Я, хлопнув дверью, вышел из кабинета, так и не дослушав экспромт Ларисы Андреевны. Раскачиваясь на стуле, я размышлял о смысле жизни. А о чем же еще? Не о бабах же, о, пардон, женщинах? Бедняга Афанасьев. Вот взял бы деньги, жив-здоров сейчас был бы, возил бы пианины всякие там, еще чего-нибудь. Н-да. Выпал он из среды обитания, из своей атмосфэры, вот и поплатился. Абсурдная какая-то, однако, эта атмосфэра. За честность приходится расплачиваться жизнью. Будь подлецом — все в норме. Интересно, а я из нашей коврово-одеяльной атмосфэры выпадаю? Вряд ли. Циник я, такой же как эта атмосфэра, а стало быть, не выпадаю. И Женька не выпадает. Вон, Шурик Антипов, тот выпадает, ну так он вне атмосфэры живет, а поэтому ее влиянию не подвержен. Однако, в дебри меня опять потянуло. Брось ты, товарищ Ларин, опять оправдываешься. Сидел бы ты ровно, не рыпался, глядишь и Афанасьев был бы жив, и Лариса рада-счастлива, и бизнес водочный на благо отечества процветал бы. А так одни беды от твоей никому не нужной энергии. Сиди лучше, качайся на стуле. Или иди с Бинго для облегчения души напейся. Вика-то твоя не пьет. Да, наверное, так и сделаю сегодня; В хлам! Вместе с собачкой! А потом? А потом буду перекрывать КАС. Отлично! Так, парень, вот тебе машина в подарок, будешь мне стучать! А тебе самолет личный, новье, трех километров не налетал — тоже иногда постукивай! Налетай, ребята! Мафия, значит, может за информацию тачку отвалить, а я что, нет? И я могу! — Ура!!! — оторвал меня от приятных фантазий голос. Филиппова в коридоре. — Ура! Поймал! Поймал заразу! Дверь распахнулась, и на порог влетел довольный Филиппов, в одной руке сжимая капкан с дохлой крысой. — Знаешь, на что поймал? Никогда не поверишь. На «Стиморол». Пожевать ей захотелось. Ха-ха! А тут по морде — блямс! Смотри, здоровая какая, жалко весов нет, сейчас бы прикинули. — Со «Стиморолом» ты не оригинален, где-то я уже про такое слышал. А что касается весов, так вон, у меня в дипломате лежат, можешь взвесить свою добычу. Взвешивать добычу Евгений не стал. Он грозно пригрозил дохлой крысе пальцем и, произнеся: «Все, гадина, не будешь больше мое печенье жрать!», побежал по коридору. Целую, Ларин Мне б огреть тебя плетьми, Четырьмя али пятьми. Чтобы ты не изголялся Над сурьезными людьми! Но поскольку я спокон Чту порядок и закон, – Вот тебе пятак на водку И пошел отседа вон! Л. ФИЛАТОВ ПРОЛОГ — Взгляните, пожалуйста, на сидящих перед вами. Не встречали ли вы кого-нибудь ранее? Не спешите, можете рассмотреть повнимательнее. Секундное замешательство. Затем — долгий, пристальный взгляд. Глаза перемещаются от одного к другому, потом назад, опять к первому. — Может им встать? Утвердительный кивок. — Поднимитесь. Итак? — Нет. — Пауза. — Я никого не знаю. — Вы уверены? — Да, уверен. — Что ж… Хорошо. Подойдите, вот здесь распишитесь. Теперь понятые. Пожалуйста. Теперь вы… Спасибо. Все свободны. Я сидел у дверей и бесстрастно наблюдал за происходящим. Молодой следователь, проводивший опознание, был явно огорчен его исходом. Красноватые пятна на щеках, опущенные вниз, на протокол, глаза. Скрывать эмоции в молодом возрасте довольно сложно. Особенно отрицательные. Мало того, что он сейчас отпустит на свободу преступника, так еще и по голове получит за незаконное задержание на трое суток. Конечно, неприятно. Не скажу, однако, что я был безумно рад такому повороту событий. Во-первых, из-за этой канители я не пообедал. А во-вторых, у меня пропал аппетит. Другое дело, что я совсем не удивился. Для следователя, конечно, неожиданность — как же так? Вроде, опознающий и приметы в протоколе подробные указал и даже фоторобот рисовать пытался? А как до опознания дошло — извините, не тот. Не узнаю. Мимо кассы. Я быстро вышел из кабинета и в коридоре задержал потерпевшего. — А может все-таки это он? Мужчина смотрел в пол. — Нет, не он, — некоторое время спустя тихо произнес он. — Тот, вроде, постарше был. — Мы тут одни. Зачем скрывать очевидные вещи? Боитесь? — Не боюсь. Не он это. — Боитесь, боитесь. Застращали? Молчание. — Быстро, однако… Где, неужели еще в больнице? Опять молчание. — Ладно, идите. В следующий раз, когда вам ножом засадят, сами разбирайтесь. Без милиции. Мужчина, понурившись, побрел на выход. «Ну что за публика? Не народ — овцы. Их режут, а они только блеют. Войди нож на пару миллиметров подальше, и амба, не стоял бы ты сейчас в коридоре. А все равно: „Не узнаю“. Потому что страшно. Так хоть с распоротым брюхом, но жить будешь, а опознаешь — что там потом… Могут и добавить. Так что, извините, не узнаю». ГЛАВА 1 Я взял со стола исписанный крупным почерком листок и быстро пробежал по нему глазами. — Молодец, почти без ошибок. — Меня сегодня в КПЗ или здесь до утра? — Сегодня. — Этот-то что говорит, Пеликан? — Все, что нужно, говорит. — Хе… Чушок, он и есть чушок. Я усмехнулся. Пеликан пока говорил далеко не то, что требовалось мне. Лепетал какую-то муру про то, что в парке, на другом конце города, в драке получил ножом в бок от неизвестного. Но ничего, это пока я не ткну ему в морду вот эту бумажку. Вот тогда он действительно скажет все, что надо. А не скажет, я помогу. Никуда не денется. — Число поставь, — вернул я лист сидящему напротив парню. Тот вывел внизу дату и, еще раз усмехнувшись, начал рассматривать свои потрепанные кроссовки. Я открыл форточку, чтобы немного проветрить кабинет от никотина и водочного выхлопа.