Разведчики били практически в упор, солдаты умирали через одного: кто-то трясся в корчах, уткнувшись носом в дорожное покрытие; кто-то перекатился, лежал на спине, умирал, упираясь локтями в щебенку. Злобно орал Чусовой, водя стволом, привстал на одно колено, чтобы было удобнее - так и не вспомнил про травинку, прилипшую губе. Климов откатился в сторону, чтобы не мешали свои, выпускал прицельные очереди. Конторович сумничал - добрался до кустов, стрелял оттуда по Хорьху - разлетелось стекло, вмятины от пуль украсили кузов - не могло не достаться пассажирам в эсесовских фуражках. Дубровский размахнулся, бросил гранату, это был выдающийся бросок - граната, кувыркаясь, перелетела пустое пространство, запрыгала по проезжей части - взрывной волной разнесло щебёнку, добило тех, кто ещё подавал признаки жизни. Участок дороги утонул в пороховом дыму. Ожили солдаты из первого Блица - стали сползать в водосток. Распахнулась дверца Хорьха, вывалился офицер без фуражки - кровь заливала его лицо, он упал на четыре конечности, куда-то пополз, но силы оставили - грузное тело распростёрлось ничком. Конторович из кустов метнул гранату с недолётом, ради дыма. Молодец боец - ума палата. - Лидия Андреевна, Екатерина, уводите детей по просеке. Быстро! - взревел Шубин. - Пусть бегут со всех ног, мы прикроем. Стрельба разгоралась, в первом грузовике тоже хватало народу, спрыгнул с подножки офицер сопровождения, замахал люггером, крикнул что-то фальцетом. Забегали солдаты ваффен СС, стреляя от бедра, несколько человек засели за искорёженным Хорьхом, встал в полный рост офицер, принялся картинно стрелять из пистолета. До стрелялся - пуля размозжила ему череп, уронила стрелка на дорогу. Снова загремели взрывы - Конторович методично избавлялся от гранат. Противник потонул в пелене густого дыма. «А где Баттахов со Смертиным? - мелькнула в голове интересная мысль. - Покурить сели?». Шубин обернулся - детские пятки сверкали в сиреневой дали, кучка детдомовцев бежала по просеке, замыкали отход воспитатели и, похоже, не особенно церемонились со своими питомцами. - Мужики, отходим! - прохрипел Глеб. - Чусовой, прикрывай! Разведчик лежал как-то боком, выставив автомат и не стрелял - сердце похолодело. - Ребята, прикройте! Глеб бросился к Чусовому, перевернул. Вокруг творился форменный ад - позицию противника заволокло дымом, в его пыли не разражались вспышки, мелькали силуэты. Бросаться в психическую атаку, особенно после гибели командира, дураков не было. Чусовой был неподвижен, на правом виске алела страшная рана - кожа срезана, кость разбита, ухо превратилась в лохмотья, из раскроенного черепа вытекала кровянистая жидкость, пузырилась, глаза разведчика были распахнуты. - Витя, ты что?.. - Глеб повалился на колени, стал трясти товарища, сознание стало туманиться, дружеская оплеуха привела лейтенанта в чувство. Климов схватил его за шиворот: - Товарищ лейтенант, он мёртвый, пустые хлопоты. Бежим, пока остальные живы. Вывалился из кустов Конторович, стал разряжать ППШ в облако дыма, разведчики попятились, не решаясь подставить противнику спину. К чёрту - развернулись и припустили со всех ног. Нет страшнее ощущения подлетающей к затылку пули. - Ложись! - проорал Глеб, падая за подвернувшийся пенёк. В дыму копошилось немецкая солдатня - двое или трое уже были на просеке, залегли, стали подстреливать, их было больше, гораздо больше. Разведчики отвечали беспорядочным огнём, ещё несколько человек скатились с дороги, кто-то тащил пулемёт МГ 34, совершенно губительный в этих условиях. Сколько их там осталось - явно не более десятка. - Мужики, давайте по кустам! - с хрипом выдавил Шубин. - На просеке нас перебьют к чертовой матери! Он машинально обернулся - детей и след простыл, возможность их догнать становилась всё сомнительнее. Разведчики по одному откатились в ивняк, Шубин убрался последним, видел как эсэсовцы, введя непрерывный огонь, бросились на штурм. Все, кто выжил из колонны, уже находились на этой чёртовой просеке. Плана не было, остатки сообразительности уходили на то, чтобы выжить. Пули парабеллума девятого калибра крушили ивовые заросли, сбивали ветки, прорвали листву. Внезапно в грохоте возник диссонанс - советские ППШ звучат совсем не так, как немецкие трещотки. Грохнул взрыв - рваная пальба немецких автоматов утонула в