– А мне и показать-то вам нечего. – Лежащая на шезлонге женщина непринужденно потянулась, и Лунин с трудом смог отвести взгляд в сторону от ее туго обтянутой тонкой тканью груди. – Ничего, – пробормотал Илья, усаживаясь на соседний шезлонг, – я и так увидел больше, чем мог рассчитывать. – Как я понимаю, – Яна стремительно села, оказавшись с Луниным лицом к лицу, – увиденное не очень соответствует вашим ожиданиям? Убитая горем, заплаканная вдова, укутанная в черный платок. Это вас бы устроило больше? – Ну почему, – вздохнул не ожидавший такой агрессии Лунин, – мне очень нравятся открытые купальники. А что, горем вы совсем не убиты? – Ну почему, – передразнила его собеседница, – но я не хочу доставлять удовольствие своим деткам. Их, знаете ли, мои слезы очень порадуют. – Вряд ли кто-то из присутствующих в доме зовет вас мамой. – Вряд ли. – Яна кивнула и набросила на загорелые плечи полотенце. – Судя по всему, симпатии обеих сторон взаимны. – Вы почти правы. Ошибка в том, что сторон гораздо больше, и каждая из них, мягко говоря, недолюбливает все остальные. – И в чем же причина? Прежде чем ответить, Яна сняла очки, и Лунин заморгал от неожиданности. Он еще ни разу не встречал человека с настолько яркими голубыми глазами. – Это называется борьба за место под солнцем. Каждый полагает, что кому-то другому тепла достается чуть больше, чем требуется, и уж, во всяком случае, больше, чем ему самому. – А что, тепла действительно не хватало? Яна пожала плечами: – Я думаю, его просто было мало. Одинаково мало для всех. – Поэтому в конце концов кто-то обратил свой гнев именно на источник этого тепла. Я правильно понимаю? – Вот что значит разговаривать со следователем. – Яна усмехнулась и вновь улеглась на шезлонг, вытянув длинные, явно регулярно посещающие фитнес, ноги. – О чем бы ни шла беседа, а приходит она к покойнику. – Это представляется весьма логичным, – с трудом оторвавшись от созерцания лежащих перед ним ног, Лунин перевел взгляд в сторону бассейна, – с учетом того, что следователь ведет беседу с убитой горем вдовой на следующий день после убийства, да еще и рядом с домом, в котором совершено преступление. – Может быть, вы и правы. – Яна равнодушно пожала плечами. – Я правильно понимаю, что в момент совершения преступления вы были во дворе вместе со всеми? – Правильно, – коротко согласилась вдова. – Скажите, а почему вы не позвали мужа посмотреть салют? – Фейерверк? В отличие от нас от всех он не любитель шумных мероприятий, он даже музыку слушает только классическую. – Вновь скрыв глаза за стеклами темных очков, Яна еле слышно прошептала: – Слушал. – А кто первым обнаружил Игоря Владимировича после того, – заметив, как Яна нервно покусывает нижнюю губу, Лунин решил немного смягчить терминологию, – после того, как все случилось. – Все случилось, – пробормотала Фильченко, – выражение-то какое! Ведь и правда в жизни Игоря уже все случилось. Все остальное, те же похороны или это ваше дурацкое расследование, будет, даже если с его участием, но уже не в его жизни. – Почему же дурацкое? – обиделся Илья. – Нашел его Володя, – Яна проигнорировала обиду Лунина, – точнее, Володя и Наташа, они вместе зашли в кабинет Игоря. Мы все ждали, что Игорь выйдет сразу после того, как вся эта канонада утихнет, но он не появлялся, вот они и решили подняться наверх. – А они не могли, – Илья на мгновение замешкался, – вместе… – Нет, – перебила его Яна. – Вместе они не могли. Они и наверх-то пошли, будет правильнее сказать, не вместе, а одновременно. Чтобы никто случайно ближе к теплу не оказался. Да и потом, когда они еще только поднимались по лестнице, я уже зашла в гостиную. Прошла буквально секунда, а затем раздался такой истошный вопль, что я даже вначале не поняла, что это кричит Наташка. Я сразу побежала наверх, точнее, побежали мы все, в дом как раз вошли Егор и Оксана. Лестница у нас достаточно широкая, так что к двери кабинета мы подбежали почти одновременно. Наташка сидела на полу, закрыв лицо руками, и мотала головой. Туда-сюда, туда-сюда. Без остановки. Когда я зашла в кабинет, вначале увидела только Володину спину. Он сидел на корточках, замерев, словно к чему-то прислушивался, потом поднялся и сделал шаг в мою сторону. Я хотела подойти ближе, но Володя схватил меня и стал говорить, что здесь произошло убийство, что подходить ближе нельзя, что мы можем затоптать какие-то следы. Наверное, он говорил все правильно, только я никак не могла понять, почему я не могу подойти к своему мужу, которому плохо, который лежит на полу, в луже крови и ждет, когда я приду к нему и помогу, вытру эту кровь, забинтую голову, посажу в кресло. Лицо Яны, наполовину укрытое под темными стеклами, казалось по-прежнему невозмутимым, эмоции выдавал только начавший дрожать голос. – Володя схватил меня за руку, и тогда я его ударила по лицу. Не так, как обычно показывают, как бьют женщины. Кулаком. Так что вы, когда его увидите, лучше не спрашивайте, кто ему глаз подбил. – И что потом? – не захотел уходить от основной темы Лунин. – А что потом? Потом Володя назвал меня дурой, вытащил за дверь и выгнал всех остальных. Вызвали полицию, и так толпой сидели под дверью, пока