«– Ты зачем эту порнуху опять до конца смотришь? – А вдруг в конце он на ней всё-таки женится?!» Семейная бытовуха СССР, а точнее то, что от него осталось. Где-то на границе Куйбышевской и Оренбургской областей. 1 ноября 1962 года Утро было уже привычным, серым и холодным. И я уже успел заметить, что теперь над землёй постоянно стояла отчётливая пелена то ли дыма, то ли тумана. Воняющий разными оттенками (раньше я вообще не задумывался о том, что палёное может пахнуть столь разнообразно) горелого ветер эту муть не разгонял совершенно, откуда бы он при этом ни дул. Так что, это, похоже, было надолго и оставалось только привыкать дышать всем этим. Но для меня это было, судя по всему, ненадолго. Хотя я в этих местах раньше (даже и в своём, родном, времени) и не был, здешняя местность оказалась вполне типичной и привычной глазу (как-никак, почти дома, тут до нашего Краснобельска всего-то километров триста пятьдесят, ежели по прямой) – поля с холмами и поросшими редким лесом пригорками, поздняя осень, грачи улетели, ну, и далее по тексту этого стишка из школьной программы. То, что у моих работодателей преувеличенно-значительно именовалось «заброшенной церковью», обнаружилось именно там, где мы и ожидали её увидеть. И было это всего-то навсего неприметное одноэтажное здание с когда-то, должно быть, увенчанной крестом и куполом невысокой башенкой посередине. Собственно, церковь в этой давным-давно (скорее всего, во времена гражданской войны и агрессивного богоборчеества 1920-х годов) лишившейся окон, дверей, купола и прочих сопутствующих «архитектурных излишеств» краснокирпичной руине, с частично разобранными стенами и чудом сохранившимися ошмётками когда-то белой внешней отделки, мог опознать только наш человек. Ну а для всех прочих (в смысле – «несоветских») внешний вид этих густо заросших дурниной развалин ни за что не указал бы на прежнюю религиозную принадлежность строения, тем более что в СССР 1960-х годов бывшее церковное здание могло быть вообще чем угодно, от клуба до овощехранилища включительно, но только не местом отправления религиозного культа… По идее, церковь, если это, конечно, не какой-нибудь там Спасо-Преображенский монастырь, который должен был находиться где-то в этих местах (про него я вспомнил чисто рывком, без малейшей, конкретной привязки к местности), просто так, на отшибе, ставить как-то не принято. Всё верно – у меня было ощущение, что очень давно здесь всё-таки был некий населённый пункт (то самое село, которое как раз и отличается от простой деревни наличием церкви), но сейчас на обширной пустоши вокруг руин не было ничего, кроме серой, густо разбавленной репейником и прочими сорняками осенней травы в половину роста человека. Напрашивался закономерный вывод, что деревянные дома могли когда-то сгореть (тоже во время «гражданки», или потом вся эта разруха-коллективизация-индустриализация и прочая «борьба с вредителями всех мастей без помощи дуста»?), после чего село как раз и переместили чуть в сторонку (что выглядело относительно логично, тем более что при советской власти наличие церкви уже не входило в число непременных атрибутов жизни и быта), а вот церковь уцелела лишь потому, что была кирпичной. Правда, куда тогда делись, скажем, печи? Или их разобрали в первую очередь? Хотя гадать не имело смысла. Ведь с тех пор явно прошло почти полвека, а за это время стирается до основания что угодно, вплоть до чего-то совсем уж железного… Тем более никаких дорог, тропинок или, к примеру, относительно свежей колеи от колёс или тракторных гусениц сюда не вело. И это говорило прежде всего о том, что люди не забредали сюда уже очень давно, даже с предельно простой целью, типа справить нужду или своровать немного кирпича – ну не интересно им здесь. А значит, место для оборудования своего портала эти ребятишки из «дальнего хронодалека» выбрали