С воспоминаниями о своих спортивных достижениях я доехал до института. Отыскав отдел кадров, я зашел внутрь. Там сидела симпатичная девушка лет двадцати. Я улыбнулся самой дружелюбной улыбкой. — Здравствуйте. Простите, вы не замужем? Девушка удивленно подняла на меня глаза. — Вы сумасшедший? — Да. И документы есть. Смотрите — «Славное управление внутренних дел». Это такой большой сумасшедший дом. Кстати, вы не слышали последний анекдот про Аллу Пугачеву? — Нет. — Как жаль, я тоже. Может, сходим, поспрашиваем? Вдруг кто слышал. Девушка засмеялась. — Вика, а я к вам, между прочим, по делу. — А как вы узнали мое имя? — Дедукция. У вас на столе статуэтка богини Победы, то есть Виктории, а это совсем не случайно. — Да нет, статуэтка не моя, но меня, правда, Викой звать. — Это судьба, — заметил я. — Но давайте сначала о деле, а наши личные симпатии обсудим после. Я изложил свою проблему. Вика отложила авторучку, выпрямилась, поправила волосы, а затем встала и подошла к одному из шкафов. — У нас отдельно хоккейной кафедры нет. Есть футбол-хоккей. Вот здесь. Проходите, ищите. Я подошел к ящику и начал перебирать карточки. — Это все? — Это те, которые учатся. Архив отдельно. — А в архив входят те, кто уже закончил институт? — Не только, еще и отчисленные. Я снова углубился в переборку. Через пять минут у меня в руках очутились карточки двух Толиков и трех Вадиков. В архив я пока не лез. — Виктория, — с напускной серьезностью изрек я, — вы должны оказать неоценимую помощь нашей славной милиции. Мне надо взять на пару часов эти карточки. — Вообще-то, это строго запрещено, тем более, вы меня извините, но ваше удостоверение меня немного смущает. — Не наступайте мне на больную мозоль. А гарантией возвращения карточек на прежнее место будете вы сами. Потому что сегодня, после моего возвращения, я хочу пригласить вас погулять. — Не быстро ли? — В этом виноваты опять вы. Не надо было рождаться такой красивой. Вика улыбнулась. — В милиции все такие шустрые? — Нет, я один такой, ну еще, пожалуй, мой напарник, Женя Филиппов, но его в городе нет. Кстати, вы вряд ли разобрали мое имя в удостоверении, а оно у меня довольно редкое. Кирилл. А фамилия вообще историческая — Ларин. Помните у Пушкина: «Ну, что у Лариных? — Туфта!» Ой, пардон, это уже не Пушкин. Так вот, Татьяна Ларина была моей троюродной прапрабабкой. Не верите? Обидно. Никто почему-то не верит. Но, тем не менее, это так. Вика переписала данные с карточек в блокнотик и протянула их мне. — Постарайтесь до пяти вернуть. — Какие вопросы! В пять буду лично. Я выскочил из отдела кадров. Опять заныла старая рана. Я вспомнил Людмилу — свою бывшую жену. Что-то у нас не сложилось, то ли из-за моей работы, то ли из-за ее взглядов на жизнь. Я любил ее, а может, мне это только казалось, но факт тот, что после двух лет совместной жизни мы разошлись как цивилизованные люди. Иногда, видя красивых женщин, я вспоминал свою жену и жалел о случившемся, но потом грусть проходила. Людмила фанатом не была. Не была фанатом по жизни. Она не жила, она плыла по течению. Может быть, все женщины становятся такими, когда выходят замуж? Они перестают жить и начинают плыть по течению. А может, я слишком фанатичен? Но я отвлекся. В конце концов, это мои личные переживания, и они вовсе не интересны другим. К кому двинуть? Можно к Гале, к Наташе Гончаровой, а можно и к Борзых. Борзых кривой был, вряд ли опознает. Гончарова, пожалуй, ближе всего отсюда и точно на рабочем месте. Опять метро, опять переходы. Ноги начинали сладостно ныть. Нет, завтра возьму у Борзых его «рафик». Придется с водителем. Прав у меня не было, хотя машину я водил неплохо. Женька научил. Через сорок минут я снова оказался у ателье. Наташа, внимательно изучив карточки, указала на одну, — Вот этот был, Толик. Другого здесь нет. Правда, тут он помоложе. — Спасибо, Наташа. О нашем свидании — молчок. И опять метро. Это уже начинает надоедать. Я провел по щеке — еще и не брит. Хорошее начало для знакомства с девушкой. Ровно в пять я вернулся в отдел кадров. В руках я нес карточки и три гвоздики. Вика была на месте. Я бесцеремонно зашел в кабинет, поставил цветы в спортивный кубок и сел напротив. — Итак? — спросил я. — Вы обдумали мое предложение насчет погулять? — А что вы имеете в виду под этим словом? — Погулять не значит гульнуть. А что