— Мне повезло, — сказала она, когда Линда похвалила квартиру. — Здесь совсем рядом Южная больница, а я там работаю. И есть отдельная комната для Карины — на то время, что она живет у меня. Но почему вы хотите поговорить со мной об Эстертуне, я ведь уехала оттуда почти десять лет назад? Линда рассказала ей о Болотном Убийце и Бритт-Мари. — Я видела заголовки, — кивнула Гунилла. — И помню её, эту Бритт-Мари, только я не знала, что она пропала. — Тогда этого никто не понял, — сказала Линда. — Можешь рассказать, при каких обстоятельствах вы познакомились? Гунилла изогнула бровь. — Она позвонила мне как-то вечером и попросила разрешения прийти. Объяснила, что расследует убийство. А потом… Да, она интересовалась, не видела ли я кого-то подозрительного в округе. Или на крыше. Простите, но мне показалось, что это звучит смехотворно. Почему и каким образом я должна была увидеть кого-то на крыше? — Так ты видела что-нибудь подозрительное? — Нет. Но она оставила мне свой номер и просила звонить, если я что-то замечу. А ещё она велела мне держать балконную дверь запертой. Потом прошла неделя или две, я точно уже не помню. Однажды вечером я заметила, что в парке уже долго стоит какой-то человек и пялится в мои окна. Тогда я ей и позвонила. — Как он выглядел? — спросила Линда. — Боже мой, я уже совсем не помню. И мгновением позже: — Вы же не думаете, что это был он? Болотный Убийца? — Можешь припомнить точно, какое было число? — вместо ответа задала Линда ещё один вопрос. Гунилла покачала головой. — К сожалению, нет. Но в тот вечер она обещала зайти ко мне, если успеет, а больше я о ней ничего не слышала. И никогда больше не видела того человека в парке. 33 Когда на следующий вечер Ханне оказалась в квартире возле Берлинпаркен, где разместилась наружка, тьма уже окутала Эстертуну своим мягким хлопковым покрывалом. Когда Ханне позвонила в дверь квартиры на первом этаже, её открыл Лео, кивнул и отступил в сторону, пропуская Ханне внутрь. — Ты же воспользовалась задним ходом? — поинтересовался он. — Да, можешь быть спокоен. Меня никто не видел. Сотрудник службы наружного наблюдения вышел в прихожую и поздоровался. Он выглядел молодо — гораздо моложе и Ханне, и Линды. Его рукопожатие оказалось влажным, а улыбка была немного нервной. Ханне бросила взгляд в гостиную. Там было темно, и обставлена комната была так скудно, что казалось, в ней никто не живёт — что, в общем-то, было правдой. У стены стоял потёртый диван, а на полу лежал одинокий коврик. Штатив с камерой стоял у окна, а возле него примостился стул с подушкой на сиденье. На полу рядом лежали бинокль и блокнот. Ханне направилась прямо к окну и с опаской поглядела сквозь тонкий тюль. По другую сторону стекла раскинулся Берлинпаркен, погружённый в темноту. Свет одинокого фонаря, стоявшего посреди детской площадки, выхватывал из темноты силуэты детей, которые качались на качелях, и их мам, стоявших неподалёку с колясками. В центре группы женщин стояла Линда, напялившая на себя стёганые штаны и пуховик, в которых была похожа на человечка из рекламы шин «Мишлен». Она над чем-то смеялась, привычным движением катая коляску туда-сюда. — Осталось десять минут, — сказал Лео. — Заметили что-нибудь интересное? — спросила его Ханне. Тот покачал головой. — Народ, конечно, ходит, но мы ни разу не видели в парке какого-нибудь одинокого мужчины. Минуты убегали. Дети продолжали возиться в снегу, а Линда принялась прощаться с другими мамашами. Она помахала им рукой и направилась к дому, толкая коляску перед собой. Колёса прокручивались в снежном месиве, и Линде приходилось