вполне себе верно. Малолюдие в этом деле главное. Росшие вокруг развалин редкие облетевшие деревья (в основном, как я сумел рассмотреть, берёзы, с их бело-чёрными стволами) ещё больше усиливали ощущение общей покинутости и заброшенности. Ну а пресловутое село Змеищево, которое вроде бы должно было быть где-то максимум в четырёх-пяти километрах от нас, не иначе за ближними буграми и высотками, не просматривалось даже в бинокль и пока что никак не проявляло себя, даже в виде далёких огонёчков в темноте (ну это как раз понятно – электричество кончилось, начался коммунизм минус электрификация, то есть – советская власть в чистом виде, полная темнота) или брехливого собачьего лая (неужели уже успели съесть или пустить на консервы всех цепных бобиков, никогда не поверю, что это село населено исключительно корейцами?!). Сдаётся мне, конкретно струхнувшие от всего произошедшего в последние дни колхозные пейзане пока предпочитали сидеть тихо, стеречь оставшиеся в погребах харчи и ждать начальственных указаний. Ну а поскольку какие-то «указивки сверху» (райцентр-то теоретически мог и уцелеть, а вот областной вместе с обкомом точно перестал существовать) вряд ли последуют, дальше, следуя законам человеческой природы и элементарной логики, поселяне потихоньку возьмутся за топоры и вилы (а любой, имеющий охотничье ружьё, сразу же станет некоронованным королём) и начнут перманентный процесс передела и отъёма всего, что плохо лежит. И первыми жертвами этого процесса неизбежно падут любые, неосторожно гуляющие по здешней местности чужаки. Хотя я мог и ошибиться на их счёт – в конце концов, это же советские люди, а не озверелые западные мещане. Хотя, если честно, потеря человеческого облика в подобных ситуациях – исключительно дело времени… В любом случае близкое знакомство с местными селянами в наши планы не входило. Собственно, все эти грустно-поэтичные пейзажи я наблюдал и оценивал уже после того, как мы достигли заданного района и Кэтрин мастерски посадила «Геркулес» на брюхо посреди какого-то вспаханного поля. Поскольку в баках самолёта ещё оставалось некоторое количество горючего (учитывая преодолённое расстояние, даже с учётом некоторых «крюков» маршрута, топлива мы имели с почти двойным запасом, тысяч на пять с лишним километров), мы продырявили один из крыльевых баков самолёта, а затем, отойдя на безопасное расстояние, подожгли С-130 осветительной ракетой. Даже в ситуации полного бардака и хаоса всеобщей ядерной войны, кому бы то ни было совершенно не стоило видеть самолёт с вражескими опознавательными знаками в глубине советской территории. Если рассуждать здраво, алюминиевых обломков с буквами US AIR FORCE по всему СССР сейчас должно было валяться довольно много, причём в самых неожиданных местах, но мало ли кто и чего может подумать при виде подобного и куда именно сей «общественник» побежит «рапортовать» о столь интересной находке? Даже если власть и на последнем издыхании, соответствующие инстинкты всё ещё должны срабатывать, по крайней мере у определённой категории граждан… Уничтожив таким образом аппарат, мы, стараясь путать следы, ушли довольно далеко от места посадки, а затем, убедившись, что за нами никто не идёт, да и вообще во всей округе нет ни единой живой души, которую мог бы заинтересовать взрыв и пожар, остановились на отдых. Ну, если сказать точнее, спал я, а напарница безмолвно охраняла мой сон. После того как, спустя пять или шесть часов, я наконец проснулся и умылся отдающей резиной (прокладка на пробке армейской фляги всегда даёт такой специфический привкус) немецкой водой из указанной фляжки, можно было подвести и некоторые итоги «проделанной работы». В общем, тех десятерых ребят, которые добровольно повелись на мою туфту, мы десантировали вполне благополучно. Ну, то есть как «благополучно»… Всё, что я мог утверждать вполне