Фраза насчёт «руководить» сразу напомнила о бригаде синтетических киллеров, которой я действительно немного покомандовал в прошлый раз. Тогда я вроде бы справился, хотя и не скажу, что мне это сильно понравилось. Но, судя по только что прозвучавшему единственному числу, на сей раз это точно будут не «четыре брата-акробата». Ну а насчёт 1960-х она, в общем, права. Можно считать, что я это время более-менее изучил. Поскольку оно интересно (по крайней мере, лично мне) во всех отношениях. Тогда люди ещё не утратили смекалку и фантазию, и какую область ни возьми, музыку, моду, кино, литературу, науку, автомобили, самолёты, космические полёты, политику и прочее – везде всё выглядело свежо, оригинально и где-то даже красиво. И опять-таки один раз я действительно уже побывал там, хоть это и был не наш, «базовый», 1962 год, а некий альтернативный, но, как говорится, не суть… – Допустим, – согласился я. – Но позвольте уточнить, а кто вообще такой этот ваш, пущенный по горячим следам, «если можно так выразиться, человек»? Делайте со мной что хотите, но в этой формулировке я изначально чую некий подвох! – Ну да, это, скажем так, не совсем человек. И, вообще-то, ты её знаешь. Это та самая Катарина с личным номером 1313, она же Графиня, с которой ты как-то, в 1944-м, немного попутешествовал по Европе и южнее… При этой фразе я даже инстинктивно дёрнулся (ну не смог ничего с собой поделать), словно отгоняя нечистого… – Лядь, да что же это? – вполне искренне изрёк я вслед за этим. – Она? Опять? На хрена?! – А что такого? – изобразила удивление Блондинка. – Нормальная бионическая м-мм… б-бб… ж-жж… ну то есть… штукенция, убойная и универсальная. До очередного пресловутого «цикла обновления с сопутствующим перерождением» ей ещё лет тридцать пять или около того. Так что она молода, свежа и готова на всё. – Ну да. И на кой буй вам-то такая «радость»? Тем более что это же вроде бы «уникальный, штучный товар», в чём вы меня сами тогда убеждали путём обмана и шантажа. Прямо-таки плешь проели на эту тему. И я, толком не зная, с чем я имел дело и зачем всё это было нужно, обеспечил её доставку, и что же я вижу в итоге, спустя какое-то время? Всего лишь то, как вы столь нерационально используете этот самый «штучный товар»? – Почему это «нерационально»? Хотя да, ты же не в курсе, что её оставили в нашем полном распоряжении. Поскольку за время пребывания в прошлом она набрала огромный массив совершенно уникальной информации, да и про сам процесс хронопереброски благодаря некоторым её исключительным способностям мы тоже узнали много нового и интересного. Ты-то чего занервничал? Ведь у тебя с ней вроде всё вполне нормально прошло… Похоже, в данном случае слова типа «она» и «её» употреблялись моей собеседницей только постольку, поскольку слово «штукенция» – женского рода. Тут куда правильнее было бы говорить «оно»… – Ага, может, оно и так. Я, конечно, не знаю, сняться ли андроидам электрические овцы, но только подсознательно я её всё равно боюсь, поскольку видел, на что эта мадам способна. Это же не какая-нибудь нормальная «железка по имени Анна Николаевна», действующая по пресловутым, азимовским законам роботехники. Она в критической ситуации будет спасать себя, а не меня! – А здесь-то какая твоя печаль? Не вижу в этом особых противоречий – она для нас действительно важнее, поскольку почти непрерывно собирает информацию. А для тебя гибель на задании означает всего лишь возвращение в исходную точку, без малейших последствий?!! – Тоже верно. И чего я это, в самом деле? – изобразил я раскаяние, переходящее в непонимание. – Вот-вот. И вообще, зря ты так. Поверь, вне перезагрузочного состояния это нечто. Ну-ну. «Это» – тоже правильное словечко в данном случае. Насмотрелся я уже на это «нечто». Однако развивать данную тему дальше я пока не стал. – И куда конкретно идти? – спросил я вместо этого. – А в октябрь 1962-го. – Никак Карибский кризис? – Да. – Почему? – Потому что эти