– Не знаю. – Наташа немного помедлила, перед тем как ответить: – Может быть, не все здесь пылали к нему любовью, но чтобы ненавидеть, нет, такого точно не было. – И тем не менее он убит, – вздохнул Лунин, разглядывая остающиеся на тарелке бутерброды, которые казались ему один аппетитнее другого. – Значит, вы не можете предположить, кто мог бы совершить это преступление? – Мне не надо предполагать, – ледяным тоном отрезала Наташа, – я знаю, кто убил отца. – Надо же. – Рука Лунина, уже потянувшаяся к тарелке, застыла в воздухе. – И кто же? – Если бы вы меньше думали о еде, то уже сами догадались, – обожгла Лунина укором собеседница. – Кроме Яны, этого не мог сделать никто. – Вот в этом я точно с вами не соглашусь. – Покраснев, Илья спрятал руки под стол. – Фейерверк длился достаточно долго, почти десять минут, за это время любой имел возможность незаметно от остальных зайти в дом, подняться на второй этаж, а затем быстро вернуться к остальным. Согласитесь, когда над головой взрываются петарды, люди обычно смотрят в небо, а не по сторонам. – Я понимаю, после знакомства с ее купальником вам трудно оценивать Яну объективно, но если бы вы отвлеклись от воспоминаний о ее силиконовых выпуклостях, то поняли: кроме нее, смерть отца была никому не нужна. – Неужели? – язвительно отозвался Лунин, которого сильно обидел несправедливый, хотя и имеющий под собой некоторые основания, упрек. – Именно, – в Наташином голосе слышалась твердая убежденность, – у всех остальных отношения с отцом, может быть, были и не самые лучшие, но приехали они сюда именно для того, чтобы эти отношения улучшить. Смерть отца, если уж говорить грубо, не несет никому никакой выгоды. Большую часть наследства все равно подгребет под себя Яночка. Понятно, что чем-то ей поделиться придется, но это будет не так уж и много. – Насколько я знаю, Игорь Владимирович и так ее ни в чем не ограничивал. – Лунин недоверчиво покачал головой, давая понять, что пока убедить его собеседнице не удалось. – Полная свобода, благосостояние, которое обеспечивал именно он, положение в обществе, а это тоже его заслуга. Зачем рисковать всем этим? Что она выгадывает? – Вы не понимаете! – Наташин голос зазвенел от возмущения. – Она – хищница, она – как большая белая акула. Ей надо все время двигаться и искать новую жертву, без этого движения она перестанет быть сама собой. – Но они ведь уже десять лет женаты, – запротестовал Илья, – а познакомились, если я правильно вас понял, еще на два года раньше. – Вот именно, она и так слишком долго засиделась на одном месте. Наверняка нашла себе какую-нибудь новую жертву, посвежее да помоложе, вот только она же не совсем дура, понимает, что в таком случае останется без всего. И без денег, и без этого дома, который ей так нравится. Это ведь именно она в свое время согласилась с этим проектом, который притащил Володя. Хотя на самом деле проект был ужасный, да и дом получился не многим лучше. – Дом и так принадлежит ей по праву собственницы. – Лунин почувствовал, как на мгновение в животе стало теплее, это разбежался во все стороны маленький, прорвавший его эмоциональную оборону всплеск злорадства. Ему все же удалось сбить спесь с чересчур заносчивой собеседницы. – Он отдал ей дом? – Наташа изумленно смотрела на Лунина. – Он отдал ей наш дом? – Возможно, он исходил из того, что это его дом. Вид у Наташи был столь ошеломленный, что Илье тут же стало стыдно за промелькнувшую мимо секунду мимолетного торжества. – Отец всегда говорил, что это будет наш дом, что он построил его для всех нас, – пробормотала Наташа. – Пару раз он даже, когда был в особо благодушном настроении, начинал рассуждать о том, что дом останется всем нам после его смерти. – Интересная тема для благодушного настроения, – не удержался Илья, но Наташа не обратила внимания на его реплику. – Он говорил, что каждый, если что-то вдруг пойдет не так, сможет приехать и жить в этом доме, хоть до конца жизни. Вы понимаете? – Если честно, не очень, – признался Илья. – Этот дом был как