Сердце ходило ходуном. Вряд ли хоть один человек на земле мог пройти испытание Агнией, а я был всего лишь обычным парнем, который никогда не мечтал оказаться наедине с такой девушкой. Так чего же я ждал? Она вышла из душа и запахнулась в банное полотенце — сбоку мелькнуло плечо и рука. Сделав пару шагов, остановилась и вдруг прижалась к моей спине щекой, обняв под грудью. — Морозко, уложи меня спать, пожалуйста, — попросила. — Иначе я сейчас наделаю глупостей, а утром ничего не вспомню. — Агния вздохнула: — А я хочу помнить все, что касается тебя. Прежде чем выполнить просьбу, мне пришлось вытереть ей волосы и на несколько минут оставить одну. Когда она уснула, я еще какое-то время не ложился. Повесил ее сарафан на балкон, смыл с себя запах реки, и сам постоял на свежем воздухе, слушая, как на поляне играет музыка и продолжает шуметь толпа. Где-то совсем рядом, во дворе отеля, послышался чей-то звонкий смех и голоса — в этот субботний вечер народ продолжал активно отдыхать. Плевать ему было на чьи-то личные драмы и ошибки. Я прикрыл дверь на балкон и вернулся в комнату. Пройдя к широкой кровати, улегся, закинув руки за голову. Было так непривычно и странно ощущать себя в окружающей темноте не дома и не в своей постели. Понимать, что я лежу не один, а с девушкой, пусть даже она и спит, отвернувшись к окну, в метре от меня. Еще долго в тишине смотреть в потолок и вспоминать, с чего же у нас все началось… Агния проснулась глубокой ночью. Вздрогнула неожиданно в темноте и приподнялась. Последний час мой сон напоминал одновременно сладкую пытку и плавал на поверхности, поэтому я сразу очнулся и открыл глаза. - Кто… Кто здесь?! Шепот прозвучал со страхом и изумлением, и я поспешил ответить: — Тихо, Корсак! Это я. — Морозов, ты?! — Да. После долгой паузы, в которую девушка осознавала действительность, послышался вздох облегчения, и ее лоб уткнулся в мою шею. — О, господи, Морозко, слава богу! Я так испугалась! — Ты танцевала на поляне перед сценой. Я нашел тебя, принес в номер, и ты легла спать. Неужели ничего не помнишь? Агния дышала тихо и взволнованно, но призналась, пусть и с неохотой: — Я вспомню. Обязательно все вспомню! Но не сразу. Мы продолжали лежать. Ее дыхание согревало кожу, и все же казалось прохладным в сравнении с жаром голого тела, которое просто обжигало. — Морозов, — она вновь первой нарушила тишину. Спросила осторожно: — А почему ты меня обнимаешь? А я — тебя. Почему? Ответ на это нашелся только один: — Наверное, потому, что ты лежишь на моей груди. — А разве… ты не оставил меня? Не ушел? Я качнул головой. — Нет. — Даже после того, как увидел, какой я могу быть? Когда-то она сказала правду, признавшись, что я смогу ее остановить. — Даже. Я знаю, какая ты. Корсак замерла. В темноте я не мог видеть, но точно знал, что она подняла голову и смотрит на меня. Кадык сухо дернулся в горле. — Я раздета, Кудряшка, но почему мне кажется, что у нас ничего не было? — Потому что ничего не было, — тихо ответил на вопрос. — Мы просто уснули. — Но… — Когда ты засыпала, то была в полотенце. Скорее всего оно осталось на твоей половине кровати — там, где и подушка. Голова опустилась, и груди коснулась щека. Волосы Агнии защекотали губы и послышался новый вздох. — Ясно, — меня оплели руки. — Значит, и здесь я тебя нашла. Иногда я думаю, что ты — самое лучшее, что со мной случалось. Мы уже окончательно проснулись и успели осознать, что лежим обнявшись, но Корсак и не подумала