поднимать переднюю часть коляски, чтобы перенести вес на задние колеса и миновать снежный затор. — Подождите, — воскликнула Ханне, указывая на тёмный силуэт поодаль. Одинокий человек стоял вплотную к фонарю, и смотрел на парк. Он был высокого роста, худой, а его голову скрывала шляпа. Лео и паренёк из наружки подошли к окну и прижались к стеклу, чтобы лучше разглядеть незнакомца. Ханне подняла с пола бинокль и осторожно сдвинула тонкую гардину в сторону. — Это Фагерберг, — произнесла она. — Тот полицейский, что вёл расследование в семидесятых. — Какого чёрта… Лео осёкся, но продолжил: — Что ему здесь понадобилось? Ханне пожала плечами и отложила бинокль. Пару минут спустя открылась входная дверь и в прихожей зажёгся свет. Линдины тёплые штаны зашуршали, когда она, держа в объятиях охапку одеял, направилась в гостиную. — Привет, что ли! — обрадовалась Линда, увидев Ханне, и тут же заключила её в долгое крепкое объятие, пахнувшее снежной свежестью. Потом Линда бросила охапку одеял на старый диван. — Осторожнее с ребёнком, — пожурила её Ханне, и Линда громко захохотала. — Как его зовут? — покосившись на свёрток одеял, спросил парнишка из наружки. — Его зовут Лео, у него только что прорезались первые зубки, и теперь во время кормления он кусает меня за сосок, — отрекомендовала Линда «малыша». — Очень забавно, — проговорил Лео, покраснев до ушей, но парнишка едва не сложился вдвое от хохота. — Ну а ты кто? — спросила Ханне, кивая в сторону Линды. — Для мамаш в парке, конечно. Линда улыбнулась. — Линда Свенссон. Двадцать семь. Только что развелась. Безработная, но весёлая. — А что ты будешь делать, если кто-то из них заявится к тебе в гости? — У меня ведь есть неофициальная подработка, в одном ресторанчике в городе. Так что меня нечасто можно застать дома. — Ты просто что-то с чем-то, — скептически покачал головой Лео. — Было сегодня что-нибудь интересное? — Неа, — откликнулась Линда. — В выходные поглядим. Тогда я смогу одолжить Теодора у сеструхи. При большом скоплении людей я опасаюсь пользоваться одеялами, всегда найдётся какой-нибудь любопытный придурок. — Так Роббан всё же пошёл на то, чтобы посадить в коляску настоящего ребёнка? — спросила Ханне. Линда переглянулась с Лео. — Только в исключительных случаях, — пояснил тот. — И ей нельзя брать ребёнка сюда, в дом. Мы забираем и отдаём Теодора на подземной парковке под универмагом «Консум», под охраной двоих сотрудников наружки. Он сделал небольшую паузу, а потом продолжил. — Вся эта операция требует слишком больших кадровых ресурсов. Не знаю, как долго они нам ещё позволят это продолжать. «Они» — это было, вероятно, руководство службы наружного наблюдения. Установить подобное наблюдение за местностью было накладно как в финансовом плане, так и в стратегическом: ресурсы, брошенные на наблюдение за парком, могли потребоваться в других местах. Но сейчас, когда расследование продвигалось вперёд примерно с той же скоростью, с какой Линда с пустой коляской форсировала сугробы, всем было совершенно ясно, что это могла быть их последняя соломинка. — Ты на машине? — спросила Линда, обернувшись к Ханне. Та покачала головой. — Меня подбросил Уве. — Поехали со мной, — предложила Линда. — Я еду в город. Линда в несколько слоёв намотала на голову толстый шарф, на случай, если столкнётся с кем-то из знакомых мамочек. Потом они распрощались с коллегами, вышли из квартиры и скрылись через задний ход. На улицах вокруг было темно и тихо. Пока они шли к машине, снег скрипел и потрескивал у них под ногами. — Знаешь, они чертовски напуганы, — произнесла Линда. — Кто?