определённо, – весь личный состав относительно штатно покинул борт самолёта и над ними раскрылись купола парашютов. А вот что с ними стало потом, на земле, оставалось только гадать. Хотя какие тут варианты? Или сразу убьют (особенно если, на свою беду, нарвутся не на тех), или помрут потом от холода, проникающей радиации или прочих сопутствующих факторов. В успех всего того, о чем я им столь складно наврал, я лично верил слабо. Хотя, как пелось в той песне, каждому-каждому в лучшее верится, если взрывается ядерный фугас. Вдруг хоть кто-то из них всё-таки доберётся до своих домов или семей-родственников и в результате умрёт счастливым? А что на грешной земле сейчас, в принципе, было маловато хорошего – это уж и к гадалке не ходите. Сквозь облака и дымную пелену в ночной темноте, сверху, из кабины С-130, чётко просматривались сплошные россыпи мерцающих огней и огоньков. И, вполне осознавая, что тут накануне случилось, было понятно, что это отнюдь не свет чьих-то, вызывающих нежные чувства в душе поэтов-песенников, окон больших городов, или уличные фонари и вывески, а вовсе даже наоборот – сплошные пожары, большие и малые очаги возгорания после массированного применения сами знаете чего. Именно поэтому мы всё-таки старались производить выброску людей в тех местах, где никаких пожаров особо не просматривалось. Первых двух человек, Максимова и Судаева, мы высадили, едва перелетев польско-советскую границу, над Белоруссией, где-то в районе, возможно, памятной кому-то (не знаю как вы, но лично я вспомнил) по перестроечному фильму из жизни провинциальных гопников «Меня зовут Арлекино» железнодорожной станции Поречье, северо-восточнее города Гродно. Железнодорожная ветка от польской границы через Гродно на Вильнюс и небольшое ответвление на северо-запад в сторону Друскиненкая, по состоянию на середину 1990-х это была даже не пресловутая «задница мира», а скорее «Тупик нечистой силы 13» из детской киносказки про новогодние приключения Маши и Вити… Ещё двое, Колесников и Шпагин, покинули наш борт в районе Рудня-Голынки, западнее Смоленска. Трое, Калашников, Симонов и Дегтярёв высадились между Дросково и Ливнами в Орловской области. Про перечисленные два места не могу сказать вообще ничего, кроме того слишком явного факта, что это тоже была глухая провинция. Тут моя логика была предельно простой – чем дальше от любых, достойных водородной бомбы или ракетной боеголовки, стратегических целей, тем дольше эти ребята проживут… Примерные места выброски я каждый раз отмечал красным карандашом на довольно крупной карте СССР, которой успел снабдить меня перед своим уходом в полное небытие на просторах спалённой войной Европы лейтенант Васищев. Разумеется, делал я это исключительно для себя, чисто для памяти. Отчитываться мне всё равно было не перед кем… Районы Ленинграда и Москвы, на которые добрые и богобоязненные американцы явно не пожалели оружейного плутония, походили с воздуха на точки недавнего извержения вулканов – гигантские пожары, бушевавшие там, имели явный малиновый оттенок. Высаживать живых людей на эти пустоши, а точнее, в свежие, фонящие кратеры, было явно ни к чему, и поэтому к Питеру мы близко даже не подлетали, а Москву обошли стороной, с севера, сделав изрядный крюк. Одного человека, Стечкина, высадили где-то между Пронино и Судиславлем, северо-восточнее Костромы, поскольку сплошные пожары заканчивались только там. Почему этот парняга решил остаться в полном одиночестве – фиг его знает. Но, раз уж это было делом сугубо личным и добровольным, уточнять этот момент я не стал. Раз есть хоть какой-то выбор – пусть каждый сам определяет, как именно умрёт… Ну, и крайних двоих, Токарева и Мосина, мы десантировали в районе Сурское-Карсун, в Ульяновской области. Тоже в стороне от проезжих и железных дорог, хотя от наверняка снесённого супостатами под чистую Ульяновска (а что ещё могло столь сильно догорать слева от нас, на пределе визуальной видимости, где-то за горизонтом, в момент этой самой выброски?), по моим подсчётам, было не так уж и далеко – километров семьдесят пять – восемьдесят. Все десятеро десантников имели по полтора-два боекомплекта на каждый наличный ствол, по нескольку ручных гранат, холодное оружие и жратву из импортных и отечественных пайков, из расчёта, «сколько выдержит парашют». Кроме того, три группы, которые высадились в Белоруссии, в Орловской и Ульяновской областях, всё-таки взяли с собой американские переносные рации типа AN/PRC-25, с некоторым запасом батарей питания и запчастей. Для последнего бойцы раздербанили с десяток найденных в округе саарбрюкенского аэропорта однотипных раций. Однако как именно это могло облегчить их дальнейшее существование – даже не знаю… Так или иначе, теперь совесть моя была чиста, хотя кто-то и может посчитать всю эту затею со стихийным десантом просто идиотской прихотью. Чистоплюи скажут – зачем вообще такие ужимки и прыжки? Какая разница, где этим солдатикам лучше умереть, раз впереди у них всё равно ничего, кроме ядерной зимы? А я скажу так: а вдруг кто-то из десятерых всё-таки не только выживет, но ещё и сможет хоть чем-то помочь другим, уцелевшим бедолагам? Поскольку вспышек и грибов от новых атомных взрывов мы по пути больше не видели, было чёткое ощущение, что активная фаза ядерной войны более-менее завершилась, причём по всему миру. Летать явно было больше некому, не на чем да и не за чем. А запускать ракеты – тем более. Забомбившие друг друга в каменный век противники смирно лежали в руинах и были скорее мертвы, чем живы. Ни малейших признаков активности ПВО мы тоже не обнаружили с самого начала нашего пути, ещё над ГДР и Польшей. Если и в США было примерно то же самое, неудивительно, что пара «Медведей» бравого генерала Решетникова смогла достигнуть своих целей. Вообще, на С-130 стояла достаточно совершенная для того времени аппаратура предупреждения о радарном облучении, но за всё долгое время нашего перелёта она ни разу не подала голоса. Хотя после убойных электромагнитных импульсов, да ещё и в условиях сильного радиационного фона, единичные РЛС, которые могли, чисто случайно, уцелеть, вряд ли были способны работать эффективно даже в том случае, если бы не накрылась централизованная подача электроэнергии. И точно так же радиационные помехи намертво глушили любую радиосвязь. Но при этом, гоняя во время перелёта бортовую рацию по самым разным диапазонам и лихорадочно вслушиваясь в эфир, я всё-таки достаточно часто натыкался там и сям на обрывки морзянки и голосовых радиопереговоров. Их было, наверное, сотни, на разных языках, но говорили они все примерно об одном и том же. Как правило, это были откровенно панические доклады по линии гражданской обороны о понесённом ущербе и организации помощи тем, кто пережил весь этот ужас. Выходит, кто-то всё-таки не просто выжил, но и пытался что-то делать (вопрос – насколько быстро они поймут, что спасти всех уцелевших не удастся?), а значит, и судьба наших десантников могла иметь какие-то варианты… И лишь однажды, где-то в районе между Иваново и Гороховцом, после нашей предпоследней выброски, я имел возможность усомниться в полном уничтожении советской ПВО. Поскольку именно там вблизи от нас, совершенно неожиданно, пролетел одиночный серебристый «МиГ-17» с красными звёздами и бортовым номером «66». Атаковать нас он явно не успел, поскольку Кэтрин тут же снизилась и увела «Геркулеса» в закрывавшие тлеющую землю дымные облака – незапланированная посадка в качестве нарушителя на некоем уцелевшем аэродроме и последующий допрос с участием каких-нибудь уцелевших «официальных лиц» и доказыванием того упрямого факта, что ты не верблюд, в наши планы категорически не входили. И хотя наш алюминиево-красный С-130 был