недалёкие уроды сочли, что не будет лучшей возможности разрушить «весь мир насилья до основания». – А это затем? Хотя, по идее, тут я действительно с вами согласен. Они правы, в истории планеты было чертовски мало столь острых моментов, когда ядерные арсеналы находились в полной боевой готовности и требовали лишь одного – нажатия пресловутой «красной кнопочки». И наши ракеты на Кубе на расстоянии «прямой наводки» от Штатов стояли только тогда, единственный в истории раз. А учитывая, что в 1960-е так называемая «защита от дурака» ещё не была доведена до совершенства, любой случайный пуск или выстрел мог легко стать тем самым камушком, который вызывает сметающую всё на своём пути лавину. И у них, судя по всему, есть из чего выбирать. То есть для начала они вызывают ядерную войну? И где именно они планируют это сделать? – Естественно, в Европе. – Ну да, удобно и логично. Сплошные набитые тактической авиацией с подвешенными «спецбоеприпасами» аэродромы, ракетные пусковые позиции плюс атомная артиллерия, ядерные фугасы и прочее. А как именно они начнут? Гроссмейстеры будут играть е2– е4, или придумают что-то посложнее? – Да если бы знать… Они знают вполне достаточно о потенциале тогдашних ядерных силах обоих сторон, и рабочих вариантов у них должны быть разработаны десятки. Но, по идее, твоя напарница уже должна отследить направление, куда они направят свои усилия в первую очередь. – Боюсь спросить, а сколько их всего? – Пятеро. Трое мужчин и две женщины. Изначально было десять. Троих сумели взять живыми, один был убит при аресте и ещё один погиб при переброске. Одновременно с этими словами в воздухе передо мной последовательно возникли пять качественных, трёхмерных портретов. Ну то есть как портретов – одна за другой передо мной возникали головы «целей», а также их фигуры в полный рост. От последних, по-моему, было особенно мало толку, тем более что самые интересные места (первичные половые признаки то есть) на них «политкорректно» затушевали, от чего ростовые изображения выглядели обряженными во что-то типа облегающих тренировочных костюмов – по этим изображениям можно было судить разве что о их комплекции и росте, а удовольствия от просмотра никакого. А в целом сам процесс отдалённо напоминал некую сцену в стиле «Звёздных войн» – тишина, полутьма и один или несколько странно одетых персонажей как бараны на новые ворота таращатся на нечто светящееся, сгущающееся прямо перед ними. Только я не был вождём повстанцев из Далёкой Галактики, да и рассматривал я не голографические схемы шаровидной Звезды Смерти, а всего лишь видел личности тех, кому очень скоро предстояло стать обыкновенными покойниками. Что тут сказать – одного взгляда на эти потенциальные мишени мне было достаточно для чёткого понимания того, что это, похоже, был не какой-нибудь бунт недовольных чем-то профессионалов (по элементарной логике – должны же у них там, в этих отдалённых от нас столетиях, быть какие-нибудь специально натасканные «хронодесантники» или «хронодиверсанты»?), а просто явные, очередные запуки какой-то «золотой молодёжи» из безмерно отдалённого будущего, чей круг узок и которая страшно далека от народа. Во-первых, никто из предъявленной мне для ознакомления пятёрки «плохишей» по своему облику явно не тянул на возраст двадцать семь – тридцать лет. Всем им было лет по двадцать с небольшим, ну максимум двадцать пять, то есть это были не «мужики и бабы», а скорее всё-таки «мальчики и девочки». И вот это было самое хреновое, поскольку, как правило, не представляющие что такое настоящая смерть сопляки, которым всё по хер, категорически не ценят ни собственную, ни чужие жизни. Специфический, но полезный опыт 1990-х (когда проблемы часто оперативно устранялись вместе с теми, кто их создавал), а также дальнейшего общения с «поколением ЕГЭ» показывает, что, если этих диких тварей профилактически не загасить в самом начале, потом не оберёшься хлопот – будет явный перерасход по