– Да, милая? – У тебя есть какие-нибудь сожаления? – По поводу чего? – О наших обязательствах и нашей семье, – она надеялась, что он сможет прочитать между строк. – Мэрион, я дорожу каждой минутой, проведенной с тобой и детьми. Что касается сожалений, я бы изменил только одну вещь. Если бы мог, то вернулся бы в прошлое и относился к тебе лучше. Тогда я был молод и незрел. Говорил и делал вещи, о которых теперь сожалею. – Он протянул руку под одеялом и коснулся кончиками пальцев ее ладони. – Я знаю, что подвел тебя, но знакомство с тобой изменило меня к лучшему, и благодаря тебе я стремлюсь стать лучшим человеком. Она прочистила горло, не совсем зная, что сказать. Он произнес перед ней речь Джеральда, когда она надеялась достучаться до Джеффа. – Я не понимаю, о чем ты. Ты никогда меня не подводил. – Поверь мне, подводил. – Он переместил руку обратно на свою сторону кровати. – И обещаю загладить вину перед тобой. – Не беспокойся об этом, – сказала она. – Я даже не уверена, что понимаю, о чем ты говоришь. Каждая знакомая мне женщина завидует мне, потому что я замужем за тобой. Глория однажды сказала, что в любое время променяла бы Кларенса на тебя. Он засмеялся, настоящим смехом, и этот звук согрел ее сердце. – Пожалуйста, не обменивай меня. – Я обещаю, что не буду. – Спокойной ночи, милая. – Спокойной ночи, Джеральд. Сладких снов. – Она повернулась на бок, отвернувшись от него, и долгое время не засыпала, чтобы слушать. Только лишь услышав, как изменилось его дыхание, она позволила себе погрузиться в сон. Глава восемнадцатая Дома Аманда всегда выполняла перед сном ритуал, который состоял из йоги, упражнений для лица, умывания специальным маслом и нанесения дорогого крема вокруг глаз. А уход за полостью рта включал три различные процедуры: использование ирригатора, зубной нити и электрической зубной щетки. Ей нравилось ощущение чистоты, когда она завершала процедуры. В Хейвене ее ночной распорядок сводился к мытью посуды с мылом, чистке зубов старомодным способом, надеванию ночной рубашки и укладыванию спать. Так странно. Это было похоже на возвращение в детство. Неудивительно, что раньше женщины так быстро старели. Мыло! Все знали – это худшее, что можно использовать для умывания лица. Она чувствовала, что ее поры уже взбунтовались. Слава богу, Феликс Уортингтон сделал проект стоящим ее времени с финансовой точки зрения. Вернувшись в комнату, она заявила права на кровать, которую Дороти использовала в шоу. Не то чтобы у нее был какой-то выбор. Лорен уже лежала в постели Энн, уставившись в потолок и переплетя пальцы на животе. Она выключила прикроватную лампу и, как Дороти, сказала: – Такой замечательный день. Сначала семейная прогулка, а потом еще и совместный ужин. – Она забралась под одеяло. – Маме не пришлось готовить большой обед, – ответила Энн. – И Руби здорово нас обслужила. Типично. Энн всегда была паинькой. Думать о других было ее самой определяющей чертой характера. – Значит, тебе это не понравилось? – спросила Дороти. – Конечно, понравилось. Ужин был восхитительным. И забавно встретить в ресторане людей, которых я знала. Джимми Кертис из церкви был там с родителями, и я увидела дока Тартера с новым доктором. – И Джорджа с матерью. – Да. Их тоже. – Энн зевнула. – Спокойной ночи, Энн. – Дороти? – Ее голос разнесся в темноте. – Да? – Ты помнишь, как Бад взбирался на дерево и упал? Аманда затаила дыхание. Почему она заговорила об этом? Несчастный случай, который она упомянула, произошел не по сценарию, а на съемочной площадке с актером, который играл Бада. Глупый ребенок свалился с дерева, того самого, которое сейчас стоит за их окном. Как она могла перепутать актера и его роль? Не прошло