«Успешно?» – поинтересовался его змейшество, вглядываясь в Дармоншира мерцающими голубыми глазами. Ветерок трепал его перья, и они легко струились вдоль шеи. «Вполне, – усмехнулся наглый отпрыск Белого и нетерпеливо переступил лапами по камню, облизнулся. – Готов к учебе, ваше величество». «Мне нравится твое усердие, Лукас». «Благодарю, ваше величество. Надеюсь, что никогда больше не расстрою вас». Это было лишним – старый змей снова подозрительно сощурился, и Люк принял очень невинный вид. «Мальчишка, – устало проговорил Инландер. – Поднимайся в воздух. Будем сегодня учиться переходить в эфир». Люк вернулся в замок ранним утром. Не через лес – просто туманом перетек во все еще открытое окно, полюбовался горкой пепла в пепельнице, на всякий случай собрал осколки накопителя и смыл их в унитаз. Теперь нужно было ждать реакции короля. И нельзя сказать, что, помимо действительно мальчишеского удовлетворения, Люк не испытывал и некоторые опасения. Как он уже успел убедиться, Луциус в гневе был крайне несдержан. И нужно было готовиться к очередной трепке. Но мысли, как всегда после оборота, были радужными – и снова нетерпимо хотелось почувствовать под собой женщину. Одну конкретную женщину. – Может, скорая женитьба и не такая плохая мысль, – невесело сказал Люк себе в зеркало, выйдя из душа. Инстинкт, несмотря на все усилия и ледяную воду, никак не хотел утихать, и, когда его светлость обнаружил, что изо рта непроизвольно вырывается шипение, быстро спустился в тренировочный зал и занялся выматыванием требующего размножения организма. Там и застал его Ирвинс, торжественно позвавший милорда завтракать. Мокрый, злой и раздраженный милорд пронесся мимо дворецкого, скорбно вздохнувшего от невеличественного поведения хозяина, выкурил в спальне с полпачки сигарет, выругался и снова пошел в душ. Три месяца до помолвки – и полгода до свадьбы! – теперь представлялись пыткой. На этот раз ледяная вода немного остудила змеиный пыл, и Люк вспомнил о делах. Прежде чем идти в столовую, он успел выдернуть у себя с десяток волос, сунуть их в маленький пакетик, заклеить. И после превосходного завтрака ушел в свой дом в Рудлоге, переполошив расслабившихся слуг. Там достал из гардероба маленький чемоданчик, сел в машину и уехал на другой конец города. Прямо в автомобиле наклеил усы, вставил линзы и защечные шарики, надел шляпу, другое пальто и широкий, скрывающий лицо шарф – и с пакетиками в конверте вошел в лабораторию. Спустя полчаса вышел, сжимая в кармане бланк о том, что образцы приняты и через неделю можно возвращаться за результатом. Таким же образом его светлость вернулся в Дармоншир и задумался о том, что делать теперь. Надо бы позвонить Марине и успокоить ее. «Может, получится уговорить ее прийти?» – радостно оживился организм. Люк мрачно потянулся за сигаретой, поглядывая на дверь ванной. И заставил себя отвлечься. Нужно было понять, где он ошибся, – потому что его очень настораживало молчание Луциуса. Достаточно времени прошло, чтобы обнаружить пропажу. И если никакой реакции нет – это очень, очень тревожный признак. Поэтому Люк нервничал и выжидал. * * * А вот Луциус Инландер уже не нервничал. Конечно, он впал в бешенство, когда зашел в кабинет и почуял вторжение на свою территорию. Особенно после приятных новостей за завтраком: Леннард, поглядывая на смущающуюся жену, сообщил, что ночью у него на мгновение вспыхнули белым светом глаза. И король вполне разделял надежду и радость наследника. Аура его крепла с каждым днем, так что настроение у Луциуса поутру было вполне благодушным. И тем труднее оказалось сдержаться и не метнуться в Дармоншир – наказать преступившего все границы герцога так, чтобы он навсегда забыл даже думать о том, чтобы встать против него, Луциуса. Гнев не утих