– Чудесно! Просто чудесно! – Градус генеральского восторга достиг предельных значений и был готов вот-вот излиться Илье на ухо прямо из динамика смартфона. – Приезжай тогда ко мне. Посидим поболтаем. Очень уж мне с тобой поговорить охота. – Дмитрий Романович, – понимание того, что внеплановый выходной кончился, так и не успев толком начаться, не могло помешать Илье предпринять хотя бы формальную попытку остаться дома, – мне ведь сейчас за руль лучше не садиться. Немного помолчав, Хованский с грустью вздохнул. – Знаешь, ты прав. Оторвав телефон от уха, Лунин недоверчиво взглянул на черный прямоугольник, ожидая подвоха. – Я тоже об этом подумал, – подтвердил его худшие опасения генерал, – я даже по такому случаю открыл карту движения общественного транспорта. Из твоего района в центр автобус ходит, шестерка. Ну и маршрутка под тем же номером. Потом пересаживаешься на девятый трамвай, две остановки, и ты на месте. Запомнил? Простая комбинация, шесть и девять, ты должен запомнить. – В телефоне раздался короткий смешок. – Спасибо, я лучше такси вызову, – отозвался Лунин. – Вот, вижу, что способность к логическому мышлению тебя не покинула, – вновь оживился Хованский, – а это значит, что наше с тобой общение будет не только приятным, но и, возможно, продуктивным. Ладно, не грусти, машину я за тобой уже выслал. Минут через двадцать Саенко за тобой подъедет. – Коля? – хмуро переспросил Илья. – Может, я все же на такси? – Я его за тобой на весь день закрепил, – проигнорировал вопрос Хованский, – он тебя покатает малость, а потом домой привезет. Так что собирайся, он, как подъедет, тебя наберет. – Собираюсь. – Решив, что еще одна чашка кофе перед выездом не помешает, Илья включил чайник. – И оденься по форме, – дружеская веселость из генеральского голоса куда-то улетучилась, – мне надо, чтобы ты хотя бы внешне на следователя был похож. Полчаса спустя Лунин уже сидел на переднем пассажирском сиденье черной «тойоты-камри». Откинув спинку сиденья и закрыв глаза, Илья попытался было изобразить спящего, но водитель служебной машины на правах гостеприимного хозяина тут же затеял с пассажиром, по его мнению обязательный и не имеющий права прекращаться до самого конца поездки, разговор. Из-за чрезмерной, навязчивой болтливости Саенко в управлении его недолюбливали, хотя, по странной прихоти руководства, ему и досталась самая новая из разъездных машин. – Ты посмотри, посмотри на него, дурака, – заклокотало от возмущения над левым лунинским ухом. – Вот скажи мне, какой человек в здравом уме себе на машину такие номера вешать будет? С усилием приоткрыв глаза, Илья взглянул на объект праведного гнева. Новенький черный внедорожник «лексус» с номерным знаком Х001СС занимал добрую половину узкой подъездной дорожки. – Ну, купил человек номер, что такого? – не понял возмущения водителя Лунин. – Если есть деньги, пусть тратит. Тебе-то что? – Купил? – Только пристегнутый ремень безопасности не позволил Саенко взвиться под потолок. – Что он купил? Лучше бы он мозгов себе купил хоть немного. Я такой номер и бесплатно себе ни в жизнь не повешу. – Плохой номер? – Илья вновь закрыл глаза. – Ноль ноль первый. Тысяч пятьдесят, наверное, стоит. А может, и все сто. – Да ты не на цифры, ты на буквы смотри, – горячился Саенко. – Что у него написано? – Что? – не открывая глаз, переспросил Лунин. – Ха! Эс! Эс! Понимаешь? Хаэсэс! Да еще ноль ноль первый. Первый хаэсэс на районе, вот он кто, получается. Тьфу, аж говорить противно! – Коля, давай поспим, – жалобно попросил Илья, у которого от лингвистических изысканий водителя вновь разболелась голова, – давай поспим, Коля. Хорошо ведь будет. – Лунин, вот ты звание новое получил, а ума так и не нажил, – окрысился в ответ Саенко, – как я тебе за рулем посплю? Я, в отличие от тебя, при деле. Глаза сомкнуть не могу. – Сомкни