очередях ППШ, стала жиденькой, потом оборвалась совсем. - Эй, не стреляйте - мы свои! - прозвучал знакомый голос. - Немцы где? - крикнул из соседних зарослей Климов. - Гитлер капут! Чудные же дела его, только Гитлер об этом, к сожалению, ещё не знает. Невиданная сила выгнала лейтенантыаиз кустарника, он давил ногами мелкую растительность, не чувствуя боли в расцарапанных щеках, выбрался на просеку, в бессилие повалился на колени, вылезли стригущими стонами остальные. Слабые существа – мужики, им только дай возможность по стонать, никогда не упустят. На просеке - недалеко от дороги валялось с десяток мёртвых тел, возле них маневрировали двое - на лицах возбуждение, азарт. - Товарищ лейтенант, вроде никого не осталось, - отдуваясь отчитался Баттахов. - Дождались пока напротив выйдут и всех положили сзади. Водитель грузовика кажется выжил, чесанул на другую сторону дороги, но не гоняться же за каждым. - Товарищ лейтенант, там Чусовой лежит, - постная мина Смертина стала полностью бескровной. - Как же так, товарищ лейтенант? - Думаешь мы не знаем? - взвился Климов. - Эта война, на ней такое случается. Так может похороним, товарищ лейтенант? Не по-людски как-то - немцам на съедение оставлять или с собой возьмём. - Не можем, Иван! - отрезал Шубин. - Провозимся с телам - сами такими же станем. Не по-людски – согласен, но не можем мы иначе - немцы постоянно используют дорогу. Угадай, как скоро они наладят погоню? Мы покрошили важных шишек из СС, фрицы этого не простят - будут преследовать до упора, а у нас дети. - А где они, кстати? – Баттахов завертелся как юла. - Да кто теперь знает… Надо догнать. К месту гибели колонны подъехали мотоциклисты, пока ещё в неведении, пока не разобрались. Разведчики бежали, забросив за спину автоматы, открылось второе дыхание. Чертыхался Конторович, сбилась портянка и пятка грозила превратиться в кровавую мозоль. Немцы оказались сообразительнее, чем предполагалось - тяжёлые мотоциклы съехали с дороги, устремились прямо по телам на просеку и забуксовали - слишком много было мёртвых, они мешали проезду. Мотоциклисты сдавали обратно, пытались объехать, но не удавалось - нужно было оттаскивать тела, а это, как ни крути, фора по времени. Лаяли лужённые немецкие глотки, с запозданием загрохотал пулемёт, но просека уже оборвалась раскорчёванной поляной, какими-то шаткими постройками. Беглецы круто ушли в сторону, по курсу лес. Отступление превращалась в бег с препятствиями, Шубин командовал на бегу: - Кометой до опушки! Занять оборону! Лес в этом районе был не самый густой, дети должны уйти. Разведчики нырнули за пеньки, которых тут было множество, угнездились в импровизированных ячейках. На выезде с просеки уже барражировали мотоциклисты - быстро же прорвались, виляли кругами по поляне, пилоты резко газовали, потом сбрасывали газ, не решаясь устремится к лесу. Их было мало - всего три экипажа и пулемёт имелся лишь у одного. - Не стрелять! - крикнул Шубин. - Пусть ближе подъедут. - Если подъедут - меняем оборонительную доктрину, товарищ лейтенант, - пошутил Дубровский. Мотоциклисты рассыпались в цепь, двинулись к опушке, маневрируя между пнями. В атаку они явно не рвались – догадывались, что не получится, очень уж хотелось дожить до скорой победы Великой Германии. Пулемётчик находился в центре - плечистый квадратный детина, он припал к МГ, прицелился, закрыв левый глаз. Баттахов не дождался разрешения, выстрелил короткую очередь - может и верно, зачем до греха доводить, одного уже потеряли. Пулемётчик дёрнулся, навалился на приклад, ствол пулемёта задрался вверх. - Дело мастера боится! - злобно рассмеялся Баттахов. Мотоциклист ударил по тормозам, стал лихорадочно разворачиваться, остальные разъехались. Мотоцикл трясло, подбрасывало, те, у кого не были заняты руки стреляли из автоматов, машины суетно маневрировали между разбросанными пнями и снова держали дистанцию, опасаясь приближаться к опушке. Пулемётчик вывалился из люльки болтался, как постиранная простыня. - Впору пластинку завести с Аргентинским танго, - подал голос сержант. - Смотрите какие кренделя выписывают. - Отползаем, - бросил Шубин. - Пусть выписывают. Постреляйте для острастки и в лес. Догоняем наших малышей. - Серьёзно?.. - удивился Конторович. - А это безобразие оставим как есть? - Какое нам дело до этого