морковка для всех нас, а мы сами – как ослики, бегущие за этой морковкой. – Но ведь жильем, кажется, все из вас обеспечены. – Дело не в жилье как таковом и даже не в тех деньгах, что все это стоит. – Наташа вздохнула, ей явно не хватало слов, чтобы объяснить все постороннему человеку. – Дом – это был символ. Символ того, что мы можем собраться все вместе, что, как бы мы друг к другу ни относились, мы одна семья. А что теперь? Ни отца, ни дома. Вряд ли мы уже когда-то соберемся все вместе. Наташа вскочила с кресла. – Можно, я пойду? Вряд ли я могу еще чем-то быть для вас полезна. Илья молча кивнул. – Я попрошу Андрея зайти к вам минут через десять, – Наташа взглянула на стоящую перед Ильей чашку с остывшим кофе и попыталась выдавить из себя улыбку, – чтобы у вас было время спокойно поесть. Илья еще раз кивнул. После того как дверь закрылась, он одной рукой придвинул к себе тарелку с оставшимися бутербродами, а другой – бокал с коньяком. – Морковка, – задумчиво пробормотал Лунин, перед тем как отправить в рот первый из двух оставшихся бутербродов, – кому-то висящая перед носом морковка могла надоесть. Даже если она висела перед чужим носом. Управившись с бутербродами, которые были быстро запиты уже холодным кофе, а затем, неторопливо, остатками коньяка, Илья почувствовал себя значительно лучше, хотя желание поспать никуда не исчезло. Как следует оглядевшись по сторонам, Лунин понял, что специальной кнопки, нажатием которой можно вызвать прислугу и попросить ее унести грязную посуду, в кабинете нет. Это несколько удивило Илью, неоднократно читавшего о подобных приспособлениях в детективных романах, повествующих о жизни и, как правило, смерти богатых людей. Возможно, Игорь Владимирович не был в курсе подобного достижения технической мысли, хотя, как казалось Лунину, подобная кнопка, правда в виде колокольчика, существовала еще во времена Шерлока Холмса. Еще раз оглядевшись, Илья не придумал ничего лучше, как переставить посуду на широкий подоконник и закрыть жалюзи. Лунин как раз в очередной раз осматривал кабинет в поисках выключателя, когда дверь приоткрылась. – Я могу зайти? – осведомился Андрей, просунувший голову в образовавшийся проем. – Вы очень кстати, – обрадовался Лунин, – не могу найти, где тут свет включается. – Вроде день еще, – удивился мужчина, – можно окно открыть, светло будет. – Так уютнее. – Илья покосился на плотно закрытые жалюзи. – Ну, хорошо, – хмыкнул Наташин муж, – а свет здесь из коридора включается. Почему так, можете у Володьки спросить, это он эту хибару проектировал. – Вам не нравится проект? – уточнил Лунин у Андрея, когда тот наконец оказался в кабинете целиком. – Да как сказать, – тот неопределенно пожал плечами, – слишком уж стекла много, так и боишься обо что-нибудь расшибиться. Да и туалеты… – А что с ними? – заинтересовался Илья, подумав о том, что и ему самому было бы неплохо посетить одно из подобных заведений. – На втором этаже в каждой спальне сделано по туалету, – произнес Андрей и замолчал. Видя непонимание, отразившееся на лице Лунина, он продолжил: – Не при спальне, а прямо в спальне. Нет, они, конечно, выгорожены. Но, – лицо Андрея приняло страдальческое выражение, – стенки же стеклянные! И дверь! Я один раз такое в Таиланде видел, мы в отеле для молодых пар останавливались. Правда, я и тогда не в восторге был. А здесь, ну к чему это? Еще и душевая там же. Ну ладно, душ, это можно понять, и то, это только в кино все красиво. Знаете, так в некоторых фильмах снимают – мокрое запотевшее стекло, потом к нему прижимается чья-то рука, затем все тело, затем становятся видны руки другого человека… – Кажется, что-то видел, – подбодрил собеседника Лунин. – Наверняка. Только это все замечательно, когда в душе стоит красивое женское тело и скользит там в разные стороны. А когда это тело твое собственное, а у тебя уже, извините, животик и ножки кривенькие, то тут никакой красоты нет. Андрей печально вздохнул, и Лунин с облегчением понял, что тот ведет речь о своих собственных