Когда жизнью правит судьба… Едва Квашнин, а за ним и Камиев выскочили из дома лекаря и освоились в темноте, капитан дёрнул товарища за рукав кителя: — Слушай меня внимательно, майор. Замедли бег, а лучше остановись. — Слушаю, Пётр Иванович. — Тебя как по-нашему звать-величать? — Меня всегда Жамалом звали. К отчеству мы, казахи, не привыкшие. А на русский язык я имя своё не переводил. — Вот и правильно, майор. Жамал, это ближе к нашему Женьке. Но я тоже переиначивать родительские имена не любитель. Жамал, это даже лучше звучит. А меня зови Пётр. Мы с тобой сейчас должны быть, как братья, потому что под пули пойдём. И людей поведём. — Слушаю, товарищ замначотдела! — Жамал, брат, усваивай живей. — Есть, Пётр Иванович! — Уже лучше. Дальше само пойдёт. Привыкнешь. Я вот что маракую. Мне всё больше приходилось специализироваться по сухопутным капканам. Поэтому соображения свои изложу; ты, если что не так, поправляй, не стесняйся. Камиев сосредоточенно кивнул: — Поправлю, Петро. — Молодчина, уроки на пользу! Остров за деревней стоит, ночным гостям его не миновать, там же они оханы разоряли. Советовался я с рыбаками: там и снасть ставить — места удобные и рыбе деваться некуда. — Несколько лет назад в тех местах как раз бракаши и промышляли, — поддержал Камиев, — но со временем бригадир начал гонять их, даже местных. Маркин рассказывал: свирепость пуще нашего Игралиева проявлял. — Что это его так забрало? — А он же в общественниках у Игралиева стал ходить. Помогал с нарушителями правил рыболовства борьбу вести. Тот ему красную книжку торжественно вручил при всех на колхозном собрании. Вот и зарабатывает авторитет. — Интересно, интересно… Значит, общественный помощник по охране рыбных запасов у нас Жигунов? — Давно уже. Считай, командир на воде в этой деревне. — Вот так… А ещё у тебя в кусту имеются такие активисты? — По рыбе, кажись, нет, — почесал затылок Камиев, — есть две учительницы молоденькие по безнадзорным подросткам да дружинники обычные при клубах. — А по рыбе, значит, нет? — Да я же рыбой не занимаюсь, Пётр Иванович. Это забавы Игралиева. Каримов у нас строго следит за соблюдением полномочий. Не твоё, не суй носа в другие дела. Своё исполнять успевай. Не мешай соседу работать. Квашнин вроде как слушал майора, а может, и нет, только не перебивал, дал высказаться до конца. — А с островом ты правильно решил, Пётр Иванович, — продолжал Камиев, — здесь засаду ставить надо. Мимо него не пройти, если снасти там схоронены. А больше их и ставить негде, если с умом-то. — Значит, расклад мой одобряешь? — Другого места быть не должно. — Тогда, будем считать, принято. Остров я беру на себя, подымаю Маткова, его ребят. Троих нас вполне хватит. — Ты что же, меня не берёшь, Иваныч? Я эти места, почитай, брюхом с детства излазил. Знаю лучше всех, а ты меня в запас? — Не обижайся, Жамал, — остудил пыл майора Квашнин твёрдым тоном, не допускающим прекословия, — убийцу мне взять надо. Мне самому, понимаешь? Рассказывать и объяснять почему, я не буду. Времени нет. Потом, если спросишь, ответ дам. Но не горюй. Твоя задача не легче моей. Квашнин замолчал, посуровевшим взглядом впился в Камиева. От его обычной весёлости и благодушия не осталось и следа. — Как тебе сказать доходчивее, чтобы ты понял… Я вот тут всё время голову ломал: зачем Данила Павлович свои суждения и подозрения раньше времени высказывает. Вдруг всё не так? — Ты что же сомневаешься в Даниле Павловиче? Не веришь ему? — задохнувшись, вспылил майор. — Да при чём здесь веришь — не веришь! — так же резко окоротил его Квашнин. — Глупость ты несёшь, майор! Открывать раньше времени версии свои не хочу, сомнения при себе держу. У него своё представление о случившемся, он из города человек. А у меня другое, я здешний. И хорошо, что мы думаем по-разному. Множество суждений, ещё в философии учить приходилось, обязательно в одну истину соберутся. Но проверять все надо, чтобы короче дорожка к правде была. Вот я с тобой своими мыслями поделюсь. Мы оба сыщики… — Оперативные работники… — Сыщики! Значит, всех подозревать должны! — Окромя себя, — буркнул Камиев. — Теоретически, и себя подозревать должны, если у нас с тобой стопроцентного алиби нет. — Ну, Иваныч, извини! Понёс ты ахинею. Действует, видать, дедова настойка, — не выдержав, засмеялся Камиев. — Книжки всё это! Студенту какому простительно, Зябликову нашему, он только начинает. А тебя куда понесло, капитан? — Слушай меня, — не обиделся Квашнин, — я сейчас перед тобой трезвее… всех каменных идолов с острова Пасхи. Что хочешь со мной делай, а влез в эту историю бригадир! — Жигунов? Тихон? Ты же сам Маткову рот затыкал? — Сейчас всё больше и больше убеждаюсь, что не обошлось без него, — Квашнин говорил не торопясь, сосредотачиваясь на каждом слове, — а если он при этих делах, шанса давать ему нельзя! Неспроста Дашка его хвостом вертела. Верю я нюху Маткова. Сашок в опытного сыщика растёт… Здесь Жигунов, в деревне. Залёг на дно. В доме прячется. А раз скрывается от