Едва закрыв за собой входную дверь, Женька сразу же кинулась в дальнюю комнату. Там все было без изменений, разве что дыхание у Владлена стало поспокойнее. Надеясь, что это ей не кажется, а так и есть на самом деле, Женька снова сделала на кухне свой сахарно-солевой раствор, и пока собаки ели кашу, приправленную Алиным угощением, опять принялась поить своего гостя. Потом взялась за уборку. Вчера она не заметила, что на полу остались кровавые следы, тянущиеся от самой входной двери и через всю комнату, а сегодня это сразу бросилось ей в глаза. Слава богу, подумала Женька, что бандиты встретились сегодня с ней в парке, а не надумали нагрянуть домой, иначе вряд ли ушли бы так просто. Представив себе, что могло бы быть, Женька содрогнулась. Нервы у нее были на пределе. Истощенная тем напряжением, в котором пребывала с прошедшей ночи, она не могла ни уснуть, ни спокойно сесть, ни даже проглотить хоть что-нибудь. Закончив уборку, она принялась гладить белье, потом взялась пришивать к покрывалу оторвавшуюся оборку, чувствуя потребность чем-то занять руки. Время от времени она прерывала работу и заглядывала в соседнюю комнату, чтобы удостовериться, что там все в порядке, да сделать что-нибудь из того, что считала нужным. И в конце концов ее усилия увенчались успехом: ближе к полуночи Женька увидела глаза своего гостя уже не на фотографии, а в реальной жизни. Он открыл их, обвел комнату непонимающим взглядом, потом остановил свой взгляд на замершей Женьке и попытался что-то у нее спросить. Но голос отказался ему служить, и попытка заговорить закончилась хриплым кашлем. — Тише. Повернись на бок. — Женька подошла к нему и помогла осуществить свой совет. Когда приступ кашля миновал, она спросила, дав ему возможность отдышаться: — За тобой вчера гнались, в тебя стреляли. Ты помнишь? — Помню, — тихо и хрипло выговорил он. — Ты-то кто? — Вообще-то хозяйка этого дома, — ответила Женька, уязвленная формой заданного вопроса. — Ты вчера решил свалиться чуть ли не мне под ноги, вот мы с собакой и притащили тебя сюда. — Так это ты… была там, в парке? — спросил он. — А я вначале подумал, что кто-то из этих стрелков. Думал, хоть одному шею напоследок сверну. Повезло тебе, что не дошел… — Это тебе повезло, что Туман тебя не загрыз, — парировала Женька. Представлять Владлену собак не пришлось: едва услышав голоса, те сами возникли на пороге. И, окинув Тумана взглядом, о везении он спорить уже не стал. Спросил: — А те… Они сейчас где? — Уже уехали, — ответила Женька. — Ты ведь пробыл без сознания почти целые сутки, так что у них просто терпение кончилось тебя разыскивать. Он провел рукой по груди, ощупал повязку. — Огнестрельное ранение грудной клетки, — доложила Женька, не дожидаясь вопроса. — Достаточно паршивое для домашних условий. Надо тебе в больницу, только я не уверена была, что тебя и там не найдут. Он перевел взгляд на свой заскорузлый от крови пиджак, накинутый Женькой на спинку стула, и спросил: — А мой телефон… ты его не находила? — Находила. — Женька вытащила и телефон, и портмоне. — Тебе вчера без устали какой-то Варяг по нему названивал. — И разрядил всю батарею, — проворчал он, нажав на какие-то кнопки, на которые телефон так и не среагировал. — Может, дашь своим воспользоваться? — Только на моем с деньгами туго, — сообщила Женька, успевшая проверить баланс. — Так что вписывайся в несколько слов. Скажи, что ты в сторожке, у ворот, ведущих в парк дома отдыха «Лесное озеро»… Еще не дослушав до конца, он набрал номер по памяти, пренебрежительно фыркая буквально над каждой нажатой кнопкой. Ответили почти сразу, и Женька услышала в трубке голос пожилого мужчины: — Алло! Кто это? — Пап, это я. — Влад! Слава богу! Ты где? Я уже и не… — Пап, слушай, — перебил его Влад. — Я ранен, лежу в сторожке у «Лесного озера», мы здесь были в прошлом году с Кристинкой. (А жену-то его зовут Элла, машинально отметила Женька.) Приехать не могу, говорить долго тоже — телефон тут слишком убогий. Пусть ко мне сюда приедет Корней, только не на своей машине, и никому пока ничего не говори. Я все объясню