Вижу, как пачка денег падает на асфальт, к моему рюкзаку, с глухим звуком. Рефлекторно делаю шаг назад. Но это не помогает спастись. Вижу взмах ладони и зажмуриваюсь, ожидая боли. Она есть. Но не в лице, как ожидалось. А в запястье, за которое он схватил меня. Рывок! И я спотыкаюсь о камешек, вбиваюсь в твёрдое тело наглеца. Распахиваю глаза, пытаюсь вырвать руку. И после безуспешной попытки, поднимая голову, разъярённо шепчу: – Я сейчас ещё раз ударю. Почему предупреждаю, а не бью сразу? Надеюсь на его благоразумие? Зря, дура. Его, если оно и есть, он не покажет. Зачем? Для него это веселье, повод повеселиться над обычными людьми. Он просто мстит! Жил всё это время слепой, не видя в своей идеальной жене изъянов. А тут… Очки разбились. Вот и забавляется. Мало ли что у него в голове? Не шевелюсь, ожидая чего угодно. Даже не осматриваюсь в поисках Валеры, который должен вот-вот подойти. Боюсь потерять бдительность. А мужчина выжидает. Испытывает мои нервы на прочность. И словно сдерживается, раздумывая: ударить меня или нет. Не ожидаю того, что происходит… Покровский второй ладонью обхватывает шею, больно врезаясь пальцами в кожу. Один рывок, и требовательные, грубые губы накрывают мои. Мозг на секунду отключается, как и фонарь за его спиной, будто охреневая вместе со мной. Либо в траве, либо в моей голове кричат сверчки. Дёргаюсь, пытаясь вырваться. А Покровский только сильнее вжимает свои пальцы в мою шею, вырывая из горла болезненный стон. Он врывается в мой рот языком, вызывая страх и неприязнь. Впанике наступаю пяткой ему на ногу. И если это помогает ослабить хватку на запястье, то поцелуй мужчина разрывает медленно, неохотно. Распахивает резко глаза. Взмахивает ресницами, словно стреляя и запуская мне пулю в лоб. А глаза… Горят ещё сильнее. – Скотина, – вырывается из горла. Выдёргиваю руку, и плевать, что больно. Поднимаю свой рюкзак, демонстративно вытираю губы от его слюней и плююсь. А Покровского это не оскорбляет. Наоборот, усмехается, поглядывая на деньги у его ног. – Рад был познакомиться, – отвечает на мои слова. – Да пошёл ты, – выплёвываю. И пока этому ненормальному ничего больше не пришло в голову – срываюсь с места. На бегу достаю телефон, желая как можно скорее позвонить Валере и сказать, что буду ждать его не у комплекса, а у продуктового круглосуточного магазина. Осталось только убрать дрожь в голосе и во всём теле… Глава 8 Игорь Смотрю вслед убегающей девчонке. Радова Василиса Юрьевна. Двадцать четыре года. Окончила спортивную академию и несколько курсов по грудничковому плаванью. Работала в шести бассейнах, и этот – последний. Мать – училка, отец – пожарный. Есть сестра, но о ней Кирилл ничего толком не нашёл. Зато по её парню… Много чего. Но он мне не интересен. Я вчера видел его вживую. Приехал поблагодарить девчонку, но так и не вышел из автомобиля. Увидел милую парочку. Не стал разрушать идиллию. Но очень хотелось. Появиться, обнять её на его глазах. Увидеть искорку ревности и недоверия. Сдержался. Продолжил наблюдать. Не понимал своего интереса к ней. И теперь ещё больше задаюсь этим вопросом, смотря на пачку денег у моих ног. Некоторые бабы – всё же дуры. Даёшь – не берут. В этом плане мне понравилась Машка в своё время. Не ломается и принимает всё, что ей дают. Но это и сыграло с нами злую шутку. Лев нервный, заплаканный и боится смотреть на родную мать. Надеюсь, эта дура поймёт свою ошибку и исправится. Моему сыну нужна полноценная семья. И мама. И думаю я почему-то сейчас не о Маше. А о девушке, скрывающейся за поворотом. Удивляюсь самому себе. С чего я захотел её поцеловать? Не знаю. Хватаюсь за челюсти, разминая. Было не больно, но это как-то… Взбодрило. Подогрело интерес. Немного взбесило, отчего я и поцеловал её. Это не первая моя пощёчина, но… Забавно. Вспоминаю, и смешок из горла