хотя бы рот, Коля. – Илья посильнее откинул спинку сиденья и, скрестив на груди руки, тут же провалился в глубокий, но, к сожалению, не долгий сон. – Вылезай, приехали, – ткнул его локтем в бок Саенко. В качестве моральной компенсации за пропавший выходной в кабинете Хованского Илью ждал теплый прием. – Господин подполковник, – выскочив из кресла, Дмитрий Романович устремился навстречу подчиненному, – рад. Несказанно рад, что вы нас посетили. Чай, кофе, коньячку? – Лучше бы чаю, – попросил Лунин, – с лимончиком, а то от меня и так, как из винной бочки, прет. – Можно подумать, ты винную бочку нюхал, – хмыкнул Хованский, доставая откуда-то из-под стола бутылку. – Накатить тебе надо, Илюша, граммов сто. Сейчас ведь от тебя вчерашним перегаром прет, а так будет коньяком пахнуть. Разница принципиальная. В таком звании, как у тебя, уже пора нюансы улавливать. – Тогда коньяка, – не стал спорить с начальством Лунин, – и чая. С лимоном, если можно. – Можно, Илюша, для тебя все можно, – провозгласил Хованский и тут же сделал звонок секретарше: – Светик, организуй господину подполковнику чаю с лимончиком. Да, господину генералу тоже организуй. Сделав глоток, Лунин понял, что похмелиться стоило еще утром, и идея растворить шипучие таблетки обезболивающего в и без того шипучем шампанском, возможно, была не так уж плоха. – Я ведь чего тебя позвал. – Откинувшись на спинку кресла, Дмитрий Романович на мгновение застыл, а затем, насладившись выдержанным старательными французами десятилетним коньяком и выдержанной лично им, по счастью, более короткой театральной паузой, продолжил: – У нас нарисовалось одно дельце. Дельце, я бы так сказал, с одной стороны, весьма деликатное, работать по нему надо без лишнего шума, а с другой стороны, Илюша, если ты это дело потянешь, то репутация твоя в области взлетит до максимально возможного, я бы даже назвал это – губернаторского уровня. – Что, у нас губернатора убили? – Чувствуя серьезность момента, Лунин залпом допил остатки коньяка. – Типун тебе на язык, – закашлялся Хованский. – Пусть живет в свое удовольствие. Мужик он нормальный, да и дела у меня с ним кой-какие. Дмитрий Романович причмокнул от удовольствия губами и многозначительно подмигнул Лунину, который ни одного из значений данного подмигивания так и не понял. – В общем, не важно. Сергиевич жив, здоров, и слава богу. Но в целом, Лунин, мыслишь ты в правильном направлении. Вчера вечером, пока ты тут напивался, убили Фильченко. Убедившись, что коньяка в бокале уже не оставалось и помянуть Фильченко не представляется возможным, Лунин простодушно полюбопытствовал: – А кто это? – Эх ты, деревня, – незлобиво попенял ему Хованский, – таких людей знать надо. Фильченко – заместитель губернатора по дорожному строительству. Был, пока не помер. Сказать по правде, его и так через две недели должны были с почетом на пенсию проводить, а теперь в другое место провожать придется. Тоже, конечно, с почетом, но, сам понимаешь, тосты будут другие. Услышав про тосты, Лунин машинально покосился в сторону стоящей на столе пузатой бутылки. – Угомонись, – перехватил его взгляд Хованский, – от офицера коньяком должно пахнуть ненавязчиво, как духами от женщины. Послушай лучше диспозицию всего этого безобразия. Фильченко живет за городом, в коттеджном поселке Журавли. Из членов семьи у него имеется жена, которая младше его лет на двадцать. – Генерал открыл лежащую перед ним на столе папку для документов и сверился с записями. – Вру! На двадцать три года она его младше. – А сколько было усопшему? – заинтересовался Лунин. – Усопшему, – усмехнулся Хованский, – усопшему пару месяцев назад исполнилось шестьдесят семь. – Ага, значит, супруге его… – Илья беззвучно зашевелил губами, производя сложные вычисления. – Слушай, Лунин, ты точно после вчерашнего соображать