безобразия? - огрызнулся Глеб. - Вьются и пусть себе вьются, через лес они не проедут, а спешиваться побоятся. Будут ждать подкрепления. А нам его зачем ждать? И так достаточно на глупили. - Что поделать, товарищ лейтенант, мудрость приходит с годами! - философский изрёк Дубровский. Вражеские силуэты продолжали мелькать на дальней стороне поляны - немцы прекратили огонь, сбились в кучку, начали совещаться, потом один из мотоциклов развернулся и двинулся к просеке. «Через несколько минут тут будет не протолкнуться», - мрачно размышлял Глеб. Боеприпасов оставалось немного - самое время заняться экономией. Разведчики отползли в лес. Глава десятая Одно было ясно - ни в коем случае нельзя останавливаться. Поредевшая группа догнала детдомовцев в разреженном сосняке - дети ели волоклись, девочки сбились в кучку, тяжело дышали, смотрели с таким пронзительным отчаянием, что сжималось сердце. Надрывно кашлял Витя Лазарев - его буквально выворачивало, над мальчиком хлопотала Лида, совала таблетки, он давился, не мог их проглотить - во рту отсутствовала слюна. Ревела благим матом Вероника, размазывала по щекам слёзы, её обнимала Катя Литовченко, гладила по голове, смотрела на Шубина с вызовом, дескать, это не она, это я виновата. - Какое счастье - вы живые! - у Лиды задрожал голос, она дёрнулась, словно хотела броситься Глебу на шею, но правила приличия не позволяли. Она замялась, попыталась улыбнуться, потом спохватилась. Забегали глаза - в группе разведчиков кого-то не хватало. - Всё плохо, Лида. Всё очень плохо, - выдавил Глеб. - Надо бежать - немцы на хвосте. - Дядя Глеб, дайте пистолет! - вдруг сказал Павлик и заканючил. - Ну пожалуйста, я умею стрелять, - мальчик был грязный как поросёнок, но смотрел исподлобья – решительно. - Дам, Павлик, - кивнул Шубин. - Обязательно дам - вот вырастешь и лет через шесть непременно дам. А сегодня у тебя другая забота - вдохновить ребят личным примером. Бежать надо. Возглавишь колонну? Лидия Андреевна, Екатерина Фёдоровна будут у тебя в подчинении, справишься? - Да этих девчонок никакими пинками не поднять, - смутился мальчуган. - Хорошо, назначим другого старшего… Вот Диму, например… Он, конечно, не такой мужик как ты… - Эй, чего расселись? - заорал Павлик и замахал руками. - А ну подъём, неженки. Всем бежать, а кто отстанет - по башке получит. Захныкали девчонки, да и ребята были не в восторге, требовался побудительной толчок, а вот этого, как раз, и не хотелось. До расположения советских войск километра четыре, но уверенность в точности отсутствовала – Карякино и Ершов давно должны были прибыть в полк, но прибыль ли? Что сейчас творится в окрестностях Смоленской дороги? Климов не раздумывая взвалил на спину Веронику - девчонка запричитала, но потом замолчала - сил уже не было. Разведчики похватали детей, стали взваливать на закорки. Самые выносливые передвигались самостоятельно. Шубину досталось Алёна - просто растение - вялая безжизненная, она практически ничего не весила, прижалась к Глебу, обняла слабыми ручками, но через сто метров он начал отдуваться - ноги волоклись как каторжные колодки. Кто там гонял, он сам кого-то обгонял, дальше снова, как в кошмарном сне. Что за шишку они уложили, раз немцы так старались? Звуки погони было трудно не услышать - крики, отрывистые автоматные очереди, немцы обстреливали на бегу всё ,что видели, на случай не полагались, видно загнали на просеку грузовик с солдатней, а дальше пешим порядком. Лесные массивы разделяло открытое пространство шириной триста метров, колыхались луговые травы, пестрели белые цветочки клевера. - Поднажать! - хрипел Шубин. - Успеем проскочить, на той стороне займём оборону, подпустим их поближе. Разобщённая кучка людей катилась по полю, покрикивал Павлик - мальчик оказался самым выносливым. Часть детей разведчики тащили на себе, другие передвигались своим ходом, воспитатели гнали их как стадо гусей, уже маячили в непосредственной близости спасительные ветки. Отвернулась удача - фашисты с опушки открыли огонь, пули рвали землю под ногами, разбрасывали клевер. Заорали в страхе мальчишки и девчонки. Двое залегли, кажется, Дубровский со Смертиным, стали прикрывать, но огонь с опушки не смолкал - хлопали карабины «маузер», захлёбывался пулемёт, судя по всему, это было регулярное подразделение вермахта, остановленное