Он громко всхлипнул. — Простите, — продолжал Бьёрн. — Прошло много лет, но я всегда думал, что она просто сбежала. И ещё эта открытка с Мадейры. Я уже не вспомню, когда получил её, но в восьмидесятых я отдал её вашим коллегам из полиции. Она была без подписи, но Бритт-Мари всегда говорила, что мечтает там побывать, вот я и подумал… — Что открытка от неё? — закончила за него Малин, и Манфред бросил на неё неодобрительный взгляд. — Именно. — Но если открытку послала не она, кто мог это сделать? — спросил Манфред. Бьёрн покачал головой. — Чёрт его знает. Может, это чья-то жестокая шутка. — Кому было известно о том, что Бритт-Мари мечтала там побывать? — спросила Малин. — Всем, кто имел уши, — грустно улыбнулся Бьёрн. — Она постоянно об этом твердила. Морщинистое лицо Бьёрна сморщилось ещё сильнее. — Как же она оказалась под фундаментом? — спросил он. — Она что, свалилась в котлован? Там было опасно ходить, я говорил об этом ещё тогда, в семидесятых, когда строили тот гараж. Представьте только, если бы какой-нибудь ребёнок с детской площадки перелез через забор и свалился вниз? — Мы не думаем, что она упала в котлован, — покачал головой Манфред. — Мы считаем, что Бритт-Мари была убита, а затем её тело было спрятано там. Но нужно дождаться официального заключения судебного эксперта. Если она вообще сможет прийти к какому-то выводу. Прошло много лет, я не уверен даже, что удастся точно определить причину смерти. — Простите, — прервал его Бьёрн. — Но всё это немного неожиданно. Мне нужно выпить. Он вылез из инвалидного кресла и заковылял в кухню. Распахнулась дверца холодильника и задребезжала посуда. — Я полагаю, вы на службе? — прокричал Бьёрн. Малин наскоро переглянулась с Манфредом и закатила глаза. — Да, — подтвердила она. — Благодарю, но мы лучше воздержимся. Бьёрн снова появился в гостиной, неся в руках стакан с бесцветной жидкостью, и плюхнулся в своё кресло. — Будь я проклят, — пробормотал он и почесал макушку. Потом Бьёрн замолчал, переведя взгляд на своё окно. Там, на подоконнике, рядом с пустой жестянкой из-под пива собирал пыль горшок с давным-давно увядшим растением. — Известно ли вам, кто мог желать Бритт-Мари зла? — осторожно начала Малин. Бьёрн медленно покачал головой. — Бритт-Мари была… Она… Она всем нравилась. Кроме, может быть, своего шефа. Не помню его имени. — Фагерберг? — спросил Манфред. Бьёрн кивнул, дрожащей рукой поднося ко рту стакан. Немного жидкости выплеснулось, но вместо того чтобы вытереть её, Бьёрн поднес руку ко рту и жадно всосал пролитые капли. — Верно, — сказал он наконец. — Она звала его Каменнолицым. Этот её начальничек был редкостный говнюк. — Вам известно, что в середине семидесятых Бритт-Мари участвовала в расследовании убийства и нападения в Эстертуне? — спросил Манфред. — Конечно. Она говорила об этом. Тогда впервые ей было позволено заняться чем-то помимо перекладывания бумажек. Манфред подался вперёд. — Она смогла что-то обнаружить до своего исчезновения? — Например? — У неё были какие-либо подозрения или соображения относительно личности преступника? Бьёрн опустошил стакан, фыркнул и со стуком опустил его на журнальный столик. — Нет. К несчастью. У нас были разногласия с Бритт-Мари прямо перед тем, как она исчезла. Проблемы в браке. По большей части я тогда думал об этом. Манфред порылся в кармане пиджака и извлек два пластиковых пакетика. — Мы нашли её обручальное кольцо. Бьёрн кивнул и заморгал. В глазах его снова заблестели слёзы, и он покосился на пустой стакан, словно размышляя, не стоило ли подкрепить себя дополнительной порцией алкоголя. — Мы также обнаружили другое кольцо, которое она носила на шее, — продолжал Манфред. — На нем есть гравировка: «Аксель, 1939». — Это помолвочное кольцо её биологической матери. Её звали Элси Свеннс. Да, Бритт-Мари удочерили. Она всё время носила это кольцо на цепочке вокруг шеи. Манфред кивнул. — Та самая Элси Свеннс, которая в 1944 году обнаружила убитую женщину? — Ага. И сама головы не сносила. Тот парень столкнул её с лестницы, или что-то типа того. Бритт-Мари всегда была под впечатлением от этой истории. Бьёрн почесал у себя в бороде и заговорил дальше: — Она даже написала рассказ про свою мамашу. — У вас сохранились эти записи? Бьёрн покачал головой. — Нет, у меня вообще не осталось вещей Бритт-Мари. Анетта сошла бы с ума, если б узнала, что я храню их. Но возможно, что-то осталось у Эрика, моего сына. — Кстати о вещах Бритт-Мари, — вмешалась Малин. У нас тоже есть коробка с некоторыми бумагами. Но Бьёрн снова покачал головой. — На кой они мне? Отдайте лучше Эрику. — Вы не хотите передать их ему лично? — сделала Малин ещё попытку. Бьёрн немного пожевал обветренными губами, словно пребывал в сомнениях, но затем прокашлялся и произнёс: — Я много лет не виделся с Эриком. Лучше будет, чтобы вы отдали ему эти вещи. 41 — Бедняга, — пробормотал Манфред, сидя за рулём по дороге обратно в Стокгольм. Малин не ответила. Как и все полицейские, она повидала много зла. Разумеется, Бьёрн был фигурой трагической. Но он не был более несчастен, чем множество других людей, с которыми Малин сталкивалась по работе. У него, по крайней мере, было жильё, и у него были родные, даже несмотря на то, что он принял решение не поддерживать с ними связь. Малин снова подумала о своей маме, и в груди у неё засвербило. А потом Малин вдруг озарило — ведь Бритт-Мари была совсем как она! Она не росла вместе со своими биологическими родителями. Манфред выехал на шоссе и утопил педаль газа до предела. Малин прижало к прохладной коже сиденья. — Я был не совсем искренен, когда сказал, что установить причину смерти вряд ли удастся, — заметил он. Малин взглянула на шефа. — И что это значит? Манфред кивнул и перестроился в левый ряд, чтобы обогнать фуру. — Я вчера общался с судебным медиком. Отчёт ещё не готов, однако на костях черепа она обнаружила переломы, которые свидетельствуют о тупых травмах головы. Она считает, преступник много раз ударил Бритт-Мари головой о какую-то твёрдую поверхность… — Именно так Болотный Убийца поступал с прочими своими жертвами, — вклинилась Малин. — Кончай с этим. — Прости. Но ты так медленно говоришь.