милиции, всего от него ожидать следует. Значит, вылезет из норы. Днём отсиживался, теперь жди его ночью. Квашнин упёрся в Камиева взглядом, заглянул в глубину его глаз. — Поэтому оставайся, Жамал, дорогой мой друг, в деревне, стереги и жди Жигунова у самого дома. Но не бери сразу, если вылезет. Следи за ним до последнего, до самого конца. Брать его будем на острове. — Думаешь, что причастен Жигунов к убийцам? — Всё может быть. Позаботься заранее о лодке на всякий случай, к острову, знаешь, другой дороги, как по воде, нет. Поедет сети вытаскивать, там его и возьмём. — Всё же как-то не верится… — И думать нечего! — развеивал сомнения Камиева Квашнин. — Если не он лично будет, то без его рук не обошлось. Когда ещё Дашка делами колхозными интересовалась? А тут прибежала, целый день ждала, на совещание её, видите ли, пустите. Да кто она есть? Последнее начальство в колхозе осталось!.. Дашка — начальство? Когда такое было?.. Квашнин зло рассмеялся. — Да и пацаны врать не станут. Несмышлёныши они, чтобы такое сочинить. Спрятался бригадир дома. Вот только зачем? Сидеть он без дела не будет. А ведь целый день просидел. Вынюхивает через Дашку. А поэтому прошу тебя, Жамал, если вылезет Жигунов из дома, ты не горячись, следи за ним осторожно. Не спугни. Всё дело загубишь. Я тебе его поручаю. Знаю, кроме тебя, старого сыщика, никто с этим делом не справится. А на острове я его встречу. Только имей в виду, брать будем на снастях, когда он их вытаскивать начнёт. Чтобы всё было у нас честь по чести. При вещественных доказательствах. — Понял, Иваныч, — Камиев не пропускал ни одного слова. — Всё как надо сделаю. Не подведу. — Вот и славненько, — хлопнул товарища по плечу капитан, — а теперь давай по местам. А то мне торопиться надо. Ещё Сашку Маткова поднимать да до острова шпарить. — Иваныч! — крикнул Камиев ему уже в спину. — А если Жигунов не один будет? Со снастями одному ночью справиться тяжело и опасно. — Так нам не привыкать, Жамал, — весело откликнулся Квашнин, — в лодке-то они всё равно в одной будут. И капитан скрылся в темноте улицы, ориентируясь в потёмках так, словно всю жизнь здесь прожил. — Ну и голова у нашего замнача, — одобрительно хмыкнул Камиев, — не башка, а дом Советов… Квашнин нёсся к Маткову на всех парах. Давно ему не приходилось так бегать. Хорошо, что постоянно держал себя в форме, не давал организму зажиреть. Сам каждую неделю в спортзале терзал своё подтянутое тело и мускулатуру, не уходил домой по воскресным дням, не позанимавшись, а если работа позволяла, и в любой свободный вечер, пока не сменял пару маек, мокрых от пота. Занимался на совесть, от души и оперативников своих гонял, хотя гонять их особенно не приходилось, у его сыщиков спорт был на почётном месте. Один-два то ли шахматисты, то ли шашисты, быстро перебрались, кто в охрану, кто в гаишники. Там было повольней; некому было им под ремни кулаки засовывать, чтобы животы не росли. Два раза старлею повторять надобности не было. Матков поспешил за шлюпкой, а Квашнин на переправу и к острову, дожидаться там. Время решало всё. Засиделись они у деда на пиршестве, пока в головах просветления не наступило. Конечно, всё может рухнуть, окажись их предположения неверными, но больно уж заманчивы были догадки, факты выстраивались в стройный ряд, образуя логически вразумительную версию. Не проверить её, не воспользоваться шансом, упустить — потом ругать и корить себя будешь всю жизнь. Только когда устроился в укромном, удобном месте на острове у берега, так, что просматривалась вся равнинная гладь реки, когда подоспел, пыхтящий, как паровоз, Матков с двумя помощниками, Квашнин удовлетворённо успокоился, дал время перевести дух оперативникам, объяснил им задачу, расставляя по местам в засаде. Сам с Матковым залёг на небольшом холме, заросшем невысоким чаканом у воды. Отсюда открывалась вся панорама реки, необычно красивая при лунном свете. — Около десяти? — спросил, устраиваясь в траву, Матков. — Не сожрали бы комары. Здесь этих злодеев тьма тьмущая. — Одиннадцатый час пошёл, — взглянул на часы Квашнин. — Ты знаешь что, Сашок, сгонял бы к избе, там, конечно, нет никого, но проверь на всякий случай. Оглядись, вдруг что не так, или кто заночевать там остался. Матков растворился в растительности острова и пропадал с полчаса. Возвратившись, доложил: — Пусто, как в консервной банке, товарищ капитан. Я без проверки был уверен, по домам мужики будут сидеть. Пока убийцу не найдём. — Что же ты такой пессимист, Сашок? — невесело пошутил Квашнин. — Не веришь в народ? — Глухие здесь углы, Пётр Иванович. Я не раз пытался сознательность пробуждать у местных лбов. Бесполезно. Вот кто из молодых в город выбираются, те вроде светлеют, но их уже назад не заманить. Возвращаются только родственников проведать да на похороны родителей. Вымирает деревня, как ни пыжится председатель. А деньги жалеет, чтобы что-нибудь для деревни построить. Ни школы хорошей, ни клуба. Да, что там говорить! — Матков махнул рукой. — Вы сами видите.