и когда король дослушал рассказ двух змеестражниц, подпитываясь изумлением от того, что дурной змееныш еще и посмел ночью его дразнить. Но сейчас, под успокаивающее шипение хвостатых овиентисов – духов воздуха, – Инландер расслабился и попросил повторить все с самого начала. И слушал теперь с тонкой усмешкой, периодически качая головой. Лорд Палмер, с утра безошибочно распознавший признаки монаршего гнева и затаившийся, осмелился через пару часов заглянуть в кабинет – ибо очередь жаждущих встречи с его величеством росла. Увидел короля, обвитого призрачными змеюками, одна из которых что-то нежно шипела в его ухо, а вторая с наслаждением пила кровь из запястья, побледнел и понятливо захлопнул дверь. Есть вещи, к которым трудно привыкнуть, даже если ты двадцать лет работаешь в экстремальных условиях. Луциус посмотрел вслед сбежавшему секретарю, ласково почесал шипящую стражницу за глазом – там было самое чувствительное место, – и задал неожиданный вопрос: – Так вы любите молоко, девочки? Почему не говорили? – Не-е-е отказалис-с-с-сь бы, – прошипела «девочка» с наслаждением, отрываясь от его запястья и зализывая ранки языком. – Ты-с-с-с не с-с-спрашивал. – Она поползла вверх по его руке, а вторая, та, что рассказывала, спустилась вниз и впилась в другую руку. Луциус даже не поморщился. Привык. – Мы правильно вс-с-се с-с-с-сделали, хос-с-сяин? – лениво поинтересовалась наглотавшаяся крови овиентис и потерлась башкой об его подбородок, как кошка. – Она-с-с-с хотела его убить! – наябедничала она на подругу. – И почему не убили? – спросил Луциус. Змеица, пьющая кровь, подняла голову от его запястья и раздраженно фыркнула. – Мы хотели, – заверила ласкающаяся стражница. – Энергия чужая-с-с-с-с-с-с-с. Но попробовали кровь. Такая же-с-с-с, как у тебя-с-с-с… Нельзся-я! – Правильно, – успокоил он «девочек». Наконец напилась и вторая и тоже поднялась вверх, мирно положив белую голову ему на плечо. – Но каков наглец, да? – Тожес-с-с с-с-самое про тебя-с-с-с говорил твой отес-с-с, Лис-с-си, – прошуршала овиентис ехидно. Он хмыкнул, вставая, – и змеи шустро сползли вниз, направились к углам, становясь все более прозрачными. Одна вдруг остановилась, повернулась и задумчиво стукнула несколько раз хвостом по полу, привлекая его внимание. – Что? – с улыбкой спросил Луциус. Стражниц звали Инри, что значило «серебряная», и Осси, «дуновение». Эти духи жили в его семье очень давно и были Луциусу как няньки: с ними он играл в колыбели, когда ему не было и года, с ними рос, гулял – и вот сейчас они добровольно оставались его охранницами. И семейных секретов они знали очень много. – Молокас-с-с прикажс-с-си-и с-с-с-сюда принос-с-сить, – прошелестела змея. – А то уйду-с-с-с к ветерку. И младенцсе-е-ев поскорее хотим-с-с-с. С ними мы молодеем-с-с-с. Последний, кого они пестовали, был Лоуренс. И Инландер, вспомнив о младшем сыне, нахмурился. – Почему вы не сказали мне про Лену и дядю Людвига? – поинтересовался он. Но без нажима – старушки были очень обидчивы. – Они-с-с-с тоже дети Воздуха-с-с-с, – коротко ответила змея. – Магдалена кормила нас-с-с-с грудью, не кривилас-с-с-сь. Мы с-с-скорбим о ней. С-с-сильная была, хоть и нес-с-счастная. И зс-с-слос-с-стью отравленная. Молоко-с-с-с, хозяин! – Будет, – кивнул он. – Отдыхайте. Можно было бы оставить дерзкого змееныша в покое. Но, во-первых, проступок требовал воздаяния, а во-вторых, нужно всегда доводить задуманное до конца. Пока Ленни не встанет на крыло, расслабляться не стоит. И пусть его аура укреплялась с каждым днем, всегда должен быть запасной вариант. Король Инляндии попробовал заняться делами, но нерастраченный гнев покалывал тело, прорывался выскользнувшими клыками и шипением, пугая придворных. Руки его тряслись от плещущихся внутри сил. И