мотоциклистами на дороге, спасала только дальняя дистанция, но никто не застрахован от шальных пуль. Дети бежали в лес, взвыл от боли отвратительно подстриженный Васечка, упал, ушиб коленку, Лида потащила его за ворот, а он перебирал ногами и самозабвенно голосил. Шубин вбежал под спасительную сень, уложил на траву притихшую Алену, побежал обратно. Шквал огня ударил по деревьям со стороны луга - пулемётчик энергично вырабатывал боезапас. Хоть бы все дети добежали до леса. Испуганная Вероника - фактически виновница всего происходящего, находилась вместе со всеми. Но не все добежали до леса - отстали Екатерина с измазанной зелёнкой, Владлена - ещё одно до смерти перепуганное создание. Как не уследили за ними? У каждого была своя ноша. Девочка закрывала лицо ладошками, спасаясь от жестокости этого мира, плачущая Екатерина волокла её за руку и самой было страшно - безумно страшно. Кричала из леса Лида: «Давайте быстрее!». На поле остались лишь Смертин с Дубровским - прикрывали отход экономными очередями. Привстал Смертин, стал пятиться, снова залёг, поднялся и перебежал к лесу Дубровский, Шубин выкатился из кустов, чтобы перехватить обеих женщин. Снова забился вражеский пулемёт - огонь был страшен, пули хлестали веером, попадали все кто спрятался в лесу, ветки сыпались на голову. Шубин уткнулся носом в землю, завизжала Владлена, отняла руки от лица, заткнула пальцами уши - это было невыносимо для детей. Пули пропороли землю под ногами, отлетел пласт дёрна, девчонка зажмурилась, вырвалась из рук Екатерины - её закружила как юлу. Вместо того, чтобы побежать к лесу, она кинулась куда-то вбок, пробежала несколько метров, взмахнула руками, повалилось грудью на землю - то ли оступилась, то ли… похолодело сердце. Екатерина прыгнула за ней, замахала руками с маской дикого отчаяния на искажённом лице и она оступилась, упала на девчонку, закрыла её собой - не уследить за всем. Дубровский опередил Шубина, кинулся с криком к Екатерине, совершенно забыв, что подставляется под пули - в перепуганном лице не было ни кровинки, он выкрикнул что-то невнятное, исполненное горечью, упал перед ней на колени - пули вошли в правый бок. Влад изогнулся, взвыл как волк на Луну и завалился боком. Шубин пополз, прижимаясь к земле - горькая глина, перемешанная с травинками скрипела на зубах. Пулемётчик перезаряжал, а возможно исчерпал свои запасы - хлопали только карабины. Екатерина лежала неподвижно, намокла одежда на спине, было крайне неудобно, пришлось привстать - к чёрту эти пули! Он оттащил воспитательницу, перевернул - посмертная маска отчаяния запечатлелась на лице молодой женщины, в при открытых глазах, затянутых мутью, ещё блестели слезинки. Владлена, которую чуть не раздавила покойница, была жива - она таращилась в небо, часто моргала, сморщилась, готовясь испустить душераздирающий рёв. Глеб легонько ударил ее по щеке, девчонка подавилась, стала кашлять. Из леса прозвучал сдавленный крик – «Лида!», воспитательница хотела бежать к подруге, но её держали, не пускали на верную смерть. Тяжело дышал подползавшей Смертин. - Иван, хватай девчонку, волоки к лесу. Эй, мужики!.. Кто там ещё? Стреляйте, прикройте нас. Немцы сидели в дальнем лесу, пока не высовывались, хуже если основная их часть пойдёт в обход, хорошо бы поспешить. Дубровский был ещё жив - лежал на боку, свернувшись кренделем, дышал с подозрительным посвистом, глаза мутнели, обретали безразличие, из бока, простреленного в нескольких местах, толчками выходила кровь, расползалось по рванной одежде. Глеб взял его за ворот, чтобы уволочь у лесу, Дубровский взвыл, лицо исказилось. - Потерпи... Ты не можешь здесь остаться, - Шубин надрывался, но волок, упираясь пятками в землю, он превращался в сгусток пота. Извиваясь пятой точкой, приполз Смертин, он спрятал девчонку в лесу и возвратился - вдвоём получилось веселее, тащили под руки. Дубровский лежал на спине, стиснув зубы и молитвенно смотрел в небо, его перевалили за бугор, под кроны деревьев, перевели дыхание. На поле боя стало тихо - немцы из леса не появлялись - явно что-то замышляли, подползли обеспокоенные разведчики – раненые, с трудом дышали. Он пытался улыбнуться какой-то виноватой улыбкой. - Перевязать его надо, товарищ лейтенант, - подсказал Климов. - Стащить одежду не получится, надо разрезать, как-то извернуться.