– Не то слово, – без всякой грусти в голосе отозвалась Оксана. – Егор теперь из этой печали не вылезает. Такое ощущение, что ему не тридцать два, а лет на пятьдесят больше. Ладно, бог с ним, давайте теперь про девочек. Про девочек всегда интереснее, особенно мальчикам. Возражать Илья не осмелился, к тому же переход от «мальчиков» к «девочкам» вселял надежду, что речь вскоре зайдет и о Наташе. – Начну со старшенькой, то есть с меня, – разочаровала его собеседница. – В свое время я мечтала создать свой дом моды. Потому в Питер и уехала, мне всегда казалось, что это единственный город в нашей стране, где людям нравится жить красиво. Красиво не в смысле дорого. А так, чтобы их изо дня в день окружала красота. В зданиях, в одежде, в общении. В общем, все, как в Париже, только на улицах чище и нет арабов. – Она брезгливо поморщилась. – Не люблю арабов, неискренние они. И турки такие же. Вот приезжаешь к ним в отель, выходит менеджер, смотрит он на тебя, улыбается так радушно, а глаза злые, холодные. И представляете, в Европе, в какую страну ни приедешь, их с каждым днем все больше. Мне кажется, что лет через сто от европейцев одни только русские и останутся. Ну еще англичане, они, конечно, молодцы, вовремя от всех отделились. – А они отделились? – удивился Илья. – Вы что, телевизор совсем не смотрите? – Оксана недоверчиво взглянула на Лунина. – Целый год про это рассказывали. – Я обычно новости без звука смотрю, – признался Лунин, – так как-то приятнее. – Вот как, – в голосе Оксаны впервые за время разговора послышалось уважение, – да вы оригинал. Думала, таких на госслужбе уже не держат. Илья застенчиво улыбнулся и, на всякий случай, промолчал. – Ладно, о чем мы там говорили? Про Питер? Так вот, была я уверена, что пройдет год-другой, и весь город меня на руках носить будет. Ну а вслед за Питером и остальные подтянутся. – Оксана вздохнула. – Вот только прошло с тех пор уже лет пятнадцать. На руках меня носить так никто и не рвется, да и тяжеловато уже будет, что-то я с годами в весе прибавила. Потому, наверное, сама и не люблю толстячков. Дома моды, сами понимаете, никакого у меня нет, а есть небольшое ателье на Васильевском острове. Шубы перешиваем, платья по фигуре подгоняем, в общем, всякая ерунда. Е-рун-да! Изо дня в день, – она вновь вздохнула, – столько лет прожито, а кроме ерунды, так ничем в жизни и не занималась. – Наташа, она ведь тоже живет в Петербурге? – Илья попытался вернуть разговор в нужное русло. – Ах да, вам же интересно, почему я упомянула Наташу. Давайте я вам и о ней расскажу немного, и тогда, возможно, вы кое-что поймете. Кто такая Наташа? Это младший ребенок в семье, к тому еще и девочка. На фоне всех остальных, сколько бы лет ей ни было, она всегда будет маленькой, а это значит, ей всегда будет больше прощено и больше позволено. Не жизнь, а сказка. – Я так понимаю, с появлением Яны эта сказка закончилась. – Это был первый удар нашей принцессе, – кивнула Оксана, – чертовски болезненный, но все же не смертельный. После развода родителей она вместе с матерью укатила в Питер, отец купил им там неплохую квартиру. После школы она поступила в университет на исторический и стала заниматься тем, чем, по ее мнению, и должна заниматься настоящая принцесса. – Это чем же? – не смог угадать Лунин. – Ждать принца. – Расстегнув сумочку, Оксана извлекла из нее пачку сигарет, поднесла ее к носу и глубоко втянула в себя воздух. – Вы не думайте, что это я при вас курить стесняюсь. Отец дымить в доме не позволял. Думаю, пока и не стоит, хотя бы до похорон. Что скажете? – Да, наверное, – согласился Илья. – Но, как я понимаю, своего принца Наташа дождалась. – Это вы об Андрюше? – Оксана возмущенно фыркнула и, еще раз ткнувшись носом в сигаретную пачку, убрала ее обратно в сумочку. – Тоже мне принц на белом коне. Как по мне, так он и на коня не очень-то тянет, не то что на принца. Они же как познакомились? Пятница, Наташка с подружками торчала в клубе, а там как раз наш Андрейка отмечал повышение, его вроде как назначили начальником какого-то там отдела каких-то там продаж. Стал, так сказать, старшим холопом. Уж не знаю, как там эти двое друг друга нашли, наверное, оба сильно пьяные уже были, но поутру они проснулись в одной спаленке. Ну