крупным и заметным, больше этот истребитель мы не видели. Из этого я сделал вывод, что его пилот либо явно потерял нас (бортовых радаров на большинстве «МиГ-17», не считая вариантов П, ПФ и ПФУ, вообще не стояло, да и характеристики у этих БРЛС первого поколения были, скорее, как у самых примитивных радиоприцелов), либо вообще появился не по нашу душу. А поскольку никакими радиопереговорами (по крайней мере, я ничего такого услышать не успел) появление этого «МиГа» не сопровождалось, сие могло означать только то, что с земли «семнадцатый» особо не наводили, и, скорее всего, он был вообще поднят для чего-то типа «визуальной разведки обстановки» – примерно то же самое мы ранее уже видели в небе над ФРГ. В целом всё это наталкивало на весьма печальные мысли. Хотя, тоже увидевшие в иллюминаторы пролетевший мимо истребитель знакомого облика, составлявшие крайнюю пару, Токарев и Мосин покинули самолёт несколько воодушевлёнными. Видимо, ребята подумали, что раз какие-то ошмётки «несокрушимой и легендарной» всё ещё пытаются изображать активность, их скорбный труд может закончиться не так уж и плохо. Переубеждать их я, благоразумно, не стал… В общем, до руин церкви было с километр, и я, успев изрядно озябнуть, несмотря на свою кожаную куртку, сидел на поваленном стволе берёзы, тупо разглядывая то, что притащил с собой. Напарница в своём предельно неуместном здесь прикиде эфэргэшной стюардессы (и вот ей-то точно было не жарко и не холодно), изящно поворачиваясь на каблуках, прогуливалась чуть в стороне от меня (там, где трава была пониже и пожиже), видимо, не желая мешать горестным раздумьям, наблюдая и явно что-то прикидывая (а она, как я уже давно успел понять, 24 часа в сутки функционировала в режиме перманентного слежения и анализа обстановки), в явном ожидании дальнейших распоряжений. Но, спрашивается, а что я мог приказать? Всё, мы на месте, и, как тот астронавт на Луне, я мог сказать – вот мы и здесь, и что дальше? Миссия выполнена, теперь остаётся только разойтись в разные стороны, она налево, я направо. Как в песне – кто на Запад, кто в другую сторону… Но тогда зачем я собирал и пёр сюда всё это? Разумеется, мы вернули владельцам все неизрасходованные в тяжких, но кратких уличных боях того, последнего дня, противотанковые причиндалы – представить человека в здравом уме, таскающего на себе РПГ-7 или РПГ-2 с боекомплектом, сложно. Если, конечно, на дворе не 1984 год, мы не в ДРА, а ты не душман, топающий в сторону дороги через Саланг, на подвиги во имя Аллаха и окопавшихся в Пешаваре бородатых вождей. В общем – два автомата («АК-47» и «АКМ»), к которым у меня было припасено десять обычных магазинов, по одному в каждом автомате, три в подсумке на поясе и остальные в американского армейского образца рюкзаке, который я предпочёл отечественному вещмешку исключительно из-за его больших размеров. Кроме этого в рюкзаке лежало два снаряжённых «барабана» от пулемёта РПК и ещё сотня «калашниковских» патронов россыпью. Часть времени нашего перелёта я «развлекался» тем, что набивал рожки. И все патроны были из тех самых двух циночков с маркировкой «57-БЗ-231» – я был оснащён исключительно бронебойно-зажигательными 7,62-мм боеприпасами, то есть любого противника в каске и бронежилете я мог ушатать шутя и навылет. Кроме того, у меня был АПС в кобуре, пять картонных пачек «макаровских» патронов (по 16 штук в каждой) к нему, пять гранат Ф-1 и запалы. Ещё я взял с собой с килограмм похожей на пластилин импортной пластиковой взрывчатки и несколько взрывателей из запаса, так и не пригодившегося Кэтрин. Плюс штык-нож, нож разведчика и швейцарский армейский нож (он же SAK) марки Victorinox – этакий красный складничок с десятком лезвий и швейцарским гербом, удачно найденный напарницей где-то в аэропорту. Оставшееся пространство рюкзака я плотно набил сверхкалорийно-сверхбодрящим