и двадцати четырех часов с начала этого проекта, а она уже выходила из образа. – Я думаю, тебе это, должно быть, приснилось, Энн. Этого никогда не было. – Почти уверена, что это был не сон. Я помню, как это происходило. – Ее голос звучал буднично, почти так, будто она делала это нарочно, чтобы подвергнуть опасности их всех. Но почему? – С Бадом такого никогда не случалось. Ты думаешь о ком-то другом, – твердо сказала Дороти. – Спи. Завтрашний день наступит достаточно скоро. – Я, наверное, запуталась. Спокойной ночи, Дороти. – Спокойной ночи, Энн. Сладких снов. Увидимся утром. Эмоционально это был тяжелый день, который измотал ее. Даже зная, что поблизости есть камера, записывающая происходящее, ей не составило труда закрыть глаза и уткнуться в подушку. Дороти почти заснула, когда от внезапного стука у нее по спине пробежала дрожь. Какого черта? Ее сердце пропустило два удара, а затем ускорилось, в то время как разум пытался найти источник шума. Это повторилось, но на этот раз отскок снаряда от стекла был более заметным. Энн села: – Это доносится от окна. – Птица? – Я так не думаю. – Энн быстро встала с кровати и раздвинула шторы. Дороти встала позади нее и увидела Джорджа Боннера, сидящего на ветке дерева в нескольких футах от окна. – Долго ты, однако, – сказал он с усмешкой. Уличный фонарь давал слабое освещение, но Дороти смогла разглядеть блеск в его глазах и аккуратный пробор в волосах. Он протянул кулак и разжал его, выпустив пригоршню камешков. То самое дерево, на которое она боялась залезть на шоу, очевидно, не стало сдерживающим фактором для ее любовного интереса. Дороти прошипела: – Ты с ума сошел? Что, если родители проснутся? – Втайне она гордилась тем, что придумала этот фрагмент диалога, учитывая, что две минуты назад почти уснула. – Я бы не стал слишком беспокоиться об этом. – Джордж подвинулся вперед по ветке. – Если они хоть в чем-то похожи на мою маму, то сейчас крепко спят. – Чего ты хочешь? – спросила Энн. Он говорил тихо, но с энтузиазмом. – Пойдем на ярмарку в Хейвене позже на этой неделе. Там будут аттракционы, танцы, сладкая вата. Я мог бы даже выиграть тебе плюшевую игрушку в дартс. Я практиковался. Дороти скрестила руки на груди. – Не уверена, что хочу идти с тобой на ярмарку, Джордж. Мне нужно подумать. – А я не к тебе обращаюсь. – Его брови сошлись вместе, когда он нахмурился. – Я спрашиваю Энн. – Энн? – переспросила она, и ее глаза расширились от недоверия. – Я? – Энн сделала шаг назад. – Отец точно не разрешит. – Не могла бы ты спросить его? – Джордж посмотрел на нее щенячьим взглядом. – Я буду настоящим джентльменом, обещаю. – Энн слишком молода, чтобы ходить на свидания. – Дороти не была до конца уверена, сколько лет героине Энн, но она начала сериал двенадцатилетней. Даже с учетом двухлетнего перерыва, в настоящее время ей было не больше четырнадцати. И к тому же Джордж должен был стать частью ее сюжетной линии. Феликс Уортингтон облажался по-крупному. – Просто спроси, – сказал Джордж, игнорируя Дороти. – Мы можем пойти как друзья, если ты хочешь. Я просто думаю, что было бы весело провести с тобой время. Энн помахала ему, чтобы он отошел от окна. – Иди домой, Джордж Боннер. Нам надо выспаться. – Обещай, что спросишь, и тогда я уйду. Энн вздохнула. – Спрошу, но, скорее всего, ответ будет «нет». – Я думаю, он скажет «да», – ответил Джордж самоуверенным голосом. Он развернулся на ветке и проворно спустился по стволу дерева. Его последние слова донеслись откуда-то снизу. – Поговорим с тобой завтра. Закрыв окно и задернув шторы, Энн сказала: – Что за вредина. Несколько минут спустя, когда они обе вернулись в свои постели, Дороти прошептала в ночь: – Энн, ты не спишь?