – Кто такой? – Не знаю, я никогда его не видел. – Как он выглядел? – Бородатый, в белом тюрбане. – Вот как? – Фредди обнял паренька. – Не волнуйся, ла, все будет хорошо. Я извещу твоего отца. Придется немного подождать, но он узнает, что ты здесь. – Спасибо вам. До свиданья. – Пока. Береги себя.