Корнею, а он тебе… Последнюю фразу он говорил уже в отключившийся телефон. Выругавшись себе под нос, небрежно отбросил замолчавшую трубку в сторону. Женька тоже молчала, рассматривая его. Едва очнувшись, он уже стал самим собой — таким, как на фотографии. В его словах, в его облике — во всем ощущалась напористость, едва ли не граничащая с агрессивностью. Это впечатление еще усилилось, когда он перевел на Женьку взгляд своих темно-серых, словно отлитых из металла глаз. В мгновение ока она почувствовала себя раздетой, просвеченной насквозь, оцененной с ног до головы, да еще как будто и чем-то обязанной этому лежащему на полу найденышу. Возмущенная этим осмотром, она, не дрогнув, с вызовом встретилась взглядом с его глазами, когда он посмотрел ей в лицо. Он прищурился, по его губам скользнула усмешка. А потом неожиданно спросил: — Ну телефон у тебя убитый, а поесть-то хоть что-нибудь в твоем доме найдется? — Сейчас, — Женька словно очнулась, вспомнив, что он не ел почти сутки. — Но только сразу предупреждаю, что именно что-нибудь. Метнувшись на кухню, она наложила в сковороду пшенной каши, составляющей в этот день ее собственное меню, добавила масла, разогрела, переложила на тарелку и принесла ему. Но его эти заботы, похоже, не очень-то вдохновили. Критически оглядев кашу, он спросил: — А больше ничего у тебя случайно нет? — Случайно могу еще картошки сварить, но хлеб черствый, — информировала Женька. — Еще есть собачья каша, овсянка с костями. Если ты предпочтешь ее, они могут поделиться. — Спасибо, не надо, — ответил он, ковырнув пшенку ложкой. — Ну что ж, на безрыбье, как говорится, и рак рыба, да? — Именно так, — с видимым спокойствием кивнула Женька, в то время как внутри у нее все закипало. — Хотя мы с собаками и от черствой корки нос не воротим. Так что — чем богаты, тем и рады. — Скажи еще: и так, как вы, проклятые буржуи, не жируем, — подсказал он. — Мне дела нет до того, кто ты и как живешь, — холодно ответила Женька. — Ты нуждался в помощи, и я ее тебе оказала, как могла. Ты попросил есть, и я тебе принесла то, что у меня было. Все это я сделала бы точно так же для любого другого. Чтобы, расставшись с ним через несколько часов, точно так же, как я расстанусь скоро с тобой, даже вслед ему не посмотреть. Главное, чтобы совесть не мучила. — Живешь высокими материями, да? — усмехнулся он. — Нет, — спокойно ответила Женька. — Просто живу. Больше ничего не сказав, он наконец-то отправил в рот ложку каши, потом вторую. — Ладно, не буду тебе мешать, — сказала Женька. — Пойду чайник поставлю. К чаю у нее были сухари, и после инцидента с кашей она долго сомневалась, стоит ли их нести. Но потом решила, что ее дело предложить, а уж его дело решать, съедобно это для него или нет. К тому времени, как она вошла в комнату с блюдом сухарей и чаем, каша была уже съедена. — Спасибо, — сказал он, глядя на приближающуюся Женьку. — А каша у тебя, оказывается, вкусная. — Уж не побрезгуйте и чаем, сударь. — Женька поставила перед ним и чашку с блюдцем, и блюдо с сухарями, и сахарницу, и вазу с пареными ягодами — она так заготавливала их на зиму, без сахара, и при этом они сохраняли весь свой первозданный вкус. Покосившись в ее сторону, он пригубил дымящийся ароматный чай. Не дожидаясь его высказываний по поводу самодельной заварки из трав, Женька взяла грязную тарелку и покинула комнату. Выждав какое-то время, она вернулась, неся с собой пластиковую бутылку со срезанным верхом, и, не дожидаясь вопросов, пояснила: — Это на тот случай, если вдруг надумаешь вылить лишнее. Он удивленно вскинул брови, потом понял и сообщил: — Я бы, пожалуй, предпочел добрести до соответствующих коммуникаций. — Вход в коммуникации со двора, — информировала Женька. — И если ты надумаешь упасть по дороге к ним, у меня уже не хватит сил снова затаскивать тебя в дом, так что пользуйся тем, что есть. — Тогда уж я лучше потерплю, — ответил он, откидываясь на спину и снова рассматривая Женьку. — И давно ты здесь живешь, в этом… замке? — Давно, — ответила она, сопровождая свой ответ холодным взглядом. — Странно. Я