Луциус, приказав отменить все встречи, набрал телефон любимой женщины. Той, что всегда умела гасить его страсть и ярость. – Лотти, ты дома? – спросил он нетерпеливо. Послушал ответ, раздраженно хмыкнул. – Возвращайся. Ты нужна мне сейчас. Через полчаса он шагнул к ней – леди Лотта, одетая на выход, ждала его у окна, и глаза ее были печальны. И он, ощутив привычную вину, поцеловал ее, надел на палец кольцо стоимостью с два ее графства и нетерпеливо потянул в кровать. Луциус не мог сейчас воздать дерзкому змеенышу, зато со всей яростью потомка бога выместил свою злость, переплавившуюся в любовный угар, на его матери. И затем, присмиревший и тихий, обнял ее, уткнулся губами в мокрый висок – и забормотал тяжелые, виноватые слова любви и просьбы о прощении. С каждым днем свободы его потребность в ней росла – и каждое утро он начинал с молитв божественному первопредку. Дать ему еще время. Дать ему возможность исправить все. Дать ему сделать ее своей женой, королевой, потому что он жизни без нее не представлял. – Я не сержусь на тебя, Лици, – хрипловато и мягко проговорила леди Шарлотта, когда он замолчал, целуя ее в плечо. Погладила его по волосам, поцеловала в лоб. – Мне хорошо, жесток ты или ласков. Я люблю тебя. От этих слов он расслабился и почти задремал рядом с ней. Можно было позволить себе еще полчаса счастья. А змееныш подождет. Ему полезно понервничать. Глава 16 24 января, вторник Иоаннесбург, МагУниверситет – И что будем делать? – спросил Дмитро Поляна у мрачного Ситникова. Они, как всегда по вторникам и четвергам, пришли с утра на занятие к профессору Тротту. Успели уже и самостоятельно размяться в тренировочном зале университета, и поперебрасываться свернутыми разрядами, а инляндец все не появлялся. Часы показывали шесть часов двенадцать минут. И отсутствие педантичного до дотошности Тротта казалось невероятным. Будто основы мира пошатнулись. – Позвоню ему, – Матвей неохотно достал телефон. Нажал на кнопку, долго слушал гудки вызова, пока приятный женский голос не оповестил, что абонент недоступен. – Не отвечает, Димыч. – Занят? – предположил Поляна, поежившись – зал был холодным, и разогретое тело остывало. – Александра Данилыча вчера ты тоже не застал. Может, вместе работают над чем-то настолько важным, что не могут отвлекаться? – И не предупредил? Тротт? – буркнул Ситников недоверчиво. – Всякое бывает, – философски заметил Дмитро. Семикурсники уселись на скамейку и принялись терпеливо ждать. Но терпения надолго не хватило. – Попробую-ка я шагнуть к нему, – обеспокоенно сказал Матвей в половине седьмого. – Не нравится мне это. – А если реально занят? – разумно возразил Димка. – Он же тебя в стазис кинет, чтоб не мешал, и так и оставит. Для опытов. Они проржались, замолчали. Тишина стала тревожной. Матвей встал, молча задвигал руками, открывая Зеркало, – и едва успел присесть и закрыть лицо локтем. Переход вздулся пузырем и рассыпался стихийными осколками. – Силен, – с завистливым разочарованием прогудел Ситников, вставая и мотая головой – отдача от попытки пройти в защищенное место ударила по ушам. – Кажется, – проговорил Поляна с иронией, – это нагляднее, чем «вход запрещен». Не лезь туда, Матюха. Нам его щиты не по зубам. Ну что, досидим, как правильные, и пойдем? Слушай, а давай сегодня в Тидусс нырнем? Там все дешево, можно погулять. Матвей потер ухо, поморщился. – Не с утра, – сказал он твердо, – я хочу зайти к Александру Данилычу. Вдруг сегодня появится? Надо спросить про Алину. Ты, кстати, Тандаджи доложил? – Да, – уныло поведал Поляна и затих. – Вчера еще. Он сказал «приму к сведению», и все. Но, кажется, принял за паранойю. Да и я сам думаю, что пустое это, Матюха. Кошмары неприятны, но вряд ли это связано с демонами. Иначе нам бы всем пришлось плохо.