части истраченных боеприпасов и избыточное количество ненужных жертв и разрушений. А ещё хуже было то, что при всём при этом в их личиках сквозил явный болезненный оттенок чего-то очень не хорошего – у одного из парней (самого толстого из троицы), то ли лысого, то ли просто бритого наголо, было уж слишком серьёзное для его возраста лицо (высокомерно-барственный взгляд выдавал в нём отнюдь не тривиального ботана, а как минимум непризнанного кем-то доморощенного гения-самоучку с запущенной формой мании величия), а двое других, судя по выражениям их физиономий и глаз (смотрели так, будто целились), выглядели то ли просто психами, то ли явными фанатиками (я такие глаза в те же 1990-е, было дело, видел разве что у сектантов, которые тогда агитировали на улицах и в подземных переходах за «Белых Братьев» и Сёко Асахару). Да и обе девки были явно не лучше. Одна из них, полноватая, внешне была вообще никакая. Вторая выглядела чуток посимпатичнее, но глаза у обеих были ещё более пустыми, чем у парнишек-подельников. Такой взгляд бывает, к примеру, у конченных торчков. Хотя мне-то с их лиц, как говорят в народе, точно воду не пить. Неужели дошло до того, что у них, там, коррекцией прошлого уже занялись и какие-то наркоманы? – Позвольте полюбопытствовать, а эти пятеро хрюнделей у вас там ничего такого не употребляли? – осторожно поинтересовался я и уточнил: – Я имею в виду – для расширения сознания? – Да не без этого, – вздохнула Блондинка. – Иначе с чего бы они полезли на это самоубийственное дело? Потом, если хочешь, изучишь их личности и биографии подробнее. Правда, как их теперь зовут никто точно не знает, да и внешность они могли минимально подкорректировать. Разумеется, никаких технических средств для изменения личности, как, впрочем, и оружия с прочей поклажей, они за собой протащить, к счастью, не сумели. Но париками, гримом и прочими средствами элементарной маскировки они вполне умеют пользоваться. Хотя у твоей напарницы на них имеется полная информация, и она их способна найти даже по запаху. – Это меня, безусловно, радует. Пять – это меньше, чем десять, но больше, чем четыре. Не радует другое – то, что в прошлое полезли какие-то то ли просто опасные шизики, то ли вообще наркоши. Ну да ладно, раз времени мало, возникает резонный вопрос – а что будет, если я с напарницей не успею их уничтожить до того, как они начнут всю эту заварушку? В этом случае мне бросать всё и срочно линять оттуда? – Нет. Ни в коем случае. Всё равно их надо будет найти и ликвидировать, любой ценой. И желательно так, чтобы трупы было невозможно идентифицировать. Последняя её фраза явно вновь подразумевала «разборку» трупов с уродованием черепов и кистей рук, или, в идеале, сожжение тел. Работёнка, которую, если честно, и врагу не пожелаешь… – Вот это номер! Что-то новенькое. Эк они вас разозлили… А как же тогда «альтернативка», которая неизбежно возникнет? Вы же мне, помниться, весь мозг отымели, каждый раз ненавязчиво напоминая, что это категорически нежелательно! – Ну, всё течёт, всё меняется. И теперь наше руководство считает, что даже с чисто исследовательской целью появление пары лишних альтернативных реальностей никому особо не повредит… – Вон как заговорили! Засранцы они, эти ваши шефы! Говнюки и фантазёры! А почему это, интересно знать, раньше они думали иначе, а? – Ты давай полегче. Я тоже не вполне разделяю эти новые установки. Но раз задача поставлена – надо её выполнять. Не слишком довольный тон (на войне так обычно говорят те, кому некий пузатый генерал только что приказал «взять высоту любой ценой и об исполнении доложить»), которым моя собеседница это сказала, давал чёткое понимание того, что у них там тоже есть некое «окончательное» руководство, которое единолично решает, кому что можно, а что нельзя, руководствуясь некими «высшими» резонами. Интересно, кто это, какой-нибудь «Президент Галактики»? – Ага, назвался свечкой – полезай в жопу! – спошлил я в ответ и