Но получил в ответ только кивок. Когда женщина вышла из кабинета, он почувствовал себя обязанным крикнуть: – Это все, миссис Уильямс. Продолжайте. Когда он взял свою чашку, его внимание привлек один из приоткрытых ящиков стола. Был ли тот открыт раньше? Он так не думал, но не мог сказать наверняка. Джеральд попытался закрыть его, но что-то заклинило, поэтому он выдвинул его до упора, чтобы полюбоваться наполовину наполненной бутылкой ликера, зажатой между степлером и стопкой бухгалтерских книг. Бурбон, его любимый. Как удар под дых, от вида бутылки у него перехватило дыхание. Джеральд Барлоу периодически пил, но всегда дома или в ресторане, и обычно по какому-нибудь случаю. Никогда на работе. На съемочной площадке ликером на самом деле служил теплый чай. Он поднял бутылку и понюхал крышку, но не смог почувствовать никакого запаха. Тем не менее что-то подсказывало ему, что это не бутафория. Хотели ли они, чтобы он пил на работе и его уволили? Задумывалось ли это как история о падении и искуплении? Прежняя репутация Джеффа Грира как пьяницы и его последующее пребывание в реабилитационном центре были общеизвестны. Если это являлось частью сюжетной линии, то он в этом не участвует. Он записался на роль Джеральда Барлоу, а Джеральд Барлоу был хорошим человеком, из тех, кто не пьет на работе. Он поставил бутылку на стол, заметив, как солнечные лучи, проникающие через окно, подсвечивают стекло, заставляя янтарную жидкость светиться. Такое прекрасное зрелище для чего-то столь разрушительного. Он знал, что даже отвинчивание крышки разблокирует некоторую мышечную память, которая приведет к тому, что он нальет содержимое в свою чашку, а затем выпьет. А выпив даже один глоток, он выпьет все и станет искать еще, чтобы снова выпить. И это положит начало чему-то, что никогда не закончится. Он будет пить до бесконечности, пока не уничтожит все хорошее в своей жизни. И он не собирался поддаваться искушению ни как Джеральд, ни как Джефф. Он схватил бутылку за горлышко и вынес ее в основное помещение банка. Хелен отсчитывала банкноты молодому человеку, наклонившемуся вперед над прилавком. – Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать и двадцать. Будет что-нибудь еще, мистер Ратман? – Нет, спасибо. – Он сложил банкноты и сунул их в свой бумажник. – Теперь я ухожу, чтобы потратить их! – Повеселитесь на ярмарке, – пожелала она, когда он уходил. Джеральд подошел к миссис Уильямс и бросил бутылку в корзину для мусора рядом с ее столом. – Я не уверен, как это попало в ящик моего стола. Если это была шутка, то не очень смешная. Она удивленно моргнула. – Понимаю, мистер Барлоу. – Ее ответ прозвучал уклончиво, но ему показалось, что он заметил вспышку одобрения в ее глазах. Ожидание следующего вторника стало более нестерпимым. Глава тридцать первая Все предыдущие несколько дней работы у Тома были заняты подготовкой к ярмарке. Словно являлись репетицией мероприятия, поэтому пятница, первый день ярмарки, стала своеобразной премьерой. Ему понравилось, как Феликс Уортингтон переплел сюжетные линии, когда его сестры и мать пришли на ярмарку в качестве посетителей во время его работы на колесе обозрения. Он даже не представлял, каковы были их инструкции на этот день, и его это не особенно волновало, потому что он был сосредоточен на своей директиве, самой лучшей на сегодняшний день. В ней говорилось: «Еще один хороший день, сохраняйте позитивный настрой! Сегодня Том Барлоу встретит любовь всей своей жизни. На ней будет вишнево-красное платье с бежевыми пуговицами спереди и тканевым поясом. Блондинка. Смотри в оба и готовь губы!» Наконец-то сюжетная линия, достойная Тома Барлоу. Он видел, как преобразился Том, получив работу и общаясь с другими мужчинами в команде. Сюжет о взрослении. Это было бы захватывающее зрелище, во всем этом чувствовалась мужская энергия. Добавление любовного интереса прекрасно уравновесило бы историю, а лично он всегда питал слабость к блондинкам. Возможно, выйдет даже весело. Может быть, как только все это закончится, он сможет оставить радиобизнес и возобновить актерскую карьеру. Он знал, что не годился на главные роли, но у него были определенные комедийные качества и внешность, которую женщины считали привлекательной и милой. Это могло бы стать отправной точкой, в которой он так нуждался. Том уже был на аттракционе, когда прибыли Мэрион, Энн и Дороти. Он заметил их издалека, но не мог покинуть свой пост, чтобы поприветствовать их. С ним в паре работал Отис, который тоже был новичком на колесе обозрения. Правила были просты: никогда не позволять тем, кто вышел из кабинки, развернуться и сесть обратно. Все должны пройти в конец очереди и снова заплатить за билет. И нужно убедиться, что каждый пассажир пристегнут ремнем безопасности. Им сказали, что один из них будет управлять рычагом, в то время как другой будет помогать пассажирам разместиться в кабинке, убедившись, что они пристегнуты, а перекладина надежно закреплена