Тренер понимающе кивнул. — Кто вас интересует? — Яров. Анатолий. — Толик? Он что-нибудь натворил? — Не знаю, просто есть некоторые сомнения. — И что вы хотите узнать о Ярове? — Что он из себя представляет? По жизни. Плюс или минус? Тренер немного помолчал, внимательно разглядывая меня. — Ну, однозначно тут сказать нельзя. Он из спорт-интерната. Как хоккеист парень перспективный, может выйти в мастера. Я бы даже сказал, талантливый, хотя в игре несколько прямолинеен, а в современном хоккее нужна гибкость. А как человек… — Егоров вздохнул и на секунду замолк. — Самое интересное, что я не удивлен вашему приходу. Как бы вам объяснить? Когда я начинал в хоккее, у меня одна страсть была — игра. Сами амуницию шили из старых сумок, а хорошая клюшка на день рождения — это праздник был. Я эту страсть до сих пор сохранил. А вот у нынешних ребят — не у всех, конечно, — нет этой страсти. Талант есть, условия, а страсти нет. В первую очередь — выгода, доход, где бы получше пристроиться, кому бы подороже продаться. — Да, но в конце концов это же нормальное явление, просто для нашего общества оно пока не очень привычно. — Так-то оно так. Но ведь во главу угла для настоящего спортсмена должен становиться спорт, а не выгода от него. Ведь великие люди создают свои шедевры не ради выгоды, а по велению души, извините за громкие слова. А спортсмен — это тот же художник. Так вот, у Ярова нет страсти к спорту, спорт для него — средство. Средство для выгоды. Такое у многих нынешних игроков, но у Ярова эта черта особенно выражена. Поэтому я и не удивлен вашему визиту. За последний год Толик очень резко изменился. Я не говорю о пропусках тренировок и нарушении режима — это есть у всех. Меня настораживает другое — его рассказы о ресторанах, крутых ребятах, легких деньгах. Я видел его в городе. В компании ребят-бойцов в кожаных куртках. У него появились дорогие вещи, хотя зарплату он от завода получает не очень большую, плюс стипендия. Я интересовался, но он отшучивался, мол, шайбой зад не прикроешь, надо уметь жить. Само собой и спортивные результаты на убыль пошли. И еще одно. Жестокость. Яров жесток. В хоккее требуется жесткость, но не жестокость. В прошлом году он в рядовой ситуации сломал сопернику ключицу, хотя спокойно мог избежать этого. Наверно, и я где-то в этом виноват. Талантливые люди хрупки, не физически, конечно. Может, я, увидя в нем зерно, боялся лишний раз упрекнуть его, заставить работать, многое прощал, что не прощал другим. — А с кем он живет? Родственники, девушка? — Родственников у него в городе нет, он интернатский. Прописан в общежитии от завода, но снимает квартиру. Тоже, кстати, непонятно на какие деньги. — Адрес вы случайно не знаете? — Телефон могу сказать. — Егоров полистал записную книжку и продиктовал мне номер. — А девушки? Я видел его как-то с одной в центре города, у ресторана. Подошел к ним. — Девушку не Катей случайно звали? — Да, кажется, Катя. Мне она не очень понравилась. Старше Толи, намазанная и какая-то потрепанная, как кошка драная. Простите, а все-таки что он натворил? Между нами, хотя бы. — Пока ничего определенного сказать не могу. Просто похож по приметам на одного товарища, которого мы разыскиваем, возможно, хоккеиста. А кстати, вы не знаете приятеля Ярова, некого Вадика? — Фролова? Да, наверно, он. Он постарше Ярова. Бывший хоккеист. Но ничего из себя как игрок не представлял. Он не из нашей команды. — Борис Михайлович, вспомните поподробнее 25-е число. Это понедельник, не так давно. Яров был здесь? — Минутку. — Егоров пролистал страницы перекидного календаря. — В понедельник с утра тренировка была, вечером мы должны были за город ехать, там у нас своя база есть, этот-то зал мы арендуем. Толик утром был, а вот на вечер отпросился. Да, да, в тот день и Фролов здесь был. Он вместе и ушли. Вернее, уехали. На «Икарусе». Я сначала думал, что водитель на обед поехал, а ребят по пути взял, но он так больше и не приезжал. Нам пришлось второго водителя вызывать. — Любопытно. А на другой день? — Да нормально все. Водитель извинился за то, что без разрешения уехал, сказал, теще мебель перевозил в деревню. Яров как всегда на тренировку пришел, я ничего особенного в нем не заметил. — Сегодня он здесь? — Да, в зале. — Когда тренировка заканчивается? — Через час. — Я подожду его на улице, чтобы не отвлекать. Он в чем одет, а то я в лицо его не знаю? — В красном костюме и кожаной куртке. Он приметный парень. С вас ростом, только пошире в плечах. — Спасибо. У меня просьба. Ему пока ни слова, что им интересовались. — Я понимаю. У самого отец в милиции работал. — Если что, как вас найти можно? — Вот телефон запишите. Я днем, если не в зале, то здесь. Я вас очень прошу, если насчет Ярова подтвердится, позвоните, пожалуйста. — Хорошо. Всего доброго. Я вышел в холл и осмотрелся. Ждать Толика я, конечно, не буду. Спустившись в подвал, где располагался гардероб, я нашел дверь с буквой «М» и прислушался. В раздевалке никого не было. В дальнем конце коридора стоял столик с сидящим за ним мужичком. Мужичок кемарил. Я не стал его будить и, приоткрыв дверь, проскользнул внутрь. Найти