тут же согласился с ней: – Хотя, ладно, понимаю, что ругаться с вами на подобные темы – занятие малоконструктивное. Расклад мне примерно понятен. Когда идти? – А чем скорее, тем лучше. – Тогда мне нужны сутки на уточнение тамошних реалий, географию и прочее. Что, кстати, с моей легендой? – А вот с легендой дело швах. На все текущие вопросы ответит твоя напарница. Она же сориентирует тебя по месту… – То есть как? И это всё? – А вот так. Времени на детальную проработку легенды не было. Точнее сказать, поскольку всё обеспечение на сей раз возложено на твою напарницу, ей, в числе прочего, был заранее выдан комплект документов, для тебя и её самой, в виде не вызывающих подозрений паспортов нескольких европейских государств и удостоверений личности находящихся на задании сотрудников спецслужб как западного, так и восточного военных блоков – ЦРУ, МИ-5, МИ-6, БНД, КГД, ГРУ, Штази. Последние выполнены на должном уровне и при обычной проверке вполне сойдут. Но вот проверка более детальная неизбежно покажет, что это «липа». Так что старайтесь всё-таки не попадаться местным контрразведчикам… Немаловажная деталь – оказывается, документы для меня они изготовили явно задолго до того, как соизволили в общих чертах сообщить о предстоящем. А если бы я взял и не согласился? Или у них есть какие-то радикальные способы убеждения, «предложения, от которых невозможно отказаться»? Рассуждая логически, получается – они меня уже зачислили в штат и поставили на все виды довольствия, или что-то типа того? Но уточнять это я, разумеется, не стал. – Хорошенькие дела, – сказал я вместо этого. – Помнится, вы, было дело, всего лишь для введения в заблуждение полиции и спецслужб не поленились состряпать для меня дурацкую, но при этом довольно детальную легенду фальшивого турецкого торгаша. А сейчас мне, наоборот, явно придётся импровизировать. Однако спорить с вами я не буду. Да, только договоримся – точку входа, то есть место отправки, я опять выбираю сам! – Идёт. А в точке выхода тебя будет ждать сам знаешь кто… Спасибо, обрадовала… Сказав это, Блондинка до поры до времени исчезла. Ну а на задание я ушёл, как мы и договорились, через сутки, душноватой и синей летней ночью. Экспериментально выяснено, что в четвёртом часу ночи (во всех флотах мира это время именуют не иначе, как «собачья вахта») в родном городе, как правило, нет ни прохожих, ни машин, ни пялящихся из-за занавесок любопытных с особо длинными глазами. И даже круглосуточные сторожа-охранники (в ряды которых в нынешней России записалась чуть ли не треть обленившегося мужского населения) уже дрыхнут. А значит, те немногие, для кого моя жизнь представляет хоть какой-то интерес, будут думать, что в ту ночь я, как и все, мирно спал. Поскольку в точке моего прибытия ожидался конец октября, вырядился я в то, в чём не замёрзну (не хватало ещё простыть!) и первое время не вызову подозрений и не буду выглядеть клошаром. В общем, я облачился в чистые, но старые чёрные брюки, голубую рубашку, сильно заношенную светло-серую замшевую куртку на «молнии» и стоптанные полуботинки (всё было тщательно проверено мной на предмет отсутствия бирок производителей – не хватало ещё в 1962 году огорошить предков этикетками со штрихкодом и надписями, вроде «Made in China»!) – все эти предметы гардероба всё равно подлежали «отправке в расход», то есть в огород для «донашивания» при земляных работах. Так что их всё равно не жалко было выбросить. По крайней мере, я рассудил, что в 1962-м такая одежда будет выглядеть вполне привычной, хотя, шагая между неживой в этот час трамвайной линией и очередной утыканной увенчанными тусклыми огоньками дежурного электрического освещения, застывшими гигантскими буквами «Т» на фоне ночного неба башенными кранами новостройкой (тенденция, однако, – в наших краях двухэтажки времён сталинской борьбы с космополитизмом так или иначе сменяются на заслоняющие горизонт многоэтажные коробки) к месту своего очередного «прыжка сквозь время», я успел изрядно вспотеть – для июля я всё-таки был одет слишком тепло. Никаких мелочей вроде бритвенных принадлежностей или сухого пайка я на этот раз с собой не брал, поскольку во время очередного «сеанса связи» мне сообщили о том, что «всё необходимое выдадут на месте» – будем надеяться, что дорогие работодатели по этому поводу не соврали. Саму «точку входа» я выбрал в двух кварталах ниже своего дома, там, где родная улица того, что в известном первомайском лозунге всегда стояло перед «Трудом» и «Маем», пересекалась с улицей Чахоточного Буревестника Революции, а затем, миновав старые пятиэтажные и двухэтажные дома с новыми «небоскрёбами», плавно переходила в неряшливую застройку бывшей промзоны и, наконец, сходила на нет в виде уходившей к реке Белой (город Краснобельск, ребята, стоит на пересечении рек «Белая», она же «Агидель», и «Красной», она же «Кызыл», или в народе «Кызыловка» – так что не надо всерьёз думать, будто название нашего населённого пункта имеет хоть какое-то отношение к сети магазинов с алкоголическим уклоном «Красное и Белое») широкой тропе между двух старых, облупленных местами до арматуры и кое-где украшенных написанными с ошибками русскими и английскими (тоже примета времени) матерными словами, бетонных заборов. Слева от меня маячили оптовая продуктовая база с мирно спящими за высоким забором с «колючкой» поверху чоповцами и сторожевыми двортерьерами и длинное двухэтажное здание, в котором, судя по облепившим фасад рекламным щитам, в последние годы торговали много чем – тут был и магазин женского белья «Trusishki» и «Слонёнки. Товары для детей оптом» (вот почему всё-таки не «Слонята» или, к примеру, «Слонятки»?!?), и подвесные потолки вкупе с памятниками и плитами для похоронных нужд, плюс «Кузовной и Металлоремонт» с его затрапезного вида гаражами во дворе. Ну а справа тянулась коробка серо-кирпичного трёхэтажного здания бывшего УПК. Не знаете, что это за магические три буквы? Расскажу, специально для тех, кто уже не застал сокращений типа СНК, ВГК, ЭВМ, АХЧ, ЧТЗ, ЛТП, ЖЭК, ЦДЛ, СНГ и прочее. Это такой «Учебно-производственный комбинат». В мои уже далёкие, позднесоветские школьные годы считалось, что подобные заведения прямо-таки совершенно необходимы для приучения старшеклассников к труду в каком-нибудь заводском цеху. Вообще, за время учёбы в школе мне пришлось благополучно пережить немало странных экспериментов над собой вроде пресловутой «Информатики», на занятиях которой никогда до этого не знавших компьютера (ну, не считая того, что на эту тему можно было увидеть в плохих копиях цельнотянутых импортных фильмов из кооперативных видеосалонов) советских хорошистов и троечников пытались научить составлять программы на мёртвых ныне машинных языках вроде «Фортрана» (боюсь даже предположить, где теперь те, кто тогда учил нас подобному) или «Курса иностранных языков», который для нас (и это в «Немецкой спецшколе»!) почему-то состоял главным образом из механического вдалбливания явно не нужных никому (если ты, конечно, не специалист-филолог) правил немецкой грамматики (от всего этого в моей бедной голове зафиксировались только отдельные, пугающе-загадочные слова, вроде «плюсквамперфект» или «Партицип Цвай») и перевода идеологически выдержанных текстов из жизни В. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса, Э. Тельмана и прочих (ненужное зачеркнуть) сугубо положительных персонажей социалистической мифологии, либо передовиц из начисто забытой сейчас газеты «Neues Leben» (и при всём при этом ни малейшего понятия о немецкой разговорной речи и нюансах произношения!). Однако, сами того не ожидая, в этих самых УПК, похоже, добились абсолютно обратного (то есть ненавязчиво привили школьникам на уровне инстинкта, мягко говоря, отвращение к работе на любом производстве), хотя я, было дело, успел побыть там и художником-оформителем, и слесарем, всё-таки научившись кое-чему полезному (конечно, на