Вернулась мама со стаканом молока. Она протянула его мне, и я сжал его одной рукой. Не хотел, чтобы она увидела моего светлячка. – Я подожду, пока ты выпьешь все до конца, – назидательно сказала мама. Я выпил почти залпом. – Странный у него вкус, – сказал я. Мама опустила голову. – Наверное, стакан плохо вымыла. А теперь спи. Она взяла стакан, дождалась, пока я лягу, и накрыла меня. – Мне все равно страшно, – прошептал я. – Вдруг я не смогу заснуть. Пришлось долго ждать, пока уйдет мама и заснет брат. Наконец он захрапел наверху, и я положил светлячка в банку. Мне хотелось надеть сухие трусы, но я, видимо, заснул, едва подумав об этом, потому что, когда открыл глаза, моя семья уже собралась в кухне. В подвале пахло кофе и тостами. Разжав руку, я увидел раздавленную горошину. 10 Тостер выбросил хлеб, приветствовав меня в кухне. Мама подогревала молоко. Рядом на столешнице в гнезде из серого картона сидели двенадцать яиц. – Восхитительный запах, – сказала мама. – Я знала, он нас не оставит. – А вот и мальчик, – громко сказал папа, и мама повернулась. – Иди сюда, я тебя обниму! – воскликнула мама, нагибаясь. Брат, сестра, папа – все тоже обнимались. – Этому здесь не место, – сказал отец, взял пакет риса, который брат сунул в верхний ящик, и переложил в третий снизу. Я отодвинул стул и увидел на сиденье мешок картошки. – Подожди. – Мама подошла и взяла его, чтобы я сел. – Видишь, ночью ты все же смог заснуть. Я кивнул и потер глаза ладонью. – Не слушай отца, – прошептала она прямо мне в ухо. – Сказку о Человеке-сверчке придумали специально, чтобы заставить детей слушаться. – Но я его видел. – Я все слышу, – произнес стоящий у холодильника папа. – Ты точно его видел. Он ведь существует на самом деле. И ходит вот так. – Он присел и сделал несколько шагов по кухне, попутно положив связку лука на полку у вытяжки в стене. – Только колени его сгибаются в другую сторону. Мама подняла мою голову за подбородок, повернула к себе и покачала головой. Со стоном выпрямившись, она подхватила картофель и убрала в шкаф. Вся моя семья расселась за столом. – Кому было страшно прошлой ночью? – спросил папа, занимая свое место. – Кажется, это был не малыш. – Он жестом указал на сестру, впрочем не глянув в ее сторону. – Сначала орет ребенок, потом сын. Что происходит в этом доме? – Я не плакал, – сказал я. – Нет? Тогда почему маме пришлось тебя успокаивать? – На самом деле я успокаивала твоего старшего сына, – вмешалась мама. Она поставила в центр стола миску с вареными яйцами и села. – Он смеялся и не мог остановиться. – Давайте поедим, – фыркнула сестра. – Очень есть хочется. Отец взял столовые приборы. – А где бабушка? – шепотом спросила мама. – Может, я схожу за ней? Сестра потянулась и взяла яйцо. Отец хлопнул рукой по столу, будто убил комара. – Мы не будем есть, пока не придет бабушка, – сказал он. – А ты уверен, что она придет? – осторожно спросила мама. – Уже иду, – раздался из коридора голос бабули. – Уверен, – сказал отец. – Вы меня все слышали, – донеслось из коридора. Сначала зашаркали ее тапки, потом и она сама появилась в дверях. На ней была ночная сорочка, в которой она всегда завтракала, только потом она переодевалась и надевала ее снова перед тем, как лечь спать. Седые волосы, всегда зачесанные так, чтобы скрыть плеши после пожара, сейчас падали на лицо. С двух сторон на голове зияли лысины. – Что с твоими волосами? – спросил отец. – Мы ведь все здесь. Бабушка быстро поправила их, как могла. Мама хотела встать, но бабуля ее остановила: – Не беспокойся, я сама справлюсь. Усевшись, она пригладила пряди и постаралась улыбнуться, хотя ей удалось лишь создать еще одну складку на опухшем лице. – Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил отец. – А что у тебя с глазами? – поинтересовался брат. Бабушка глубоко вздохнула и принялась нащупывать край тарелки. Затем перенесла руку вправо и коснулась седьмой тарелки. Когда она понимала, что мама опять накрыла на семерых, всегда улыбалась, но сегодня подбородок ее задрожал. – Давайте завтракать, – сказал папа. – Да, давайте, – поддержала бабушка. Губы ее были неестественно красными, глаза и нос опухли. – Тебе грустно? – спросил я. Бабуля поставила чашку на стол и промокнула губы тканевой дырявой салфеткой. Мама давно объяснила мне, что дырки проела моль, и я долго искал личинки и яйца по всему подвалу. Я хотел накормить их своей одеждой и смотреть, как они растут. Но мама разложила во всех шкафах нафталин, потом несколько дней в подвале пахло только им. – Вы разве не видите, что бабуле грустно? – обратился я ко всей семье. Мама опустила голову. Бабушка положила салфетку на колени. На ее лице я увидел смущение и отчаянную попытку улыбнуться. – Тебя обидел Человек-сверчок? – спросил я. – Я видел, как он заходил к тебе в комнату. На глазах бабушки появились слезы. И тут из спальни донесся плач ребенка. – Ты оставила его там? – спросил отец. Бабушка заморгала, словно только вспомнила, что в доме есть младенец. – Принеси своего сына, – велел отец сестре. Та поставила на место банку, служившую нам сахарницей, ложка звякнула, задев ее край. Сестра повернулась к бабушке, приставила палец к своему виску и покрутила. – Не смей так делать, – укорил отец. – Как? – спохватилась бабушка. – Никак, – ответила ей сестра. – Я ничего не сделала. Пойду посмотрю, что с ним. Она положила еще ложку сахара в кофе и закрыла банку крышкой. Постояв несколько секунд, сестра опять села и положила локти на стол. – Может, ты сходишь? – обратилась она ко мне. – Я? Но почему я? Сестра взяла сахарницу и принялась ее разглядывать. Она была похожа на мою банку со светлячками. – Ну, если ты не хочешь… – Она поставила банку на стол и провела по крышке пальцем. – Тогда я могла бы…