шоколадом, кое-какими консервами и прессованно-сушёным мясным продуктом из американских лётных и армейских пайков, благо было из чего выбирать. Плюс две фляги с коньяком и одна с водой (эта была у меня на поясном ремне), разные там спички-зажигалки, полкило соли, несколько маленьких пачек сахара-рафинада, куски мыла, курево, осветительные ракеты с ракетницей и небольшой «комплект первой помощи», набранный по аптечным ларькам того же аэропорта. Кроме бинтов, антисептиков и прочего аспирина, я сумел набрать и некоторое количество антибиотиков – по крайней мере, импортный тетрациклин и метициллин там нашлись. А ещё я, ещё при отбытии, приторочил к рюкзаку свернутый стандартный для флота и Корпуса морской пехоты США бронежилет моего размера марки М1955. Найденный в одном из брошенных в саарбрюкенском аэропорту штатовских бронетранспортёров – вещь теоретически полезная, но при всём при том лишних три кило веса… По идее, все эти ништяки могли очень сильно пригодиться, если бы нам, скажем, пришлось пробиваться с боем, шумом и пылью, к месту, где был оборудован портал. Собственно, из этого самого крайнего варианта я и исходил, набивая котомку и магазины. Но в результате всё обошлось вообще без стрельбы и воинственного дрыгоножества с рукомашеством. Так что теперь это огнестрельное великолепие оказалось особо и ни к чему. Напарнице оружие и патроны больше вообще не требовались, поскольку она явно намеревалась уходить налегке. Нет, это, конечно, здорово, когда большую часть тяжестей прёт на себе удачно оказавшийся в твоём распоряжении биоробот – сбыча мечт в стиле «Приключений Электроника». А вот таскать на собственном горбу, да ещё и без ясной цели, всё это добро плюс пару автоматов, было, культурно выражаясь, реально затруднительно. Хотя уже перед посадкой мне в голову всё-таки пришла одна сумасшедшая мысль. Чушь, конечно, ну а вдруг? – Ну что, на этот раз, я так полагаю, всё? – спросил я у подошедшей Кэтрин. – Наверное… – Тогда вот что. Такой странный вопрос – а если я попробую переместиться через этот ваш портал лет на десять вперёд, у меня это получится? И вот здесь я, честно говоря, ожидал какой-то бурной реакции. Например, что она заявит – не получится, и всё тут! Или просто, без лишних слов, возьмёт да и засадит мне девять граммов в лоб, и я очухаюсь уже дома. Должно же у этих фиговых прошлоходцев быть хоть какое-то понятие о секретности и сохранении служебной тайны? Но, к моему безмерному удивлению, ничего такого не произошло – напарница при этих моих словах как-то странно (я бы сказал – сочувственно-понимающе) посмотрела на меня, но почему-то нисколько не удивилась подобному вопросу. – Честно говоря, командир, я не представляю, как лично вы осуществляете свои перемещения. Почему-то каждый раз, когда вы появляетесь, аппаратура слежения не фиксирует ничего, притом что, как я уже говорила, все основные параметры у вас, по меркам вашего времени, очень средние… Ага, просто проговорилась или действительно пребывает в недоумении на почве непонимания? То есть, выходит, что я для них всё-таки некий «феномен», и способ, которым я «перепрыгиваю» сквозь время, мягко говоря, не типичен для них и среди руководства «хрононавтов из будущего» категорически не афишируется? А так оно, судя по всему, и есть, если даже эта бионическая мадам, которая всё знает и всё видит, совершенно не в курсе дела. Очень интересно… Осознание того, что ваш покорный слуга представляет собой «неизвестную величину», конечно, было ценной и где-то даже лестной информацией, которая, впрочем, не давала мне ничего нового в глобальном смысле. При всей своей «исключительности» я уже успел усвоить, что каждый раз меня всё равно «наводят» откуда-то извне, причём неким неизвестным мне способом. И при этом мне оставалось совершенно не ясно, кто я вообще такой, как именно это делаю и зачем я им, а