– Ты правда не сердишься? – поинтересовалась я настороженно. – Я не умею на тебя сердиться, Марина, – серьезно ответил он. – Жалею только о том, что этот разговор произошел по телефону. Но мы еще поговорим. – Обещаешь? – Обещаю, – очень торжественно поклялся мой друг. – С кем ты еще сможешь поделиться своими маленькими девичьими секретами? Ложись-ка спать, высочество. Жизнь слишком хороша, чтобы тратить ее на переживания. Ну что, до встречи? – До встречи, – улыбнулась я сквозь слезы. Март отключился, а я, послушав тишину, со стоном потерла лицо рукой. Ничего уже не будет так, как прежде. «Но ведь ты понимала это с самого начала. Или ты думала, что он будет, как верный слуга, рядом с тобой всю жизнь?» И сейчас он ни разу не назвал меня «девочка моя». «А ты, Марина – ты когда последний раз говорила ему „мой любимый, идеальный мужчина“?» И мне не нравится Виктория. Потому что она забрала моего Мартина. «Думаю, ты у нее тоже восторга не вызываешь. И для двоемужества тебе нужно было родиться серениткой». Я посмотрела на себя в зеркало, поморгала, пытаясь привести глаза в норму, выключила свет и легла в кровать. Долго крутилась – пока не завибрировал сжатый в руке под подушкой телефон. «Засыпай и думай о том, что мы могли бы делать это вместе». Люк. Я выбрала тебя, я умираю сейчас от нежности – но почему мне так больно? Я уже дремала, когда скрипнула дверь, включился свет – и я, приподнявшись на локтях, увидела Василину. Она была одета как для выхода, и вид у нее был счастливый и самый заговорщический. – Спишь? – спросила она, присаживаясь на краешек кровати. – Пытаюсь, – сонно пробормотала я и зевнула. – Что случилось? – Телепорт наладили в Песках, – сказала она шепотом. – Одевайся. Я подскочила, забыв обо всех печалях. – Конечно! Спасибо, Васюш! Мы можем увидеть Ани? – Можем, – рассмеялась сестричка. – Только ненадолго. У нас же разные часовые пояса, и у них уже ночь. Маги целый день ходили туда-обратно, заверили, что портал стабилен, и я решила, что не будем откладывать до утра. Она ждет. – Тем более мне завтра на работу, – я уже лихорадочно стягивала пижаму. Взгляд сестры задержался на моей груди и плечах, я чуть покраснела и отвернулась. И очень бодро продолжила: – Я ведь с Эльсеном договорилась, что он меня со вторника отпустит. А про понедельник не подумала. Не могу его подвести, у нас плановые операции. – Успеешь на работу, – успокоила меня Василина. Я стянула штаны, обернулась, чтобы пройти к гардеробу, – и взгляд сестры прикипел к моему животу. Кажется, я залилась краской по уши – а она растерялась, заморгала и опустила глаза. – Не осуждай меня, – попросила я жалобным шепотом, пытаясь поймать ее взгляд. – Пожалуйста, Васюш… Она встала, не глядя на меня. – Мне еще к Алинке надо заглянуть, Марина. Одевайся и подходи к телепорту. Минут через десять мы вышли из арки телепорта во внутренний двор изумительного, лазурно-белого восточного дворца, украшенного резьбой. У меня даже дыхание перехватило от восторга. Ани встречала нас, стоя рядом с очень большим красноволосым драконом. Это был Нории, ее муж, – я помнила, как он выглядит, по новостям. Сама Ангелина уже обнимала метнувшуюся к ней Каролинку – старшая сестра была одета в свободное белое платье, и волосы ее теперь были немногим длиннее моих, неровно спускаясь до подбородка. Она казалась такой маленькой! Но меня поразил не столько контраст между ее изящной фигурой и могучим размахом плеч и высотой мужа, сколько выражение безмятежности на ее лице. Каролина что-то сердито выговаривала Ани, и та гладила нашу малышку по спине