С утра на танкодроме было пасмурно и морозно. Развороченная гусеницами черная земля с пластами смерзшегося снега, казалась неприлично нагой, а два бронехода засыпающими монстрами. В остывающем стальном чреве периодически потрескивало и поскрипывало. Над моторным отделением вибрировало марево горячего воздуха. От машин пахло порохом, соляркой и горячим машинным маслом. Судя по выщерблинам на броне и разболтанной ходовой части, бронеходы, за свой железный век, лиха хлебнули с избытком. На башне ближайшей машины красовалось испещренное оспинами полуметровое пятно. Это след обстрела из германского МГ-08. Сюда угодили все двести пуль с дистанции в сотню шагов. На лобовой боне закрашенные следы от ударов болванок. На башне машины с номером 01 металлическим блеском выделялся свежий «мазок» — это результат сегодняшнего рикошета практического снаряда германского полевого орудия. После демонстрации генерал примерил форму бронеходчика и даже посидел на месте командира. Как раз напротив «мазка» по броне, где на скорости шестьсот метров в секунду в броню врезался снаряд. Ощущение было не из приятных, зато, когда повинуясь его командам, машина, взревев мотором, легко выполнила его волю, он почувствовал себя едва ли не богом войны. Практически неуязвимым и очень опасным для противника. На вопрос об обучении бронеходчиков, генералу предложили посмотреть учебные классы. Они располагались в левом крыле здания штаба танкодрома. Тогда же он обратил внимание на конвоируемого господина в добротном пальто с каракулевым воротником, лицо которого показалось ему знакомым. — Господа, это барон Н из министерства финансов? — вопрос прозвучал, едва генерал оказался в кабинете начальника танкодрома, которому с утра посоветовали удалиться. — Да, и по совместительству германский шпион. Каналья сообщил о крупном заказе непонятных ему транспортеров с номерами 15 и 152, а после болтовни поручика Жмурова о секретных броневиках, хозяева барона поручили ему разузнать все о Всеволожской базе и «раскопать» ТТХ транспортеров. В итоге от «заблудившихся» не стало отбоя. О Жмурове генерал знал, да и как могло быть иначе, если болтливый поручик служил в ГАУ на должности «подай-принеси». Сболтнул он только свой жене, зато та едва дождавшись утра, понеслась трепать по всей «Ивановской», но пятно на нем, на генерале Маниковском. Надо заметить, что аббревиатуру «ГАУ» Самотаев тактично упустил, за что генерал был ему благодарен. — Планируете отдать его в контрразведку? — Чтобы о его задержании тут же узнал противник? — вопросом на вопрос откликнулся Михаил. Увидев непонимание в глазах генерала, Самотаев пояснил: — Спрятав здесь барона, мы заставили противника нервничать и пуститься на поиски «пропажи». В итоге мы вышли на крупного шпиона и влиятельного сановника. Если сейчас передать барона в контрразведку, об этом тут же напишут в газетах, но еще раньше наш шпион окажется в Швеции. Главное даже не в том, что он уйдет от возмездия. Настоящая беда наступит, если нам не удастся выяснить, что же именно известно о нас противнику. Мы же в таком случае, не сможем выбрать правильную тактику применения транспортеров. Маниковский отдавал себе отчет о возможных потерях Русской армии из-за эпизода в поручиком и искренне переживал о случившееся, но в ответе он углядел нечто непривычное, что тут же вызвало вопрос: — Вы сами занимаетесь расследованием!? — А что вас удивляет? — Самотаев вновь вернул шар назад. — Думаете, за десять лет «Дукс» не потерял ни одного секрета, только божественным проведением? Так это не верно. — Михаил немного приоткрыл завесу тайны над тонкостями службы безопасности, масштабом минимум армейского уровня. — К тому же, по договору мы охраняем секреты транспортеров до полного расчета с казной. — А как обстоит дело с бронеходами? — в голосе генерала прозвучала нешуточная тревога. — На сегодняшний день ни один из пойманных агентов о бронеходах ничего не знает, а развязывать языки наши люди умеют. Кое-какие контакты остались в Германии, но от них полная тишина, — успокоил генерала Самотаев. — Господа, — вовремя вмешался в разговор Федотов, — предлагаю пообедать и вернуться к обучению бронеходчиков, — судя по тому, как облегченно вздохнул генерал, предложение прозвучало вовремя. После обеда распогодилось, и едва Алексей Алексеевич переступил порог класса подготовки командиров танков, как в глаза бросился высвеченный солнечным лучиком плакат: «Организация наступательного боя силами роты бронеходов». Позиции противника были традиционно обозначены синим цветом. На него накатывалась «красная» рота бронеходов в сопровождении БТР-ов. В первом эшелоне шли два взвода, во втором один, он же был обозначен резервным. На правом фланге примостилась минометная батарея, на левом противника беспокоили трехдюймовки. Вверху, справа в рамке пояснение: «Бронеходная рота — тактическое подразделение, входящее в состав бронеходного батальона. Взаимодействуя с другими подразделениями, выполняет основную задачу по