элементарном уровне забивания гвоздей, сверления дырок и вкручивания шурупов). Потом, когда пронёсшийся над одной шестой частью суши роковой тайфун под названием «1991 год» непоправимо снёс и похоронил всё и всех, трудовое обучение окончательно похерили, УПК разогнали, преподов и мастеров выкинули на улицу (тем, кто просто ушёл на грошёвую пенсию тогда, прямо-таки очень повезло), станки и прочее оборудование по-тихому сдали в утиль, а в самом здании, с которым явно не знали, что делать, попытались организовать обычную школу. С этим тоже особо не сложилось, просуществовала она не долго и теперь там размещалась бухгалтерия местного РОНО с обширной помойкой на заднем дворе. Вдоль заборов тянулись необходимые для точного наведения аппаратуры моих работодателей «массы металла» в виде газовых и теплоцентральных труб. Миновав здание бывшего УПК, я неторопливо пошёл вперёд по тропе, всматриваясь в мириады далёких огонёчков над торчащими за поворотом реки нефтеперерабатывающим заводом и городской ТЭЦ (ночная синева медленно бледнела – ещё час, или около того, и начнёт светать), начав медленно считать про себя до десяти. И на цифре «восемь» наконец переместился. Как мне показалось, без особых проблем. «– А давай их всех просто убьём?! – Хорошо, тогда это будет наш план «Б»…» Из какого-то дешёвого американского боевика Глава 1. То, что так легко начать Лес где-то между Швайнфуртом и Бад-Киссингеном. Бавария. ФРГ. 25 октября 1962 года Первым моим ощущением (чего-либо неприятного для организма при перемещениях я с некоторых пор, как правило, вообще не чувствую, уж не знаю, плохо это или хорошо) был резкий хруст под ногами. Как оказалось, меня вынесло на лесную поляну, прямо-таки воткнув подошвами в какие-то явно уже давно лежавшие в высокой траве сухие ветки. Вторым, когда зрение полностью восстановилось, был мягкий солнечный свет, заливавший окружённую горами (на какой-то дальней вершине отчётливо поблескивали снег и лёд) долину, посреди которой я и очутился. Лёгкий ветерок пах грибами, прелой листвой и хвоей. Было тепло, трава под моими ботинками была ещё зелёной, но по-осеннему тусклой, а вот окружавший обширную поляну, где я стоял, смешанный лес был отчасти желтовато-коричневым (сменившие сезонную окраску деревья лиственных пород, как легко догадаться), а местами густо-зелёным (ели, сосны, пихты и прочие хвойные деревья, если не считать «неправильную» во всех отношениях лиственницу, по осени, как известно, не желтеют) и так и просился на полотно какого-нибудь пейзажиста. Чего-чего, а живописности у этого места было уж точно не отнять. Ну, что можно было по этому поводу сказать? С благополучным вас прибытием, дорогой товарищ. Действительно вокруг осень и пейзаж вполне европейский. Ну а горы (Баварские Альпы не иначе) на горизонте действительно напоминали искомую Баварию, Западная Германия. Хотя пока до конца было неясно, туда ли я попал (сомневаться в технических возможностях тех, кто меня сюда отправил, конечно, не следовало, но мало ли, перебздеть всегда лучше, чем недобздеть), и расслабляться не стоило. Всё-таки спешка, то-сё, да мало ли что ещё. Тем более что вообще единственный внятный приказ, который у меня был, – по прибытии на место просто выходить из леса влево, на северо-восток, туда, где километрах в двух-трёх должна была проходить автодорога, где меня уже якобы ждут. Соответственно, риск, что меня (по здешним меркам субъекта крайне подозрительного, не имеющего ни документов, ни денег и болтающего по-немецки крайне неправильно) может тупо остановить какой-нибудь «зелёно-голубой патруль» в виде слишком ретивого бундесдойчевского лесника (у них ведь тут все лесные угодья наверняка чья-то частная собственность – скажем, сядешь какать под елочку, глядь, а перед тобой уже стоит какой-нибудь буй в застёгнутом на все пуговицы мундире, со штрафной квитанцией в руках) или, скажем, полицейского, оставался. А значит, стоило соблюдать тишину и осторожность.