неосознанно вырывается. Давно такого не было. Отпора и сопротивления. Маша всегда покладиста, держит язык за зубами. Но это я её приучил: слишком много она говорила. Соскучился по этому противостоянию. Но с женой его не хочется. А гонор Василисы… Мне понравился. Заставила меня пробудить инстинкты. Прошлые замашки, когда хотелось до безумия желанную самку. Дрался за неё, охотился. А потом подавлял её, подмяв под себя. Поднимаю пачку денег с земли, возвращаюсь в салон авто и снова разминаю челюсти с каким-то восторженным чувством. Второй раз ударила она посильнее, где-то нашла силы. Чёрт, я обязан ей ответить. Не грубой силой. Но тем, что вдоволь её ударит морально. Подумаю об этом дома перед сном. А пока завожу мотор, трогаюсь с места и смотрю на время. Лев остался с няней, и мне нужно вернуться домой до двенадцати. Вдруг проснётся, а меня нет рядом? Благо Зинаида Алексеевна оказалась благоразумной женщиной и не ушла до тех пор, пока я не припарковал тачку и не переступил порог двухэтажного особняка. – Я его покормила, – говорит в коридоре и надевает на себя идиотскую шляпу. – Может проснуться ночью, попросить попить. Уверенно киваю. Это без проблем – я и так часто вставал по ночам, чтобы сделать смесь или попоить его. Прошлой ночью делать это и пришлось. – Я приду завтра к девяти. – К восьми. – Подкидываю ключи от машины и ловлю их. На нервах, твою мать. Из-за того, что Машка временно отстранена от материнских обязанностей, с сыном я буду один. Справлюсь, но первое время будут трудности. А у меня работа. И одна несносная девица, которая не угодила нашей семье. Но Огоньку очень понравилась, раз тот спокойно сидит у неё на руках и улыбается. Огонёк… Всё же очень подходящее прозвище для сына. – Вы меня совсем не жалеете, – плачет она. – Хорошо, я постараюсь. Сколько геморроя теперь из-за этой маленькой мерзости! По-другому жену свою назвать не могу. Подкинула мне проблем. Мне теперь нужна круглосуточная няня, но я на дух не переношу чужих людей в своём доме. С трудом терплю Зинаиду. Но без неё никак. Иногда нужно отъехать, а Льва брать с собой – только стрессом его обеспечивать. А теперь это. Я свихнусь окончательно. – До завтра. – Убираю связку ключей в карман брюк и бегу в спальню. Быстро приняв душ, всё же не сдерживаюсь и захожу в соседнюю комнату – временную детскую сына. Вчера поставили здесь кроватку, чтобы мне было недалеко бежать в случае чего. Проверяю исправность радионяни. Если заплачет – тут же примчусь. Тихо подхожу к кроватке и улыбаюсь, завидев свою кроху. Безмятежно сопит на спинке, сомкнув ладошки в кулачки. Хочется дотронуться до его маленьких пальчиков, почувствовать, как он обхватывает мою фалангу, но торможу себя. Проснётся – придётся укладывать самому. А я тот ещё отец года… Никакой. Хотел бы больше проводить с ним времени, но то работа, то ещё какая-то херня. Зато теперь будем чаще видеться. Если раньше доверял его родной матери, то теперь вообще никому. Раз даже эта кукушка тронулась мозгами. Но маму не выбирают, да, сынок? Жену я тоже такую скотскую не сам выбирал. Сам виноват, Покровский. Будет тебе уроком. Но плевать. У меня всё равно есть эта лапочка… Тяжело вздыхаю и делаю шаг назад. Точно не сдержусь, поцелую его и разбужу. Запускаю пятерню во влажные волосы и привожу себя в чувства. Тяжёлый денёк, а завтрашний обещает быть ещё хуже. Ложусь спать, но не засыпаю. Смотрю в потолок, подложив ладони под голову. И думаю о темноволосой девчонке с карими глазами, пропитанными дерзостью и решительностью. Воспроизвожу в голове каждую черточку её равнодушного лица и аккуратного носика, который она кривит, когда ей что-то не нравится. Со мной Василиса часто морщится. Наша семья ей не по душе. А она вот мне – очень даже. – Василиса-Василиса, – шепчу вслух, смакуя её имя на языке. – Что же с тобой делать?