здесь отдыхал прошлым летом, но тебя как-то не замечал. — А я не дорожный знак, чтобы меня все должны были замечать. — Женька собрала посуду, потом осведомилась: — Тебе больше ничего не надо? — Да нет, — ответил он. — Вот разве что узнать, как тебя зовут, ведь какая-никакая, а все-таки спасительница. Задетая его небрежным тоном, Женька вначале не хотела отвечать, но потом все же выдавила из себя: — Евгения. Не желая больше с ним общаться, она развернулась и направилась на кухню. Туман вначале колебался — то ли идти за хозяйкой, то ли остаться и присмотреть за гостем. Агрессивности по отношению к нему пес не проявлял, но и доверять явно не собирался. — Пойдем, Туманушка. — Женька положила руку овчарке на шею. — Пойдем со мной, моя радость. Туман пошел, а вот Тяпа, задержавшись, попытался опасливо приблизиться к лежащему на полу Владлену. Заметив это, тот сделал попытку подозвать его, но маленький любопытный «храбрец» вовсе не рассчитывал на проявление инициативы со стороны гостя. Пулей вылетев из комнаты, он оказался на кухне вперед Женьки с Туманом и уже оттуда тявкнул несколько раз для поддержки авторитета. Подхватив его на руки, Женька села у окна, дожидаясь приезда тех, кто должен будет забрать ее найденыша. Пока он лежал на грани между жизнью и смертью, Женька места себе не находила от тревоги, теперь же, когда он очнулся, его присутствие тяготило ее. И ей хотелось, расставшись с ним, снова очутиться в своем пустом и тихом домике наедине с собаками и завалиться наконец спать, чтобы отдохнуть за все бессонные и напряженные сутки. Но машины все не было. Устав ждать, Женька встала, заглянула в дальнюю комнату. Откинувшись на подушки, Владлен дышал ровно и спокойно. Спит, поняла Женька. И будет спать долго, потому что ослабевшему организму необходимо восстановить свои силы. Пройдя в свою комнату, она тоже легла на диван, глядя на стену, по которой через кухонное окно должен будет скользнуть свет фар от подъехавшей машины. Ей очень хотелось, чтобы эта машина приехала как можно быстрее. Разбудило незаметно уснувшую Женьку ворчание Тумана. Она резко вскочила, прислушиваясь, сердце тревожно забилось. — Ты чего? — по привычке спросила она у Тумана, только на этот раз шепотом. — Что случилось, Туманушка? Туман, как всегда, ответил ей взглядом — Женька скорее угадала, нежели увидела его в сумерках комнаты. И вдруг, разгоняя эту тревожную тишину и даже как будто этот густой ночной мрак, из соседней комнаты прозвучал обыденный, живой человеческий голос: — Жень, посмотри, это, кажется, кто-то подъехал. — Думаешь? — Женька облегченно вздохнула полной грудью. — Сейчас взгляну. Приоткрыв входную дверь ровно настолько, чтобы не выпустить Тумана, она выглянула на улицу и увидела стоящего по ту сторону ограды человека. — Вы что здесь ищете? — спросила она, стараясь не показывать вновь охватившего ее испуга. — Мы к вам, — ответил мужской голос. — Откройте, пожалуйста, ворота, а то нам не проехать, — и, видя, что Женька колеблется, добавил: — Мы по поводу прерванного звонка. Последняя фраза развеяла Женькины сомнения. — Секундочку! — сказала она и нырнула в дом — загнать на кухню собак. А после этого, схватив ключи, побежала открывать накрепко запертые в этот день ворота. У ворот, возле машины, в которой Женька с удивлением узнала старенький «жигуленок», стояли еще двое. Она видела в основном лишь их силуэты, поскольку в отсутствие гостей освещение в парке не включалось, но один из приехавших явно был уже в годах. Высокий и статный седой старик шагнул ей навстречу, едва она отперла замок. — Здравствуйте, — сказал он. — Где Влад? Вопрос прозвучал как требование. Сразу узнав уже слышанный по телефону голос, Женька поняла, кто этот старик, и указала на свой домик: — Я вас провожу. Но Загоров-старший, словно не услышав ее, уже шел к крыльцу. Его спутник следовал за ним по пятам, в то время как тот, что окликнул Женьку у ограды, сел за руль, чтобы подогнать к домику машину. Однако, ступив на крыльцо и услышав грозное рычание Тумана из-за кухонной двери, бесцеремонные гости остановились.