ногах и животике. – Ну а все прочие дела за стеклом делать – это вообще катастрофа. Хорошо хоть, там не просто стекло, а стеклопакеты, в спальне никаких звуков не слышно. – Да, – согласился Лунин, – интересный проект. Мгновение Илья помедлил, затем решил, что не стоит оттягивать неизбежное. – Скажите, а как вы собирались Игорю Владимировичу долг отдавать? Кстати, когда там крайний срок по вашему уговору был? – Почему был? – пробормотал мгновенно побледневший Андрей. – Он еще не вышел… Почти не вышел. – Сегодня, значит, – удовлетворенно кивнул Лунин. – Интересная у нас с вами ситуация получается, Андрей Львович. И супруга ваша не в курсе событий, и лицо, которому вы деньги проиграли, внезапно скончалось. – Илья причмокнул губами, с наслаждением смакуя каждое слово. – И ваше лицо какое-то бледное. Что с вами, Андрей Львович? – Это не я! – ожесточенно затряс головой Наташин муж, испуганно вжимаясь в спинку кресла. – Вы слышите, это не я! Я все время был рядом, рядом с женой, пока не кончился этот дурацкий фейерверк. Спросите Наташу, она вам подтвердит. – Если вы так настаиваете, непременно спрошу. Хотя, конечно, жена – это не самый лучший свидетель. Еще кто-нибудь может подтвердить, что вы все это время находились во дворе дома? – Так вы спросите! – Андрей театрально всплеснул руками. – Спросите, наверняка кто-то видел. Я же их не опрашивал. У меня и мысли такой не было, что вам в голову могут прийти столь дикие подозрения. Я стоял, задрав голову в небо, пока у меня шея не затекла, потом покрутил немного головой из стороны в сторону, чтобы кровь разогнать, и стал дальше смотреть. – А когда вы головой крутили, не обратили внимания, в этот момент никто не отлучался? Андрей напряженно сдвинул брови и зашевелил губами, словно перебирая в памяти имена всех присутствующих на торжестве. – Получается, если я скажу, что кого-то не было, вы этого человека будете считать убийцей Игоря Владимировича? – Он растерянно взглянул на Лунина. – Вовсе нет, – заверил собеседника Лунин. – Я всего лишь задам этому человеку вопрос, не отлучался ли он куда-либо во время фейерверка, а дальше все будет зависеть уже от ответа этого человека. – Ясно, – задумчиво произнес Наташин муж. – Только это не он. – Кто – не он? – растерялся Лунин. – Это не он, – повторил Андрей, наклонившись над столом так, чтобы быть ближе к следователю, – это она. Когда я разминал шею, я на мгновение повернулся к крыльцу и видел, как Оксана выходила из дома. – Вы уверены? – Уверен, – кадык на шее Андрея судорожно дернулся, – крыльцо хорошо освещено. К тому же она именно выходила из дома. Понимаете? Она шла в нашу сторону. – А что Оксана, она заметила, что вы на нее смотрите? – Не думаю, – Андрей отрицательно качнул головой, – между нами стояла Наташа и кто-то еще, кто, я не помню. Да и потом, мы ведь все собрались во дворе, там было достаточно темно, в придачу все эти вспышки от фейерверков. Вряд ли она могла вообще кого-то заметить. Илья задумчиво кивнул. За последний час, после общения с большей частью свидетелей, каждый из которых по умолчанию являлся еще и подозреваемым, ситуация не только не прояснилась, но и окончательно запуталась. Почти у каждого из находящихся в усадьбе людей была не только возможность, но и мотив для того, чтобы незаметно от остальных подняться на второй этаж, двумя ударами по голове прибить вредного старика, а затем вернуться и полюбоваться последними всполохами разноцветных огней, разрывающих вечернее небо. И вот теперь ко всем прочим добавилась еще и Оксана. – Да, Оксана, – Андрей нервно смахнул рукавом выступившие на бледном лбу капельки пота, – она ведь могла. – Могла? – Илья оценивающе взглянул на собеседника. – Что именно? – Ну как же, – заторопился Андрей, – она могла зайти в дом, подняться к Игорю Владимировичу… Неужели вам самому неясно? – А зачем ей это? – Илья старательно изобразил на лице непонимание. – Так ведь из-за Павла, – Андрей вновь провел рукавом по лицу, – это жених ее. Ну, может, не жених пока, но ухажер, это точно.