тем более при наличии в далёком будущем столь разнообразных и совершенных технических средств, вроде этих самых порталов? Но какими-то убедительными объяснениями та же Блондинка себя до сих пор особо не утруждала… – Как я это делаю – не спрашивай, сам не до конца понимаю. Просто ответь на конкретный вопрос. Если попробую – получится? – А почему нет. Никаких противопоказаний не вижу. Только зачем это вам? – Допустим, я хочу досмотреть это печальное кино на тему горького катаклизма до конца. Ведь никто из живущих в моём времени не видел, что реально бывает после ядерной войны. Разные там, навязшие в зубах, Чернобыли здесь не в счёт. Ведь это же по меньшей мере познавательно и интересно. Ну, по крайней мере, мне. И тем более надо же выяснить, выживет ли вообще хоть кто-нибудь после такого кошмара? – А столь весомое количество боеприпасов вам необходимо для некоторой корректировки тамошней демографической ситуации? – уточнила Кэтрин с несколько ехидной интонацией, кивнув в сторону рюкзака с прислонёнными к нему автоматами. – Или, как вариант, для бартера. И я знаю, что ты скажешь – раз в будущем, после нескольких войн с применением ядерного и не только оружия, произошедших в промежутке между мной и вами, всё-таки остался кто-то, чьи продвинутые технологии позволяют перемещаться во времени, посылающий меня на эти задания, значит, и в этом случае кто-нибудь да выживет… – Вы правы, командир, люди – крайне живучие существа. По крайней мере некоторые из них. Ну и зачем это вам, раз вы всё и без того правильно понимаете? – А я хочу своими глазами посмотреть, понимаешь? В подробностях! Интересно узнать, как перенесёт самый тяжкий удар в своей истории СССР 1960-х годов. По крайней мере, в этом, конкретном, варианте реальности! Сказав это, я подумал, а ведь я, скорее всего, добросовестно заблуждаюсь. Поскольку ориентируюсь в лучшем случае на стереотипы – глупые книжки и разные там сетевые игры-стрелялки. Но там, куда я собрался, повинуясь, честно признаюсь, дурацкому, сиюминутному порыву, всё будет совсем не так… – Командир, вы экспериментатор или просто мазохист? – уточнила Кэтрин, как обычно без тени иронии. – Ты поговори у меня! Чужие слабости надо уважать! Может, я и то и другое, или у меня просто совесть есть! Не забывай, что всё это заварилось не без нашего с тобой участия! – Те, кто всё это, как вы выразились, «заварил», теперь благодаря нам мертвы. О сути нашей миссии вы знали заранее, а большего мы сделать не могли. Да нам, если вы не забыли, и не ставили ни каких глобальных задач. Увы, но вы должны понимать, что буквально все возникающие альтернативные реальности – всего лишь неизбежное следствие глупых попыток изменить настоящее путём воздействия на прошлое. А вам, командир, там, куда вы столь опрометчиво решили отправиться, потребуется не сочувствие к ближним или наличие совести, а исключительно крепкие нервы и максимально притуплённое чувство брезгливости, уж поверьте мне. И, боюсь, что вам сильно не понравится то, что вы там увидите… – Ну, за это у тебя пусть голова не болит. Я уже на нескольких серьёзных войнах побывал, авось переживу и это. Так ты не ответила – смогу я осуществить это перемещение с помощью вашего пресловутого «спасательного портала»? – Да. Сможете. Только имейте в виду, что эта альтернативная реальность появилась после 27 октября 1962 года. И с этого места вы сможете перемещаться в будущее только в её узких рамках. Ну а если вернуться в точку ранее этого дня, у вас будет уже два возможных варианта. Но вторым номером будет тот вариант будущего, который привычен для вас, где пресловутый Карибский кризис остался политико-дипломатическим и не перерос в боевые действия. Ну а далее всё шло так, как вы помните. Предупреждаю, есть и другие «развилки», но все они находятся ранее 1962 года и вас, как я понимаю, сейчас особо не интересуют…