разгрому противника в общевойсковом бою. Рота состоит из трех взводов по три машины в каждом. Десятый танк командирский. Должность командира роты капитан или штабс-капитан». Под этим плакатом угадывались его собратья. Приподняв уголок верхнего плаката, Алексей Алексеевич прочитал: «Организация засады силами танкового взвода». На противоположной стене висел плакат с видами в фас и в профиль германского тяжелого бронеавтомобиля Ehrhardt E-V/4 и легкого австрийского Romfell. Радом тридцатитонный германский гусеничнный Sturmpanzerwagen A7V, во многом напоминающий «бронесарай» РБВЗ. — Обратите внимание, — указка в руках Самотаева остановилась на одном из крестиков, рассыпанных по броне, — это уязвимые точки вражеских машин. — Господа, откуда у вас столь подробные сведения о германском бронеходе? — генерал казался не на шутку озадачен. — Основа получена от вас, остальное наш прогноз развития мысли сумеречного тевтонского гения, — усмехнулся Федотов, — все-то их тянет на гигантизм. Два часа назад, сидя в кресле командира танка, у Маниковского мелькнула мысль о поразительной законченности и своеобразной технической достаточности федотовского бронехода. Сейчас, глядя на проекции вражеской бронетехники, эта мысль только укрепилась. Насмотревшись на множество новинок, начальник ГАУ впервые столкнулся с ситуацией, когда новое сложное оружие показало практическое совершенство. Как если бы кто-то настойчивый долго искал рациональное расположение экипажа. Годами бился над размерами и формой забронированного объема, искал подходящее орудие и многое, многое другое, чего невозможно найти сразу. Подтверждением этого постулата, стали разработанные лучшими французскими, британскими и германскими инженерами танки Рено-FT, Марк-1 и Sturmpanzerwagen A7V. В сравнении с Т-34, они выглядели наспех слепленными уродцами. Недостатки у федотовких машин были, но они носили характер легко устранимых. Такими же оказались БТР-ы. Особенно последние, полугусеничные, которые, как и колесные, имели равную с бронеходами скорость. Такие совпадения случайными быть не могли. Все задумывалось, как части единого целого. Вполуха слушая Самотаева, генералу показалось, что даже предложенная его визави тактика была им известна изначально, а все в сумме попахивало откровенной чертовщиной. «И ведь не спросишь, а если спросишь…», — прослыть ненормальным генерал категорически не хотел, зато эта мысль вернула его к практическим вопросам: — Борис Степанович, во что обойдется казне ваш бронеход? — Цена с минимальной доходность составляет 45 тысяч золотых рублей. — Хм, не мало. — Требуется обоснование? — Нет, пока не надо. Утроенная цена транспортера, — генерал как-бы попробовал слово на вкус, — выглядит разумной. Господа, — сменил тему разговора генерал, — начало летнего наступления можно ожидать не раньше мая, но не позже июля, отсюда вопрос: сколько бронеходов вы сможете поставить к этим датам? Ответ Федотова прозвучал без задержки: — Если подключить Путиловский и Русско-Балтийский заводы, то можно рассчитывать на сорок машин в месяц. Плюс-минус, конечно, — поправился Федотов. — Значит, к июлю мы можем рассчитывать на сто пятьдесят машин, а если бог над Россией смилостивится, то будет у нас все двести бронеходов, — судя по интонации, в изготовление двухсот машин генерал не верил. О том, что для гарантированного прорыва фронта надо иметь сотню «сухопутных дредноутов», определили сторонники отечественных «бронесараев» из РБВЗ. Эту цифру можно было бы похерить, но близкие результаты дали специалисты ГАУ, а своим офицерам генерал доверял. Захотелось поверить своих собеседников: — Михаил Константинович, сколько, по вашему мнению, требуется машин для прорыва фронта? — Исходя из условия неготовности противника к отражению танковых атак, хорошо укрепленная оборона противника прорывается силами трех батальонов в сопровождении полутора батальонов транспортеров с хорошо подготовленными штурмовиками. Иначе говоря, надо иметь девяносто бронеходов и сорок пять транспортеров. При указанном количестве бронетехники, можно уверенно рассчитывать на прорыв в глубину обороны противника до двухсот верст. При наличии буксируемой артиллерии, своевременном подвозе топлива и боеприпасов, а так же при оперативном блокировании выдвижения резервов противника, можно говорить о прорыве на глубину до пятисот-шестисот верст. — Лихой вы человек, Михаил Константинович, может быть, вы двигали в бой сразу полсотни бронеходов? — Полсотни не полсотни, но кое-что показать можем, — воспользовался моментом Федотов, — прошу в авто. Утром, по пути к танкодрому, «Тигр» миновал две полосы заграждения из колючей проволоки. Оба раза машину останавливали для проверки. Сейчас, послей третьей проверки, «Тигр» выкатил на длинную лесную поляну, где перед начальником ГАУ открылся вид на три танковых батальона. Три коробочки по тридцать тяжелых боевых машин заняли по фронту около трехсот шагов. Все выкрашены в зеленый цвет, поверх которого нанесены