– Я за тебя переживал, Белоснежка. – Да я чуть не померла от страха, когда в тебя врезалась! Я же думала, что меня обошли сзади! Этот внучок, сектант! Ты же у меня год жизни отнял! Я нервных клеток потеряла, знаешь, сколько? – Сколько? – Много, Гном, много! – Ну, прости, прости, говорю, переживал ведь! – Переживал! – Услышала что-нибудь? Ее тон тотчас переменился: – Такое услышала! Они жертву готовят! Какую-то «самочку»! – Какую самочку? – Откуда я знаю? Я вначале подумала, что ребенка! – Она остановилась как вкопанная. – А может, они именно так ребенка и называют? – Да ладно тебе… – Я все записала ни диктофон! Пошли! Они повернулись и тут же врезались в человека – тот как раз шагнул к ним из кустов. – Ай! – теперь уже громко вскрикнула Юля и одновременно с ней Мишка Сомов изрек красноречивое «Ё»! Перед ними стоял опешивший Паша. Юля приложила руку ко лбу. – Вы хотите из меня дуру сделать или только заику? – Да я беспокоился за тебя… за вас… Атаманша кивнула: – Я поняла: вы сговорились. Это шутка такая. Это должно быть очень весело, да? – Напугал девушку, – с укором кивнул Сомов. – Я беспокоился, – повторил Паша. – Паша, – выдохнула Юля. Она даже головой покачала: – Паша… – Что? Где-то рядом зашипели друг на друга два кота. «Мя-я-я-яу-у-у!» – понеслось грозное по округе. Это разрядило обстановку. – Благими делами, Паша, дорога в ад вымощена, – многозначительно сказала Юля. – Больше никогда не подкрадывайтесь ко мне сзади и не бросайтесь на меня из-за кустов. Это касается вас обоих, – добавил она. – А теперь идемте в машину. Новостей – куча. И от каждой дрожь берет. Они выбрались из садика, быстро дошли до машины. – Едем отсюда, – сказала Юля. – Отвезешь нас с Мишкой домой. Там и поговорим. Паша развернулся в тупике, помял газон, но все-таки сумел вырулить и, поддав газу, вырвался из недоброго места. Через пятнадцать минут Паша припарковал «Ниву» напротив Юлиного дома, и они нырнули во двор. Беседка была пуста и дожидалась их. Тут Юля и включила камеру. Ребята услышали: «Вы уже выбрали агнца? Жертву?» – «Разумеется». – «Сколько ей?» – «Два месяца. Глазки печальные!» – Кошмар, – пробормотал Мишка. – Слушай дальше! – сказала Юля. «У них у всех печальные глазки». – «Даже резать жалко». – «Ничего, сумеете. Не перепутали?» – «Разобрались…» – «И помни, все это надо делать на плоском камне. Это – алтарь. Как это делали тысячи лет назад. Я тебе все показывал…» – А голос-то знакомый, – вдруг сказал Паша. – Того, второго, кто постарше. – Ты это серьезно? – спросила Юля. – Еще как серьезно. – Вот он, – Юля показала ему запись на камере, – только пока лица не видно… – Ну ты – Мата Хари, – глядя на эпизод, покачал головой Мишка Сомов. – Да, я такая. – Подождите-ка, – пробормотал Паша. Кажется, он что-то разглядел. – Сейчас проедет машина, – сказала Юля, – будет свет фар, и он повернется. Так и случилось – куривший повернулся на камеру… – Он! – воскликнул Паша. – Кто он? – потребовала ответа Юля. – Каверзнев Яков Янович, – кивнул Паша, – старший педагог. Этнолог, этнограф, самый крутой знаток поволжских древностей доисторического периода. Персона нон грата. Изгой! – Почему изгой? – спросил Мишка. Киселев усмехнулся: – Потому что круче всех других, если честно. Никто не хочет смотреть на историю нашего края, которая была тысячи лет назад, никому не интересно. А то, что Поволжье и наша Лука – благословенное место, что тут жили племена испокон веку, это же ясно. Он весь край обошел, столько отыскал святилищ еще ведического периода! Написал диссертацию – его опрокинули. Написал еще одну – и вновь киданули. Он плюнул, но преподавать остался. Поэтому только старший педагог. – Ты сказал, что узнал его дом и даже подъезд? – спросила Юля. – Я у него был дома пару раз. Он мне преподавал. Я у него был отличником. – Любимчиком, небось, был? – спросил Мишка. – Был, – с достоинством кивнул Паша. – Кто бы сомневался? Чудак чудака видит издалека! – Этот Каверзнев говорит своему внуку про завтра. Что у них там случится нечто. У какого-то камня. И что это будет не для глаз дедушки. Так что это может быть, Паша? Ты у нас этнограф – тебе и карты в руки. И что это за алтарь? Где этот камень? Как нам его найти? – Я знаю, – кивнул Паша. – Знаешь? – переспросила Юля. – Знаю, как нам узнать, – уточнил он. – Я ему позвоню и спрошу о чем-нибудь. Вопрос подготовлю за ночь. И посложнее. Он будет рад мне помочь. Завтра и позвоню. – Отличная идея, – согласилась Юля, – только внесем коррективы. Скажешь, что к тебе приехала двоюродная сестра из Москвы, ученица исторического факультете МГУ. – Троюродная, – поправил Мишка. – Что? – нахмурилась Юля. – Троюродная, говорю, сестра. – Почему? – На двоюродную ты не тянешь. Для двоюродной ты пострашнее должна быть раз этак в десять. – Ну, Рыжий, ты и скотина, – покачал головой Паша. – Да почему сразу скотина? – возмутился Мишка. – Я только о реализме беспокоюсь! Что, все актеры, которым предлагают сыграть Кощея Бессмертного, обижаются на режиссеров? Да они рады до смерти! – Вот я и говорю: говнюк ты, – кивком подтвердил Паша. – Да ладно, Кисель, успокойся, – Мишка с явной досадой покачал головой: – Не могу с дилетантами работать! Юлия Николаевна! Скажите веское слово! Все они обидчивые, с претензией! Тоска зеленая! – Успокойтесь оба, мальчики, – попросила Юля. – Я продолжаю: мы подойдем к нему вместе; ты, Паша, скажешь, что твоя кузина из Москвы пишет работу о древних памятниках Поволжья. О культовых памятниках! Об алтарях, о жрецах, о богах! О том, какие жертвы им приносились. И что лучшего консультанта, чем он, Каверзнев Яков Янович, ей не найти во всем вашем крае. Вот так мы построим этот разговор. – Супер, – согласился Киселев. – Лучше и не придумаешь.