а дальше – все, как у людей. Пару месяцев им друг с дружкой было весело, потом стало еще веселее – оказалось, что Наташка беременная. Пришлось срочно знакомить потенциального жениха с папой, папа, ко всеобщему удивлению, вынес положительную резолюцию, так что еще через пару месяцев сыграли свадьбу. Оксана задумчиво потерла широкий, почти мужской подбородок и вздохнула. – А дальше веселье кончилось. Роды начались на два месяца раньше срока. Наташка была за городом, где-то на побережье, в общем, когда ее в больницу-то привезли, из нее кровища рекой текла, – она вновь вздохнула, – так что не родила она никого. Лунин уставился в темное стекло столешницы, зная, что в подобных ситуациях никаких слов от него не требуется. – И теперь она вот уже два года живет с менеджером среднего звена, который никогда из этого звена ни в какое другое не перейдет, и делает вид, что у нее все хорошо, потому как гордость не позволяет показать, как все на самом деле. – А вы знаете, как все на самом деле? – уточнил Лунин. – Что тут не знать? – Оксана усмехнулась. – Я знаю, о чем она мечтала раньше. Так вот, то, что у нее есть сейчас, – это вовсе не то, что в этих мечтах было. «Так ведь у всех», – хотел было сказать Илья, но вместо этого произнес совсем другое: – Но разве это повод, чтобы убивать родного отца? – Вот мы и добрались до самого интересного, – кивнула Оксана. – Повод был. Повод, скажу я, весомый. Отец унизил ее, очень жестко, можно сказать, жестоко. Во всяком случае, она сама считает именно так. – И в чем же заключается это унижение? – насторожился Лунин. – Вы уже слышали про то, что Андрюша проигрался отцу в бильярд? – Оксана повернулась к Лунину и, опершись о стекло локтями, нависла над столешницей тяжелой грудью. – Соточку. – А вы про это тоже знаете? – удивился Илья. – Мне Владимир сказал, что, кроме него, никто не в курсе. – Владимир сказал. – Оксана широко улыбнулась, продемонстрировав Лунину два ряда крупных, как и все у нее, белоснежных зубов. – Владимир, когда что-то говорит, во-первых, пусть по сторонам смотрит, а во-вторых, вопит потише. А то они же с Андрюшкой после всего этого дела в беседке, видите ли, уединились. А там, можно подумать, стены железобетонные, никто не слышит, как они орут друг на друга. Мы с Наташкой как раз на крыльцо из дома вышли да их крики и услыхали. Андрей ведь уже до этого отцу проигрывал, правда, поменьше нынешнего, так что понять, о чем речь, труда не составило. Наташка прям вся в лице переменилась, позеленела. Побледнеть-то она не может, и так как поганка, так что, когда нервничает, она вся аж зеленая становится. Вот она такая зеленая к отцу и рванула. Отношения выяснять. – И что? – заинтересовался Илья. – Что – выяснила или что – с отношениями? – Оксана откинулась на спинку кресла и, совершенно не стесняясь Лунина, зевнула, широко открыв рот. – Думаю, ничего хорошего она не выяснила, но я ее и не расспрашивала. С отношениями, соответственно, тоже ничего хорошего. Но на людях Наташка старательно делала вид, что вообще ничего обо всей этой истории не знает. – И вы, я так понимаю, тоже. – И я, – Оксана согласно кивнула, – меня вообще эта история мало касалась. Но я вам одно скажу: для Наташки это не просто проигрыш был. Это было унижение. Может быть, она и смирилась с тем, что у нее вместо принца Андрюшка, но все равно была уверена, что отец никогда не посмеет сделать ей больно. А оказалось, что запросто. Да и сумма, по правде говоря, запредельная. Сто тысяч, им и взять-то ее негде было, разве что квартиру продать. Оксана вновь принялась шарить рукой в своей сумочке. – Хотя был еще один вариант. Отец мог дать ей денег. В долг или даже просто так, подарить. А Андрюшка рассчитался бы с ним этими деньгами. Но, зная отца, он если бы так и сделал, то только в самый последний момент. Может быть, он так и планировал. – Но не успел, – закончил за нее фразу Лунин. – Но не успел, – эхом отозвалась Оксана, извлекая из сумочки зажигалку. – Может, пойду я, сигаретку выкурю? Все равно, что знала, уже рассказала вам, может, даже и лишнего чего приплела. – Хорошо, – кивнул Илья. – Если вдруг встретите полицейского, не этих, которые в форме, а другого, он сюда недавно приехал… – Вадика? – перебила его Оксана. – Так