полицейские не приехали. – Насколько я знаю, камеры наблюдения в доме были выключены. Скажите, Яна, – Лунин впервые назвал свою собеседницу по имени, – кто имел доступ к управлению камерами? Фильченко немного помедлила с ответом. – Знаете, сейчас мне уже кажется, что все имели. Сервер установлен на первом этаже, в гардеробе. – В гардеробе? – удивился Илья. – Мы так называем комнату для сезонной одежды. Сервер стоит в отдельном шкафу, внешне ничем не отличающемся от всех остальных. – И что, он не запирается? – Запирается, но там замок напоминает тот, что стоит у меня в шкафчике в фитнес-клубе. – И что там, плохие шкафчики? – заинтересовался Лунин, вспомнив про подаренный ему абонемент. – Обыкновенные, – пожала плечами Яна, – вот только один раз я ухитрилась потерять ключ. Пришел мастер и открыл замок обычной отверткой. Мне кажется, что с сервером примерно та же история. Ну а про то, где он находится, это и так всем известно, большого секрета не было. – Тогда еще вопрос: кто, по-вашему, из присутствующих в доме мог желать смерти вашему супругу? – Все, – коротко бросила в ответ Фильченко. – У него был очень тяжелый характер. Очень. Я сама порой горела желанием огреть его по башке чем-нибудь тяжелым, когда он начинал свои бесконечные нравоучения. – Даже так? – хмыкнул Лунин, глядя на сильные, тренированные руки лежащей на шезлонге женщины. – Даже. Но только не в тот день, не в те два дня, если быть точнее. – И чем же эти дни были уникальны? – Разве вы не понимаете? – Приподнявшись на локтях, она повернула голову так, что Илья мог любоваться сразу двумя собственными отражениями в темных стеклах ее очков. Немного подумав, Илья отрицательно покачал головой. – Это же очевидно. Приехали дети, – она саркастично усмехнулась, – все его дети. И в эти дни он из кожи вон лез, чтобы показать, как у нас с ним все замечательно и как сильно он меня любит. – А на самом деле? – На самом деле у нас все, как у любой пары, прожившей десять лет вместе. Мы знаем друг о друге гораздо больше, чем десять лет назад. Возможно, больше, чем хотелось бы. Как написано в одной умной книге: «Во многих знаниях многие печали». – И все же, если исходить из того, что преступление совершил кто-то из смотревших фейерверк, кого бы вы назвали? Можно без объяснений, наугад. Яна долго молчала. Потеряв всякую надежду получить от нее ответ, Лунин встал, намереваясь направиться к дому. – Игорь мог любого довести до белого каления, так что сцепиться с ним мог кто угодно. – Яна вновь сняла очки, и Лунину вновь представилась возможность полюбоваться необычным цветом ее глаз. – Другое дело, что настоящих ссор, так, чтобы с шумом, криками, в тот вечер и не было. Значит, кто-то вспомнил старые обиды. Самой памятливой из нас из всех всегда была Ксюша. Но я не хотела бы плодить домыслы, мне кажется, это не совсем корректно. Думаю, вы и сами можете расспросить ее об отношениях с отцом. – Я понял, – кивнул Илья, затем, немного поколебавшись, добавил: – Правда, не все. Скажите, если годовщину свадьбы вы отмечали позавчера, то почему фейерверк был на день позже? – С чего вы взяли, что фейерверк был у нас? – Яна удивленно приподняла брови. – Мы сами никогда не устраиваем. У Игоря был обостренный слух, чересчур обостренный, он даже по этому поводу консультировался с врачами, правда, безрезультатно. Любые слишком громкие звуки причиняли ему буквально физическую боль. Так что если кто-то из соседей устраивал канонаду, Игорь всегда уходил в свой кабинет, у него там хорошая звукоизоляция. – Странно, – нахмурился Лунин, – ваши работники сказали мне, что фейерверк был запланирован на десять вечера и начался точно по графику. – Так и есть, запланирован, только не нами, соседом. – Яна махнула рукой в сторону кирпичного забора. – У нас в поселке есть своя группа в вайбере. Когда кто-то устраивает шумные вечеринки, а тем более какие-то представления, принято предупреждать всех заранее. Во-первых, это вежливо, а во-вторых, вдруг кто-то захочет выйти и посмотреть. У нас здесь обычно неплохие салюты устраивают, не хуже, чем на день города. – Не сомневаюсь, – вздохнул Илья и, на всякий случай, добавил: – Вы мне очень помогли. Проходя мимо бассейна, Лунин не удержался и, наклонившись, коснулся воды рукой. Хотя день был солнечным, вода показалась ему достаточно прохладной. Сделав еще несколько шагов в сторону дома, Илья услышал у себя за спиной громкий плеск. Обернувшись, он увидел, что на шезлонге никого нет. Плывущую под водой Яну с такого расстояния ему видно не было. Конечно, можно было немного постоять и дождаться того момента, когда она вынырнет: наверняка она очень эффектно выглядела с мокрыми волосами и в мокром купальнике. Покрепче прижав к себе папку с бланками протоколов допросов, Илья зашагал по каменным плитам садовой дорожки. Глава 4, очень длинная, в которой Лунин наконец понимает, какой должна быть настоящая дружная семья Поднявшись по ступеням крыльца и потянув на себя входную дверь, Лунин нос к носу столкнулся с уже знакомым ему любителем кофе. – Очень хорошо, что вы здесь. – Илья преградил путь сержанту. – Соберите всех, кто есть в доме, в гостиной. – А… – хотел было что-то ответить полицейский.