и отвечала успокаивающе. Встретилась со мной взглядом – я улыбнулась. Нет, это все еще была наша старшая сестра – спокойная, прямая, немного строгая, – но она выглядела очень расслабленной и счастливой. Теперь я поняла, о чем говорил Четери. И уже без настороженности вложила руку в ладонь Владыки Песков. За ее глаза, лучившиеся удовлетворением, можно было простить и ее похищение, и те испытания, что ей пришлось пережить. – Рад видеть здесь родных моей Владычицы, – пророкотал дракон, и я чуть не засмеялась: голос его пробирал до позвоночника. Не как хриплый тон Люка – не возбуждая, а вызывая желание вытянуться по струнке и слушать приказы. Ровно так же на меня действовала Ани. Они точно друг другу подходят. И я, отступив и дав возможность подойти отцу и Мариану, еще раз окинула взглядом ее красавца-супруга. Да уж, для того, чтобы иметь рядом такого и не стать бледной его тенью, нужно быть нашей Ангелиной. Я подождала, пока сестры отпустят Ани, подошла к ней последней, прижалась. – Я так переживала из-за тебя, – шепнула я ей на ухо. – Но вижу, что зря. Она стиснула меня крепче, отстранилась, осмотрела внимательно. Улыбнулась. – Ты такая загорелая, Марина. – Я только из Эмиратов, Ани, – призналась я. – Люк позвал. Она чуть построжела, но не сказала ни слова упрека. Лишь сжала мне руку и кивнула. – Для нас накрыли стол. Пойдем во дворец, Мариш. Мы провели в Песках не меньше двух часов. Пили чай, ели необыкновенно вкусные сладости и слушали Ани. Муж ее очень свободно участвовал в разговоре и вполне вписался в нашу семью. Мариан больше молчал, отец интересовался архитектурным исполнением дворца и просил у Нории согласия прийти и зарисовать отдельные детали. Каролинка вцепилась в Ангелину и рассказывала ей о своих успехах, а потом ухитрилась раздобыть бумагу и карандаш и стала рисовать, поглядывая на невозмутимого дракона. Алинка, как всегда, задавала миллион вопросов, и я прониклась необычайным уважением к мужу Ангелины – он терпеливо и подробно на них отвечал, пока Ани шепталась с Васей или обнималась с Каролинкой, разговаривая с отцом. Краем уха я услышала, как она спрашивает о нашей бывшей соседке из Орешника, Валентине. Периодически я выходила в темный сад и оскверняла это тихое и заполненное сладким ароматом цветов место запахом табака и своими веселыми мыслями по поводу семейной жизни сестрички и грустными – по поводу Мартина. Или жаркими воспоминаниями о Люке. – Скучаешь? – ко мне подошла Ани, обняла, и я выдохнула дым в другую сторону, выбросила сигарету и прижалась к сестре. – Нет, ты что, – пробормотала я, целуя ее в висок, – просто надо передохнуть от эмоций. Я так волновалась, что тебя здесь держат привязанной к кровати в темнице, и сейчас, когда я успокоилась, у меня пошел откат. Хороший у тебя муж, Ани. – Не думала, что ты оценишь, – сказала она с некоторым удивлением. – Почему? – я усмехнулась и внимательно взглянула на нее. – Мои вкусы, конечно, вызывают сомнения, но я способна оценить и другие типажи. Не только Кембритча. – Не язви, – умиротворенно попросила она, и мы замолчали, глядя на таинственный, шелестящий тенями сад, залитый голубоватым светом молодого месяца. Сзади послышался бодрый голос неугомонной Алинки, мягкие раскаты ответов Нории, раздались тихие шаги. Подошла Василина, прижалась ко мне с другого бока. И извиняющеся, ласково погладила меня по спине. Я вздохнула. Вот еще один человек, который любит меня так, что не способен долго сердиться. – Мы обговорили помолвку через три месяца, – проговорила я, ни к кому особо не обращаясь. Сестры не спросили, кто