он и утром приезжал. Симпатичный. – Вот если увидите этого симпатичного, попросите ко мне зайти. Кивнув Лунину на прощание, Оксана вышла из кабинета. Илья некоторое время разглядывал захлопнувшуюся дверь, затем закрыл глаза и предался тягостным размышлениям о том, как всего несколько набранных лишних килограммов могут перевести человека из категории «симпатичных» в категорию «толстячков», и какие неимоверные усилия и самоистязание могут потребоваться, чтобы вновь вернуться в первую категорию. Хотя в своей изначальной принадлежности к этой самой, первой категории Илья на сто процентов уверен не был. Глава 5, в которой Лунин подводит предварительные итоги и понимает, что на самом деле ничего не понял – Ты чего тут, уснул? – Жизнерадостный голос Вадима вырвал Лунина из полудремы. – А что это у тебя тут едой пахнет? Принюхавшись, оперативник огляделся по сторонам. Не увидев ничего заслуживающего внимания, он недовольно поморщился и обвинительно ткнул указательным пальцем в сторону Лунина. – Ведь была еда, чую. Ветчиной пахнет и коньяком. Коньяк был, точно. Ты что, Лунин, без меня коньяк пил и все выдул? – Вот, – Илья немного приоткрыл жалюзи, – еще лимон остался. Будешь? – У меня от них изжога. – Вадим уселся в кресло и с недовольным видом скрестил на груди руки. – Похоже, и от тебя скоро будет. Нет там никаких следов за забором, одна крапива. Я, вон, весь искололся. – Уверен? – Илья недоверчиво взглянул на оперативника. – В чем, в крапиве? Там такие заросли, что, если бы кто вчера лазил, сразу было бы видно. Удивительное дело, такой поселок, весь из себя элитный, а за забором не косят. – Может, специально, чтобы никто не лазил? – предположил Лунин. – Вот именно, никто, – саркастически усмехнулся Вадим, – с чего ты решил для меня сделать исключение? Да, у соседа я тоже был. Сам-то он с жуткого похмелья, похлеще твоего, так что про вчерашний день вообще мало что сказать может. Но то, что через его участок никто чужой перебраться не мог, – это факт. – С чего такая уверенность? У него есть камеры? – Нет у него камер, – усмехнулся оперативник, – у него Молли и Роджер. – Нельзя ли конкретнее? – Да уж куда конкретнее, два ротвейлера. Такие рожи, пошире твоей будут. И глаза, я тебе так скажу, в них смотреть страшно, такие они, – Зубарев наморщил лоб, подбирая подходящее слово, – голодные. – Интересно, – откинувшись на спинку кресла, Илья заложил руки за голову, – у Фильченко доберманы, у соседа ротвейлеры… Рокси здесь бы понравилось. – Я смотрю, тебе самому здесь нравится. Ладно, давай рассказывай, чего ты тут под коньячок выведал? Или твой мозг под воздействием алкоголя окончательно перестал функционировать? – Нормально все у меня функционирует, – насупился Лунин, подумав о том, что Зубарев вовсе не такой уж и симпатяга, как думают некоторые, – не хуже, чем у других. – «Не хуже», – передразнил Вадим. – А должно быть лучше. Как там ваш главный сказал? Вы же элита сыска. Элита! Лунин, как и все остальные следователи управления, месяц назад смотревший видеозапись поздравления председателя следственного комитета по случаю Дня работника следственных органов, еще больше нахмурился. Он, как и любой сотрудник любого следственного управления, прекрасно знал, что, по мнению оперативников, преступления раскрывают именно полицейские, следователи же нужны лишь для того, чтобы красиво оформить всю собранную для них информацию и подготовить дела для передачи в прокуратуру и в дальнейшем в суд. И конечно же, он, как и всякий уважающий себя следователь, с мнением оперативников согласен не был. Но вступать в перепалку с Зубаревым не хотелось. – Да как тебе сказать, – Илья извлек из лежащей на столе папки ручку и чистый лист бумаги, – версий несколько. Точнее, сколько людей, столько и версий. Сперва я пообщался с Красильниковыми. – И что говорят старички? – Не такие уж они и старые, – заступился за семейную пару Лунин. – Это ты не такой молодой, – рассмеялся Зубарев. – Ну, так что они, на кого батон крошат? – Красильниковы ничего внятного не сказали. Мария Геннадиевна полагает, что убийцей мог быть Владимир, но лишь потому, что у него руки крепкие и лицо мрачное, а ее мужу категорически не нравится Наташин муж, но тоже ничего конкретного он сказать не может.