мы будем делать, я и сам пока не знаю — не люблю планировать. В фильмах обычно приглашают поужинать. Как мы на это смотрим? — Хорошо, но в девять мне надо быть дома. — Отлично. Могу заверить, что вы не станете жертвой своего легкомыслия. — Надеюсь. — Тогда через час я жду вас на выходе. Держите ваши бумажки. Я вышел. Ну вот, закадрил девчонку. Так это называется. А что я не человек? Работа работой, а жизнь жизнью. Я не Штирлиц. ГЛАВА 5 На следующий день я сидел в кресле «рафика» и обозревал мелькавшие за стеклом дома. Утром я позвонил Борзых и попросил машину, после чего незамедлительно ее и получил. Сейчас рядом сидел Андрей Белоусов, парень лет двадцати пяти, немного конопатый и не выговаривающий букву «Р». Машину он вел вполне уверенно. Перед отъездом я побеседовал с ним. Катю Морозову он не знал, о том, что они перевозили аппаратуру, никому не рассказывал и понимал, что это не шуточки. Я собственно ничего другого от него услышать и не ожидал. Правда, при упоминании Кати он опускал глаза или отводил взгляд, но я этому значения не придал. Может, у человека аллергия на женщин или он скромный по жизни, как я, например. Сейчас мы ехали через весь город на хоккейную базу команды «Сокол». Накануне, перед своей прогулкой с Викой, я успел выяснить, что Анатолий Яров или Толик играет за этот заводской клуб. Вадика пока установить не удалось. Но это и не главное. Да, видно, клюшкой себе жизнь не устроишь. Что за мода пошла, что ни спортсмен — так преступник? В прошлом году полкоманды баскетболистов пересажали за уличные разбои. Я не говорю уж о всяких единоборцах — боксерах, каратистах, борцах. А все почему — потому что на ринге, площадке и татами они нормально заработать не могут. Вот и пускают свои таланты и способности, достигнутые долгими тренировками, не в ту сторону, тем более, что вокруг бардак. Вот и хотят в мутной водице рыбку побольше поймать. Есть, конечно, и нормальные ребята, но мне почему-то больше с негодяями приходилось сталкиваться. Я откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и вспомнил вчерашний вечер. Мы сидели с Викой в кафе-подвальчике у моего знакомого владельца, слушали тихую музыку, рассказывали смешные истории, пили шампанское. Потом гуляли по вечернему Невскому. Я беспрерывно дурачился, Вика смеялась. В девять я проводил ее до дома и поехал к себе. Вика мне понравилась. Наверно, это звучит слишком банально, но человек так устроен. Зачем городить теории о взаимоотношениях полов, писать трактаты о любви? Все гораздо проще — человек либо нравится, либо нет. Иногда хватает вечера, иногда минуты, чтобы понять это. Иногда, правда, понимаешь это через несколько лет. Но я понял это сразу. Город мелькал за стеклами — дома, мосты, дворцы, новостройки. — Приехали, — сказал Белоусов. Я вышел из машины, Андрей остался за рулем. В ста метрах от нас находился металлический забор с полуоткрытыми воротами. Я не стал ждать встречи со стороны общественности и пошел туда сам. За забором находился небольшой стадион, за ним — еще одно строение, вероятно, спортивный зал. Там же, наверно, и администрация. Возле подъезда пара «Икарусов». Я миновал стадион и зашел в корпус. Дествительно, заглянув в одну из дверей, я увидел спортзал с тренажерами и прочим спортивным инвентарем. В зале занималось человек двадцать парней. Я закрыл дверь и поднялся на второй этаж. Увидев дверь с табличкой «Тренерская», я постучался и вошел. В кабинете сидел пожилой мужчина в олимпийке и со свистком на груди. Почему-то это постоянный облик всех тренеров, с моей, конечно, точки зрения. Мужчина говорил с кем-то по телефону. Заметив меня, он кивнул на стул. Я не стал ждать повторного приглашения. То, что тренер был в возрасте, меня вполне устраивало. Пожилые люди — это люди старой закалки и с пониманием относятся к нуждам органов. Не все, но большинство. Закончив разговор, тренер положил трубку и спросил: — Вы из федерации? — К сожалению, я сам по себе. Из милиции. Оперуполномоченный Ларин Кирилл Андреевич. По делу. — Из милиции? Интересно. Вы ко мне лично или вообще? — К вам. Если не ошибаюсь, Егоров Борис Михайлович? — Да, это я. А что случилось? — Да как бы вам объяснить, Борис Михайлович? Я, можно сказать, здесь как лицо неофициальное. Поэтому хотел бы с вами поговорить неофициально. Об одном игроке. Надеюсь, все между нами?