на месте. По окончании поездки процедура была противоположной: расстегнуть планку, проинструктировать пассажиров отстегнуться и убедиться, что они благополучно вышли. Он и Отис, подросток с плохой кожей, периодически менялись ролями, чтобы все было честно. Одновременно он осматривал толпу, надеясь обнаружить свою таинственную даму сердца. Бордовое платье говорило о том, что девушка будет выделяться, поэтому он не боялся не узнать ее, и, поскольку в записке говорилось, что они встретятся у колеса обозрения, предположительно, она сама придет к нему. Он все еще осматривался по сторонам, когда его мать и сестры подошли к началу очереди, готовые занять последние свободные места. Дороти отошла в сторону, а Мэрион протянула Отису два билета. – Ты работаешь с моим сыном Томом Барлоу, – сказала она Отису с гордостью в голосе. – Да, мэм, – ответил Отис. – Другая молодая леди с вами? – На этот раз я, пожалуй, не поеду, – заверила его Дороти. – Просто понаблюдаю. Том помог Мэрион и Энн сесть в кабинку, а затем убедился, что они надежно устроились. Он оглянулся на Дороти, которая стояла рядом с Отисом, наблюдая за работой своего брата. – Наслаждайтесь поездкой, – сказал Том свою собственную коронную фразу. Отис предпочитал «Наслаждайтесь видом», но, честно говоря, в любом случае это не имело значения. Поездка уже оплачена, люди пристегнуты. Они поедут, независимо от того, нравится ли им это. Теперь, когда двенадцать мест были заняты, Отис запустил программу, и Том подошел, чтобы представить ему сестру. – Это моя младшая сестра Дороти, – сказал он. – Она не будет кататься, потому что не любит высоту. – Я боялась высоты в детстве, – поправила она его. – Но думаю, что когда-нибудь смогу еще попасть на колесо обозрения. Ему вспомнилось предупреждение Руби не позволять Дороти кататься на колесе обозрения. Том быстро заговорил: – Когда-нибудь это может оказаться хорошей идеей, но не уверен, что ты хочешь начать преодолевать свой страх с помощью колеса обозрения именно сейчас. Энн и Мэрион проехали мимо, выкрикивая его имя и маша рукой. Судя по их улыбкам, им было весело. Отис усмехнулся: – В этом нет ничего особенного. У нас здесь катаются даже маленькие дети. – Он приложил ладонь ко лбу и посмотрел вверх. – Верхняя точка ненамного выше второго этажа. – Я думала попробовать, – сказала Дороти. – С правильным человеком, думаю, у меня бы получилось. – Есть и другие аттракционы, – заметил Том, указывая на детские американские горки, качели и карусель. – Не такие высокие. – Посмотрим, – протянула она с напевностью в голосе. – Не могли бы вы сказать маме и Энн, что я пошла к друзьям и встречусь с ними позже? – Не дожидаясь его ответа, она неторопливо пошла прочь, исчезая в толпе. * * * Дороти нашла доктора Нэйтана Рида, стоящего на коленях перед стендом для метания дротиков и ухаживающего за мальчиком-подростком, который сидел на земле с глубокой раной на лбу. Вокруг них собралась небольшая толпа, но, несмотря на кровь, льющуюся из раны, доктор спокойно заверял посетителей ярмарки, что все в порядке. – Просто небольшая травма от дротика. Поверхностный порез, – сказал он, прижимая ко лбу пациента белый носовой платок. – Не о чем беспокоиться. Он поднес руку парня к ткани. – Держи ровно, чтобы мы могли остановить кровотечение. Моя машина припаркована неподалеку. Ты можешь идти? – Думаю, да. – Парень казался немного ошеломленным. Может быть, он в шоке? Дороти пришлось напомнить себе, что все это было ненастоящим. Погружение в Хейвен оказывало большое влияние на ее мозг. Когда парень встал, толпа захлопала, а доктор Рид вывел его из палатки. Люди расступались, чтобы расчистить им путь. Когда доктор заметил Дороти, то улыбнулся. – Дороти! Как приятно тебя видеть. – Он остановился, и парень, все еще прижимая тряпку ко лбу, тоже. – Ты уходишь? – Да, к сожалению. – Он виновато наклонил голову. – Долг зовет! Ты будешь здесь завтра? – Не знаю. Нужно ли? – Медленная улыбка растянулась на ее лице. – Думаю, так было бы лучше всего. Сам я буду у входа в полдень. – Тогда я тоже буду там. Он ухмыльнулся. – До скорого, мисс Барлоу. Когда мужчины перестали так разговаривать? Намек на то, что что-то произойдет позже, в сочетании с тем, что ее назвали мисс Барлоу, казался достаточно невинным, почти уважительным, но она сочла подтекст кокетливым. – С нетерпением жду этого, Нэйтан, – сказала Дороти. Когда они уходили, она услышала, как парень сказал: – Я должен сообщить своей маме, что случилось. Доктор ответил: – Конечно. Ты можешь позвонить ей из моего офиса. Она не удивилась, что ему пришлось уйти. Это было в ее инструкции. Теперь ей оставалось только воссоединиться с Мэрион и Энн и наслаждаться оставшейся частью дня. Завтра она проведет время с сексуальным доктором Ридом. Как оказалось, Дороти Барлоу сильно повзрослела с тех пор, как шоу закончилось. Следовало отдать должное Феликсу Уортингтону. Он действительно знал, как сплетать нити повествования воедино. * * *