– А я кем буду? – с обидой спросил Мишка. – В смысле? – Ты – кузиной, а я кем? (Паша рассмеялся.) Чего ты ржешь, Кисель? – Домашним любимцем будешь, – ответил Киселев. – Редкой породы. – Ах ты подлец! – вскипел Мишка. – Счет уравняли: один – один, – констатировала Юля. – Ну что, теперь разбегаемся? – Как скажешь, – кивнул Паша. Она положила руку ему на плечо, по-дружески тепло сжала. – Спасибо, хорошо поработал, – потянулась к дверце, первая выпорхнула из «Нивы» и подняла сиденье для Мишки Сомова. – Вылезай, Гном. – Пока, Чудила, – бросил Киселев. – Пока, Рыжий, – отозвался тот. – Пока, Юленька! – Пока-пока! «Нива» зарычала и рванула вниз по Алексеевской. Они вошли во двор. Мишка достал телефон и взглянул на дисплей. – Полночь, кстати. А ты мне что-то обещала. – Что? – Вспомни. Юля даже глаза закрыла: – Бог мой! Это! – Да, это, – лукаво бросил ее друг. – Тогда давай без предисловий, – предложила она. – В смысле? Юля шагнула к нему, взяла его лицо, разом вспыхнувшее, горячее, в прохладные ладони и поцеловала Мишку Сомова в губы – долго и чувственно. Как она умела. А когда отпустила его, того даже повело. Он сделал шаг назад, еще один и едва не потерял равновесие. Пьяный, и все тут! – Не упади, Гном, – сказала она. – Слышишь? – Слышу, – пролепетал он. Юля снисходительно улыбалась. – Сам домой дойдешь, не надо провожать? – Дойду. – Уверен? – Уверен, – кивнул Мишка. – Тогда до завтра, Рыжий! – Пока, Белоснежка, – глядя ей вслед, прошептал Мишка Сомов. 2 В десять утра, когда Юля завтракала овсяной кашей с изюмом и медом, по бабушкиному рецепту, зазвонил телефон. Киселев! – Алло, – сказала Юля. – Привет, Паша. Ну что, новости есть? – Есть, – энергично откликнулся тот. – Только что позвонил Каверзневу и сказал: моя кузина из Москвы, из МГУ, интересуется памятниками Поволжья. Алтарями, жрецами, богами. Хочет поговорить, мечтает! – Ну? И что он? – Сказал: приводи кузину к дому. В их двор. Где мы были вчера, – для верности уточнил Паша. – Он будет в шахматы играть со стариками. Ответит на все твои вопросы. Наши вопросы. – Отлично! – кивнула Юля. – За тобой заехать? – А ты как думаешь? – лукаво спросила Юля. – Думаю, заехать. – Молодец, догадливый. Ничего, Паша, ты еще только учишься. Не обижайся: я говорю про общение с женщинами. Все-таки я тебя знаю с семи лет, так что имею право голоса. Да? – Да, имеешь, – честно ответил он. – Жду тебя в половине двенадцатого. Успеешь? – Разумеется. Рыжий говорун тоже поедет? Юля задумалась. Пререкания по дороге? Всплески остроумия? Вспышки ревности с обеих сторон? Обиды? И потом, кем будет Мишка в этой компании? Кузеном из Петербурга? Еще одним фанатом древностей? Нет, не стоит! – Нет, Паша, поедем вдвоем, – сказала Юля. – Отлично, – сказал он. Кажется, для Паши Киселева это было огромное облегчение. Только они с Юлей Пчелкиной! И не просто так, а – кузены! Близкая, можно сказать, родня! – Жду! – сказала Юля и дала отбой. Без пяти минут двенадцать Паша и Юля вошли в обширный зеленый двор, где жил Яков Янович Каверзнев. Старые добрые девятиэтажки! Детская горка и песочница. Выкрашенные в цвета радуги скамейки. Солнечным днем тут все казалось приветливым, даже тот кустарник, где Юля этой ночью пряталась с телефоном, слушая заговорщиков. А вот коты-полуночники остались, и кто не спал, теперь подозрительно щурились на светловолосую зеленоглазую девушку с чудесным хохолком над головой. Сколько бы они могли рассказать о ней! О смелой Мата Хари с диктофоном! Как она сама кошкой кралась через палисадники! Но коты, лежа в траве по садикам, молчали. Своих не выдают. Под старыми раскидистыми карагачами стояли два стола, за ними играли в шахматы старики или просто пожилые дядьки-пенсионеры. Играли две пары – еще пятеро внимательно следили за ходом сражения. Половина шахматистов дымили сигаретами. – Вон тот, который стоит за спиной у старика в зеленой рубахе, – сказал Паша. – Я его узнала, – кивнула Юля. – Даже днем – мрачный тип. Он и сейчас курит. Они остановились шагах в пяти, и Паша окликнул педагога: – Яков Янович! (Тот отвлекся.) Киселев помахал рукой: – Здрасьте! – А, Паша!.. Я, господа-товарищи, отойду, – сказал пожилой человек своим. – Мне с молодежью потолковать надо. – Давай, Яныч, поговори, – бросил один из наблюдателей. – Просвети ее, молодежь-то. А то она бестолковая нынче! Безыдейная. Юля презрительно покачала головой. Старичье! Каверзнев, крупный, несмотря на возраст, излучающий силу, отошел от своих, пожал руку Паше, сказал: – Здравствуйте, девушка. Это вы та самая студентка, кузина, будущий историк из Москвы? – Я та самая, – кивнула Юля. – Очень рада с вами познакомиться. – Вон пустая лавка, – Каверзнев кивнул в сторону, – там и сядем. Только я курить буду – готовьтесь. По дороге пожилой краевед выбросил в урну окурок. Опустившись в центре лавки, он закурил другую сигарету. Морщась, Паша сел справа от учителя, Юля приземлилась слева. – Итак, что вас интересует, девушка? – затягиваясь, спросил Каверзнев. – Поволжье – большое. Это целый мир в рамках России. Великий край. Как Урал или Сибирь. Потому что бассейны Оки и Камы, впадающих в Волгу, – это тоже часть Поволжья. Самостоятельная цивилизация! – Как поэтично вы рассказываете! – вздохнула Юля. Умела она подлизываться, когда ей это было нужно! – Говорю как есть, девушка, – было видно, что мощному старику приятна ее реплика. – Тут процветали города булгар, жили славяне и тюрки, а если заглянуть глубже, в конец первого тысячелетия до новой эры, тут обитали скифы и сарматы. На этом многие недальновидные историки и останавливаются. Потому что у них не хватает ни ума, ни знаний, ни фантазии, ни желания, что очень важно, заглянуть дальше.