можешь? – Хованский нахмурился и спрятал бутылку куда-то под стол. – Сорок четыре его жене. Точнее, уже вдове. Кроме нее, на момент смерти Фильченко в доме ошивались двое его детей от первого брака и двое от второго. – И сколько их всего? – приподнял бровь Лунин. – Три брака, четверо детей. – Хованский предпочел разом ответить на оба возможных варианта вопроса. – Хотя дети – это понятие условное. Старшенькие брат с сестрой, им уже под сорок, а младшенькие, тоже, кстати, мальчик и девочка, ему тридцать два, ей двадцать девять. – И что, они все живут в одном доме? – Нет, своих отпрысков папаша жильем обеспечил. – Дмитрий Романович вновь уткнулся в папку. – Один сын здесь, в Среднегорске, живет, еще один – в Москве, ну а девочки предпочли культурную столицу. Обе в Питере. Дверь кабинета скрипнула, и на пороге появилась Светочка с подносом в руках, на котором стояли уже хорошо знакомые Лунину стаканы в серебряных подстаканниках. – Тогда по какому поводу все собрались в одном месте? – задал вопрос Илья, дождавшись, когда Светочка вновь покинет кабинет. – Повод у них один может быть. Так захотела папина левая нога. Фильченко приспичило в кругу семьи отметить десять лет брака с последней женой. – Не уверен, что дети от идеи были в восторге. – Не уверен, что вообще кто-то был в восторге, – согласился Хованский. – Взять по итогу, старик, я думаю, тоже не в восторге остался. Захлопнув папку, генерал толкнул ее в направлении Лунина, и та плавно заскользила по полированной поверхности стола. – Держи, посмотришь по дороге. Да, кроме этой семейки, в доме были еще двое. Муж с женой. Они вроде как у Фильченко уже лет пять работают, помогают по хозяйству. Живут там же, на территории, в домике для прислуги. – А что, охраны никакой не было? – удивился Илья. – Нет. Там такой поселок упакованный, периметр хорошо охраняется, так что свою охрану мало кто держит, хотя публика там солидная. В этих Журавлях половину, конечно, пересажать надо, – Хованский усмехнулся, – но другая половина за соседей заступается. Областной прокурор, кстати, тоже там ночует. В общем, Илья, надо с этим делом аккуратно разобраться, понять, кто старичка прибил. – А его прибили? – Я тебе не сказал? – спохватился Хованский. – Стукнули по затылку глобусом. Бронзовым. Так что затылок такого погружения в географию не перенес. Еще раз говорю тебе, Лунин, старичок непростой был. Губернатор мне сегодня уже два раза звонил, очень уж хочет, чтобы виновное лицо было установлено. – И понесло ответственность по всей строгости закона, – подхватил Лунин. – Молодец, соображаешь, – похвалил Дмитрий Романович. – Эта семейка без папаши ничего особенного не представляет. Так что, если хочешь, оформляй их всех подозреваемыми, закрывай в изолятор и тряси, пока не признаются. Кроме них, ну и еще прислуги, в доме никого не было. – Герметичный детектив, – поделился полученными из книг познаниями Лунин. – Герметичное должно у тебя быть расследование. – Хованский угрожающе постучал по столу указательным пальцем. – Пришел, нашел, посадил, забыл, что там был. Сергиевич очень не хочет, чтобы информация по этому делу куда-то просочилась. Репутационные, говорит, будут издержки. Так что со следственной группы, которая на вызов выезжала, я уже взял подписку о неразглашении, тебе, я думаю, достаточно устного внушения. Хованский вновь откинулся на спинку кресла и махнул рукой в сторону двери. – Все, хватит болтать. На месте разберешься, что к чему. Будут какие вопросы, звони сразу мне. И помни, Илюша, церемониться там не с кем. Главное – результат. Кивнув, Илья поднялся из-за стола и шагнул к двери. – Дмитрий Романович, можно вопрос? – обернулся он к уже закрывшему глаза и приготовившемуся впасть в дрему Хованскому. – Только коротко. – Генерал приоткрыл левый глаз, и черный зрачок впился Лунину в переносицу.