красный спортивный костюм с кожаной курткой было делом считанных секунд, Я отработанными движениями обыскал карманы. Деньги, разумеется, я оставил на месте (еще раз простите за нескромность, но я честный человек), но зато не пропустил белый клочок бумажки с номером телефона и одним словом «АЛИК». Я тщательно переписал телефон, а бумажку кинул назад. Когда я выскочил, сторож уже не спал. Я таинственно кивнул ему головой, он столь же таинственно кивнул в ответ и снова погрузился в сон. Нет, поистине, наша страна рассчитана на честных людей. Я поднялся наверх, вышел на улицу и вернулся к «рафику». Белоусов сидел на месте. Можно было, конечно, расспросить заодно и водителя «Икаруса» насчет тещиной мебели, но его на месте не было, а искать его раньше времени мне не хотелось. — Давай в отделение, — сказал я водителю и прыгнул в машину. ГЛАВА 6 Через час мы приехали. Я отпустил Андрея и заперся в кабинете. Сегодня я не дежурил, но был уже полдень, и нужно было распланировать день. Для начала я узнал, кому принадлежал телефон с таинственной надписью «Алик». Оказалось гостиница «Россия». Только этого не хватало. Это основное место скопления жителей южных республик в Питере. О «России» ходило много нехороших слухов — и оружие туда привозят, и южная мафия там базируется и все такое прочее. Судя по имени, телефон находился в номере. Я набрал написанный на бумажке номер. — Алло, алло, кыто это, гаварите, ну! Хыватит шутыт. Я повесил трубку. Придется туда ползти. Жаль, Белоусова отпустил. Я зашел в дежурку, полистал сводки и поехал в «Россию». В гостинице администратор очень долго и придирчиво рассматривала мое удостоверение, но наконец согласилась ответить на мои вопросы. По ее словам телефон был установлен в 375-м номере, 24-го числа туда въехали два азербайджанца, и еще двое остановились в соседнем. Выехать планировали через два дня. В гости к ребятам я подниматься не стал. Видиков там наверняка нет. Я вышел из гостиницы, сел на троллейбус и поехал назад. Приехав в отделение, я стал подводить итоги и размышлять на тему. Интересно, что связывает этого хоккеиста и ребят из Закавказья? Наверняка не дружба народов. Я, конечно, не националист, но в том, что те приехали Эрмитаж посмотреть, а в качестве экскурсовода взяли Толика, я глубоко сомневался. Нет, возможно, они к этой истории отношения и не имеют, но время их приезда и отъезда совсем не случайно. Мне, правда, от этого не легче. Как там, интересно, Катя? Хорошо, что я форточки открыл, а то ей душно, наверное. Сколько у меня осталось? Завтра пятница, а в воскресенье Алики отчаливают. Немного. А что я имею? Да ничего, тупик. Что делать? Вытаскивать Толика и колоть? Ерунда. На убийство на голом месте не расколешь. Какие, скажет, товарищ, у вас доказательства, что я Катю пришил и видики увел? А никаких. А на понт меня брать не надо, я ученый. Так что, идите подальше. И ничего я сделать не смогу, покричу да ручонками впустую помашу. И никакой учебник по криминалистике не поможет, если, конечно, им долго-долго не бить по голове, пока Толик не сознается. Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Потом взял трубку и позвонил. — Борис Михайлович, это Ларин, который был у вас сегодня. Яров ушел? — Да, сегодня нет вечерней тренировки. — А вы мне не подскажете, я забыл спросить, спортивный комплекс на Гражданке вам не о чем не говорит? — Нам такой не принадлежит. Да и не слышал я о таком. Но сейчас ведь много таких залов, которые не входят в ведение спортивных организаций. — Хорошо, еще раз извините за беспокойство. Я повесил трубку. Ничего нового мне этот звонок не дал, Я снова набрал номер, собираясь уточнить у Борзых приметы кольца, про которое только что вспомнил. Так как был разгар рабочего дня, я логично рассудил, что звонить мне следует в его офис. — Игоря Юрьевича нет на месте, он уехал в Сестрорецк по делам, — прожурчал приятный голосок. — А что ему передать? — Передайте, чтобы купил автоответчик и не держал девушку с таким приятным голосом в качестве секретаря. Ваше место — на телеэкране. Я положил трубку. Ну не везет мне сегодня. Я вышел из кабинета, отсветился Мухомору и пошел к метро. Вот что значит сила привычки, ведь есть «рафик», а ноги автоматически тащатся на остановку. Видно, это уже болезнь. Перед уходом на всякий случай я переложил пистолет в поясную сумку-грыжу, а плечевую кобуру оставил в кабинете. Настроение было хуже некуда. Толики, Алики, мертвая Катя, без присмотра лежащая в своей квартире, и минимум времени. Накопать на Борзых тоже пока не получается, придется дело возбуждать. А с каждым упущенным днем шансы получить по башке резко возрастают. И несмотря на катастрофическую нехватку кадров, я имею реальный шанс остаться безработным. В горьких думах я спустился в подземку и сел в вагон. Рабочий день близился к концу, многие уже ехали на свои фазенды. Я, как ни странно, любил час пик, несмотря на давку, суматоху и духоту. Это был центр жизни, ритм, биение сердца города. Я был городским жителем и находил красоту в этой суматохе, как сельский житель находил красоту в пригороде. Доехав до «Политехнической», я вышел.