отстраниться. Напротив, вдруг приподнялась и легла выше. Положила горячие пальцы на висок. Мое горло и так с трудом смыкалось от ее близости, а теперь и вовсе пересохло, а тело напряглось еще больше. Последний час стал настоящей мукой. Я обнимал ее за талию и не убрал руки. Скользнул открытой ладонью по голой спине к лопаткам и шумно втянул в себя воздух, когда ощутил теплое дыхание у своего рта. — Морозко, там, у бассейна… Бывают ситуации, когда человек видит совсем не то, что есть на самом деле. Я чуть не умерла, когда поняла, что ты подумал! Да, я совершала глупости в прошлом, но все это до того момента, как в моей жизни появился ты. Я бы никогда с тобой так не поступила, слышишь? Ты очень дорог мне! Мои пальцы жили своей жизнью и сейчас зарылись в ее волосы. Они были еще влажные и одуряюще пахли — как и она сама — накрывая нас шелковой завесой. Даже в темноте Корсак сводила с ума, вытесняя собой из головы все мысли. — Я знаю. — Правда? Веришь? Желание искрило между нами весь день, а теперь, когда не осталось расстояния, дыхание у обоих стало жарче. — Да. Наши губы встретились осторожно, но за нежностью почти сразу пришла жадность — словно мы оба этого поцелуя слишком долго ждали. Ладони скользнули вниз по голой спине, ниже… и тело скрутило от оглушительного по силе желания, когда мои пальцы сжались на девичьих бедрах, притягивая их ближе. — Антон… Слова сорвались сами: — Я… я хочу тебя. И не ожидал, что стон выйдет таким мучительным, но во мне все звенело от напряжения и муки, когда Корсак обхватила меня своими стройными ногами и коснулась грудью. — Ради бога, Агния, не шевелись! — для меня все грозило окончиться очень быстро. Я втянул ртом воздух, не зная, чего от себя ожидать, и девушка замерла вместе со мной. Хорошо, что не видела моего лица. Сейчас мы были так тесно прижаты друг к другу, что она не могла не чувствовать. Не понимать, насколько сильно мое желание. ????????????????????????????????????????????????????????????????????????От мысли, что мы можем быть еще ближе, я приподнялся и нашел голодными губами ее шею. Вновь разорвал наши дыхания и упал на подушку, когда рука Агнии легла на мой живот, а сладкий рот очень серьезно прошептал в ухо: — Ну уж нет, Кудряшка! Я столько тебя ждала, что теперь, когда ты мой, и не проси! Лучше сними их сам, — Корсак забралась рукой под боксеры, и ласково куснула меня за скулу. Склонив голову, поцеловала в грудь, одурманивая собой. — Или я сделаю это зубами, выбирай! Я ведь тоже не железная… — Х-хорошо. Руки и губы не отпускали, сильные бедра обхватили мои… Послышался тихий нежный стон и воздуха не осталось… — Агния! Она часто дышала у моего виска и попросила: — Скажи еще, Антон, пожалуйста… Я крепко прижал ее к себе, понимая, что теперь вряд ли когда-нибудь смогу отпустить, запутал пальцы в волосах и повторил: — Агния! Я бы повторил ее имя еще тысячу раз, если бы действительность не билась во мне сокрушающим удовольствием, заставляя забыть обо всем, кроме одного — эта девушка теперь была моей. Она сказала тихо, но так, что я почувствовал сердцем: — Я люблю тебя, Морозко. Люблю! Мы упали на кровать, и я обнял ее. Гладил спину и плечи. И если забыл от этом в момент близости — онемев от ее признания, то сейчас не мог не сказать. — Ты само чудо, Огонёк! Но мы не можем не думать о последствиях. Прости, что вспомнил о защите слишком поздно — ты способна лишить сознания. Твоя покупка лежит в рюкзаке, но если вдруг так получится…