это «мы», даже не дернулись, но синхронно сжали мои руки. Две беспокойные мамочки. И я была бы не я, если бы не добавила ехидно: – Глядишь, такими темпами ни одной незамужней принцессы у нас в доме не останется. – Мне еще рано, – капризно возразила подкравшаяся Каролина. Голос ее показался очень громким в окружающей тишине. Младшая сестра обхватила Ангелину за талию, положила подбородок ей на плечо. – Как у тебя тут хорошо, Ани. Я бы могла здесь жить. – Если захочешь, я обсужу это с отцом, – согласилась Ангелина. – Я буду очень рада, Каролиш. Рядом возникла и Алина, молча взяла за руку Василину. Мужчины вели за нашими спинами живой разговор – а мы молчали, наслаждаясь нашим единением. И Алина озвучила то, о чем думали сейчас мы все. – Как же мне не хватает Полины, – сказала она со вздохом – и Ани рядом со мной напряглась, и мы прижались еще крепче друг к другу. Все эти полтора месяца с превращения Поли в медведицу мы навещали ее раз-два в неделю и последний раз были несколько дней назад; возвращались подавленные, хотя она нас уже узнавала, не бегала прочь и даже что-то урчала в ответ на наши нежности. Почему в нашей семье так – никогда не может быть все у всех хорошо? Почему обязательно в нашем счастье должна присутствовать доля едкой горечи? – Завтра навестим ее, – проговорила Василина тихо. – Я уверена, Демьян что-то придумает. А ты, Ани? – А мне ничего не остается, кроме как надеяться, – ровно ответила Ангелина. – Как и нам всем. И мы снова замолчали, купаясь в тишине и тревоге этой теплой южной ночи и глядя на яркие лучистые звезды над садом. Где-то далеко они светили и нашей Пол. Люк Дармоншир Герцог Лукас Дармоншир тоже не спал в эту ночь. В данный момент он страшно ругался, глядя на свои призрачные руки и пытаясь продавить выгнутую полусферу зеркала в спальне. С другой его стороны. Ругательства, сыплющиеся из уст герцога, могли бы заставить покраснеть и видавшего виды сержанта, но краснеть тут было некому. Слова в черноте зазеркалья гасли, как заглушенные ватой, и холодно тут было, как в ледяном кубе. И все холоднее становилось – Люк, пинающий неподдающуюся преграду, видел, как от полупрозрачного и мерцающего тела его, рассеиваясь, уходит в черноту белое сияние. Поначалу он пытался орать и стучать, надеясь, что вдруг в покои зайдет дворецкий, увидит в зеркале хозяина и догадается позвать хоть того же Леймина. Но спальня была пуста. Дымился на столике окурок, лежало брошенное на стул полотенце, ночник освещал расправленную кровать. На ней вибрировал телефон, и экран веселенько светился голубым. Дармоншир снова выругался и обернулся. Еще немного, и он точно рассеется. И где была его голова? За пятнадцать минут до позорного попадания в зазеркалье Люку, уже задремавшему, позвонил его величество Луциус и очень сухо проговорил: – Надеюсь, ты достаточно отдохнул. Жду тебя в полночь у телепорта во дворце. Не опаздывай. Пришлось заливаться остывшим кофе, идти в ледяной душ, чтобы проснуться, – и дернул же черт бросить взгляд в зеркало, когда он вышел! На спине алели чудесные царапины, оставленные ногтями Марины. Люк закурил, положил сигарету в пепельницу, подошел ближе, увидел еще и укус на предплечье, усмехнулся, мгновенно вспоминая все, что делал с ней, – и тут же от возбуждения мягким белым светом вспыхнули глаза. Шагнул почти вплотную, чтобы рассмотреть сияние внимательнее, и привычно оперся ладонью о зеркальную гладь. От пальцев до плеча прострелило холодом, стекло мгновенно помутнело, и Люка засосало внутрь. На небольшой, тонкий сияющий мостик, отходящий от зеркала.