— Сраный придурок, — резюмировала Линда, срываясь с места. Ханне не удержалась от улыбки, услышав этот комментарий. — Не забывай, что он тоже жертва. Кто знает, как сложилась бы жизнь Бьёрна, если бы Бритт-Мари не исчезла. Может быть, они примирились бы, завели ещё детей. Зажили бы обычной жизнью среднестатистической семьи Свенссон. Он же не просто так пьёт и днями напролёт смотрит эти скачки. — Всё это не отменяет того, что он сраный придурок. — Мне кажется, нужно нанести визит этой самой Май, — проговорила Ханне задумчиво. Если она помогала им вести хозяйство перед тем, как пропала Бритт-Мари, вполне возможно, что ей что-то известно. Возможно, Бритт-Мари чем-то с ней делилась. Они договорились поискать координаты Май Удин, когда вернутся в контору. Однако едва они успели проехать половину пути к деловому центру, как внезапно ожила полицейская рация, и Линда приняла сообщение. Ещё одна женщина была найдена убитой в Эстертуне. 29 Когда они добрались до дома номер 14 по Берлингатан, уже стемнело, и над Эстертуной начался снегопад. Крупные, пушистые хлопья падали с чёрного неба и красиво ложились на деревья и кусты в парке. Как и в остальных случаях, местом преступления стала съемная квартира в одном из домов вблизи парка. Возле дома стояли две полицейские машины. Они были так заляпаны грязью и слякотью, что едва можно было различить жёлтые и голубые полосы. Коллеги, которые уже успели натянуть заградительные ленты, приветствовали Роббана, Линду и Ханне у ворот. — Второй этаж, — хрипло произнёс юный паренёк-полицейский. Вид у парня был задёрганный: от Ханне не укрылись ни его блуждающий взгляд, ни блестевшие на лбу, несмотря на мороз, капельки пота, похожие на крошечные бисеринки. Линда поймала её взгляд: все прочие жертвы в Эстертуне были найдены на третьих этажах. Таким образом, жилище новой жертвы не располагалось непосредственно под крышей, что само по себе не могло означать ошибочность выдвинутой Бритт-Мари в семидесятые годы гипотезы о проникновении убийцы через крышу, однако разрывало привычный шаблон. У двери в квартиру стояли ещё двое полицейских в форме. Один из них представился как Брур Андерссон, дежурный офицер. — Тревогу забила сестра убитой. Жертва пригласила сестру к себе на обед. Никто не открыл дверь в назначенный час, а из квартиры был слышен детский плач. Тогда она решила позвонить в службу спасения. Он сделал глубокий вдох и продолжил рапортовать: — Мы выломали дверь и обнаружили тело. Из квартиры вышел криминалист, одетый в белый комбинезон, с медицинской маской на лице. — Мы уже можем войти? — спросил Роббан. Человек в комбинезоне кивнул. — Мы почти закончили. Только не сходите с плиток. И ничего не трогайте. Они надели бахилы и двинулись внутрь, в тесную прихожую. Прозрачные пластиковые плитки были уложены на полу через равные промежутки, формируя узкую тропу, которая вела в гостиную. Ханне шла вслед за Линдой и Роббаном. На полу всюду стояли маленькие таблички с номерами, обозначавшие различные предметы — кучу одежды, белые трусы, на вид сильно поношенные, или, возможно, грубо разорванные, и большое пятно крови возле кровати. Здесь и там по полу были разбросаны игрушки: кубики, грызунки, плюшевые звери. В гостиной горели все лампы, а шторы были задёрнуты. Роббан присел на корточки перед телом, которое Ханне разглядела из-за спины Линды. — Это он, — сказал Роббан, и сердце Ханне бешено забилось в груди. Линда тоже присела, но Ханне так и осталась стоять, не в силах оторвать взгляда от женского тела на полу. Впервые она видела настоящий труп, и тело Ханне изо всех сил сопротивлялось этому зрелищу. Тело желало повернуть обратно, в тесную прихожую, выбежать наружу, в снегопад, и никогда не возвращаться сюда. Но Ханне усилием воли заставляла себя не двигаться с места. Она делала глубокий вдох и считала до трёх, прежде чем выдохнуть. Раз, два, три, вдох. Раз, два, три, выдох. У обнажённой женщины