– Секрет, но вам скажу. Муж убил жену. – Эка невидаль, – пренебрежительно отозвалась она. – Не скажи. Приличный мужик. Обеспеченный. Неглупый. Всё при нём, живи да радуйся. А тут такая незадача, – Наполеонов подпёр голову руками. – Ты уверен, что убил именно он? – спросила Мирослава, понимая, о каком именно деле он говорит. – Абсолютно! – Откуда такая уверенность? Его кто-то видел на месте преступления? – Видеть-то видели. Но была ночь, убийца в куртке с капюшоном. – То есть твой свидетель не сможет опознать его? – Откуда ты знаешь, что был свидетель? Она пожала плечами: – Ты сам сказал, что его видели. – Больше её и убивать-то некому. Она нигде не работала, ни с кем, кроме мужа, не ссорилась. – А с мужем ссорилась? – Постоянно! Вот и довела мужика до белого каления, – с сочувствием в голосе проговорил следователь. – Он мог просто развестись с ней. – Мог, – кивнул Наполеонов, – но от некоторых женщин трудно освободиться так же, как из капкана. Не ногу же ему было себе перегрызать. – Ты говоришь о человеке как о хищнике? – Когда люди попадают в безвыходное положение, они порой становятся опаснее хищников. – Ты заблуждаешься. – Жизнь говорит о другом. – Не жизнь, а статистика преступлений. – Разве это не одно и то же? – Шура! По-моему, у тебя ранняя профессиональная деформация восприятия. – Отстань от меня со своими научными терминами, – отмахнулся Наполеонов. – Не отстану! Хотя ладно. Лучше скажи, муж признался в убийстве жены? – Какой там. – Где он был в момент преступления? – Ты подумай, соседям сказал, что уезжает в командировку! – неожиданно возмутился Наполеонов. – А сам? – Говорит, что был в лесу! Ну и чудик! – Вы опросили свидетелей? – Волков и медведей? – невесело хмыкнул Наполеонов. – С его родителями говорили? – Откуда ты знаешь, что у него есть родители? – напрягся следователь. – Обычно у всех людей есть родители. – Нет, – покачал головой Наполеонов. – Зачем зря беспокоить стариков, когда и так всё ясно. – Тебе ясно, – проговорила Мирослава, – сестра его так не считает. – Ага! Ты опять на мою поляну влезла! Так я и знал! – Наполеонов вскочил с дивана и забегал по комнате. – Успокойся и сядь. Шура плюхнулся на прежнее место. – Ты говорил с соседями? – Издеваешься? – Нет, конечно. Так говорил или нет? – Некоторые из них уверены, что Авдеев воплотил свою угрозу в реальность! – Михаил угрожал своей жене? – Да! – За что? – Они говорят, что жена изводила его из-за денег и недвижимости! А если ты хочешь знать моё мнение! – пафосно воскликнул он и замолчал. – Очень хочу. – Нина Авдеева была слаба на передок! – С чего ты взял? – Печёнкой чую. – Несокрушимый аргумент, – заметил Морис, до этого молча прислушивавшийся к их спору. Шура повернул голову в его сторону, но ничего не возразил. Хотя ему очень хотелось напомнить Миндаугасу про всемогущую интуицию Мирославы. Но он этого не сделал, так как помнил о том, что Миндаугас и интуицию Волгиной нередко подвергал сомнению. Делал он это, конечно, зря. Но факт оставался фактом. – Понятно, – проговорила тем временем Мирослава. – Но за это мужья жён редко убивают. Чаще всего всё-таки разводятся. – Как видишь, он не развёлся. – Ты говорил с её сестрой? – С её? – недоумённо переспросил Наполеонов. – Ты имеешь в виду Никитину? – проговорился он. Мирослава не стала акцентировать на его оплошности внимания и уточнила: – Никитина сестра Михаила Авдеева. А я говорю о сестре Нины Авдеевой. – У неё есть сестра? – Представь себе. – Ты знаешь её адрес? – Нет, я надеялась, что знаешь ты. Шура почесал всей пятернёй макушку и потом ответил: – Теперь уже незачем. – Что значит незачем? – удивилась детектив. – Я же тебе говорю, что ясно как божий день то, что Авдеев сам порешил свою жену! – Глупости! – Конечно, я круглый дурак!