светло коричневые разводы. Орудия подняты на один угол, а набалдашники дульного тормоза делали их еще опасней. По периметру моторного отделения невысокое ограждение для перевозки десанта. Сказать, что Маниковский был удивлен, значило бы сильно погрешить против истины. Правильнее сказать, он был ошарашен, а представив, как эта стальная махина однажды стронется с места, он не сомневался — остановить ее германец не сможет, и при выполнении всего того, о чем недавно докладывал Самотаев, прорыв на сотни верст становился реальностью. Хорошо скоординированные прорывы такого масштаба вызовут если не капитуляцию, то очень значительные потери противника и падение воли к победе. Вновь оказавшись в кабинете начальника танкодрома, и покрутив в голове все произошедшее, Маниковский понял, что Федотов с самого начала исходил из необходимости прорыва фронта сразу на трех участках. Одновременно стало понятно, почему на смотрины бронехода Борис Степанович пригласил его одного — заводчик больше не хотел рисковать. Свою часть пути директор «Дукса» прошел. Он создал гениальную машину и сохранил в секрете изготовление девяноста бронеходов, и потому был вправе требовать того же от других. Но как ему объяснить, что при таких масштабных закупок соблюсти полную секретность невозможно?! Этого не удалось даже кайзеровцам. В это же время Борис размышлял, как лучше провести непростой разговор. Как убедить генерала пойти на должностное преступление ради сохранения тайны бронеходов. В своем времени о начальнике ГАУ переселенцы не ничего не знали. Собранные здесь сведения показали Алексея Алексеевича деятельным управленцем и толковым инженером. Его энергией расширялись старые и строились новые военные заводы. При нем в бессильной злобе бесились частники, но все требования ГАУ выполняли безукоризненно. По сути он ввел основу будущей военприемки. Свой высокий пост он занял без протекции, а предпринимательская братия его люто ненавидела и таки своего почти добилась. С подачи начальника генерального штаба Алексеева, военный министр молниеносно соглашается перевести Маниковского на должность коменданта Кронштадской крепости. Только угроза срыва армейских поставок заставила военное руководство на время отказаться от этой идеи. И как должен чувствовать себя блестящий офицер, стараниями которого русская армия к семнадцатому году была полностью обеспечена боеприпасами, если за это его вышвыривают в почетную ссылку?! Беспредельная подлость, порожденная алчностью зашкаливала, и не воспользоваться этим случаем было глупо. В политике генерал не проявлялся, и лишь недавние контакты с лево-радикальным кадетом Николаем Некрасовым, приподняли завесу над политическими предпочтениями генерала. Из осторожных разговоров с Некрасовым можно было сделать вывод, что Маниковский тяготеет к госкапитализму, сам же он из категории тех, кому за державу обидно. В мире переселенцев такие офицеры, как правило, переходили на службу к красным. Все это предопределило дальнейший ход разговора. — Алексей Алексеевич, думаю, я нашел решение нашей проблемы. На первый взгляд фраза прозвучала без связи с предыдущим, зато вполне отвечала мыслям генерала, что тут же подтвердилось: — Вы знаете способ сохранения тайны при масштабной закупке вооружения? — Если заказ оформить ближе к весне, то противник физически не успеет подготовить эффективное противодействие. Суть предложения заводчика была, в общем-то, понятна — он намекал на продолжение выпуска бронеходов на свой кошт. В первый момент мелькнула мысль, что перед генералом сидит сумасшедший, но эту мысль он тут же отбросил — на психически нездорового его собеседник не походил ни в малейшей степени. Скорее напоминал нахала, или пройдоху. «Может он рассчитывает на возврат денег после победы? — таковым было втрое объяснение. — В принципе, такое возможно, — сам себе ответил генерал, — но…». Это «но» поставило Маниковского в тупик. Контролируя военные заказы, он знал реальные финансовые возможности российских заводчиков, и это знание однозначно говорило — сам по себе факт изготовления боевых машин на сумму в четыре миллиона является чудом. После таких трат Федотову неоткуда было взяться еще десять миллионов. В какой-то момент генерал начал закипать, но насторожили смешинки в глазах его собеседника, и ответ генерала прозвучал под стать: — Если вы собираетесь кого-то ограбить, то рекомендую Рейхсбанк. — Спасибо за предложение, как только мои танки войдут в Берлин, непременно воспользуюсь вашим советом, — бесшабашно откликнулся переселенец, — но задачу надо решать сейчас. Как вам такое предложение — перед новым годом военное министерство заказало у нас еще восемьсот транспортеров. На эти средства я построю недостающие сто восемьдесят бронеходов, а вы меня прикроете от особо ретивых проверяющих. — Это же подсудное дело! — непроизвольно вырвалось у генерала, никак не ожидавшего такого поворота, одновременно ухватившего главное — эта авантюра действительно могла обеспечить секретность.