были длинные каштановые волосы. Её лицо было всё в крови и так сильно разбито, что различить его черты было невозможно. Изо рта у неё торчала металлическая ручка — может быть, какая-то кухонная утварь, может быть, принадлежность для уборки, сейчас сложно было сказать. Рукоятка швабры была засунута в её влагалище. Длинный черенок со следами крови покоился на полу между её ног, а ветошь приходилась как раз между стопами. Раз, два, три, вдох. Линда и Роббан о чём-то говорили, но Ханне не слышала их. От шока она перестала воспринимать речь. Словно они разговаривали на иностранном языке: слова разваливались на куски и превращались в странные гортанные звуки, никак не связанные между собой. Роббан указал на руки женщины, и Ханне увидела. Ладони были намертво прибиты к паркетному полу большими гвоздями. Линда поднялась на ноги, обернулась назад и взяла Ханне под руку. — Как ты? Ханне молча смотрела на неё, не в силах вымолвить и слова. — Имей в виду, здесь нельзя падать в обморок или блевать. Просто чтоб ты знала. Ханне кивнула, отводя взгляд. — Я выйду ненадолго, — выдавила она из себя. Снегопад всё не прекращался, а Ханне долго стояла на улице, глядя на Берлинпаркен. Затем взгляд её заскользил по контуру многоуровневого гаража, по одетым в форму полицейским — они пили кофе, термос с которым принесли из машины, возле заградительной ленты. Ханне подняла лицо вверх, закрыла глаза и полной грудью вдохнула зимнее небо. Через некоторое время один из полицейских подошёл к ней и поинтересовался, не желает ли она выпить кофе или, быть может, закурить. Ханне поблагодарила и честно ответила, что не хочет. Она не курила, а пить что-либо в данный момент опасалась, потому что чувствовала, что её вот-вот может стошнить. Криминалисты-техники вынесли свои укладки с оборудованием и загрузились в белый фургон, припаркованный немного поодаль. Прежде чем исчезнуть, они кивком попрощались, и Ханне кивнула им в ответ. Она попыталась изобразить на лице ещё и улыбку, но это ей не удалось. Через мгновение из подъезда показались Роббан с Линдой. Роббан поспешил к Ханне и покровительственно положил руку ей на плечо. — Ты как? — Ничего страшного, всё нормально. Он осторожно погладил Ханне по спине. — Я не подумал. Наверное, тебе стоило подождать снаружи. Прости. — Нет. Я… Хорошо, что мне выпала возможность осмотреть место преступления. — Могу я поехать обратно вместе с вами? — спросил Роббан, и полез в машину, не дожидаясь ответа. — Конечно, — сказала Линда, но к тому моменту Роббан уже захлопнул дверь. — Анна Хёёг, — объявил он, когда все устроились в машине. Двадцать один год, мать-одиночка, имеет дочь пятнадцати месяцев от роду. Её сестра сказала коллегам, которые проводили опрос, что Анна не была знакома с другой убитой. — Она жила не на верхнем этаже, в отличие от остальных, — вставила Ханне. — Мне кажется, нужно оставить гипотезу о том, что преступник забирался через крышу, — заявила Линда, заводя мотор. Ожило радио, и музыка хлынула в сырое пространство салона, где стоял густой дух сырных чипсов. Ханне наблюдала за тем, как Берлинпаркен, удаляясь, тает во тьме. Она ещё могла различить силуэт качелей и контур покрытой снегом статуи, мелькнувшие среди деревьев, когда Линда повернула к центру. И в это мгновение Ханне вдруг вспомнила свою идею, ту самую, которую прошлым вечером решила записать. Ту самую, которую так боялась забыть, что среди ночи поднялась с кровати и отправилась на поиски блокнота. — Детская площадка, — произнесла она. Роббану потребовалась пара секунд, чтобы отреагировать. — Да? — отозвался он, убавляя громкость радио. — Что если он высматривал их на детской площадке? Они ведь все жили поблизости от парка, и у всех были маленькие дети. Само собой, они ходили гулять на детскую площадку. Ему вообще не нужно было напрягаться, чтобы узнать, где они живут. Он мог просто сидеть на лавочке и наблюдать, в какой подъезд они зайдут.