Вот он говорит с Фацио, а вот начинает взбираться по пожарной лестнице, вот соскакивает вниз после выстрела Грегорио, вот снова лезет, останавливаясь на полпути, взбирается, перепрыгивает через парапет… На всех стенах лачуги висели одни и те же картинки. Посреди центральной стены был прилеплен скотчем белый конверт. Комиссар дернул так резко, что висевшие рядом пять или шесть фотографий слетели на пол. Он подобрал одну наугад, сунул в карман вместе с конвертом и вышел. – Синьор комиссар, что ж это вы, вернулись? А говорили – не вернетесь! – то ли обрадованно, то ли изумленно воскликнул Катарелла. – Тебя это огорчает? Монтальбано передумал ехать домой, пока возвращался в Вигату, и Катареллу при виде его чуть удар не хватил. – Да что ж вы такое говорите, синьор комиссар?! Да я, как увижу вас, как вы это… являетесь, самолично и персонально, прямо на колени готов бухнуться! Монтальбано на мгновение представил себя в лазурном плаще, как у пресвятой Девы Марии из Фатимы. Кошмарное видение. – Мне нужно, чтобы ты кое-что объяснил. Катарелла пошатнулся, словно его огрели по голове дубиной. Слишком много переживаний за несколько секунд. – Я… я – вам?! Объяснил?! Вы, верно, шутите? Комиссар достал из кармана фотографию из лачуги и сунул ему под нос. На фото он заносил ногу на первую ступеньку пожарной лестницы с не особенно бравым видом. – Что это? Катарелла изумленно уставился на него. – Вы ж это! Себя не признали? – Я не спрашивал, кто, я спросил, что это! – возразил Монтальбано, шурша листком, зажатым между большим и указательным пальцами. – Бумага, – ответил Катарелла. Монтальбано выругался про себя. Нужно было, чтобы Катарелла сохранял спокойствие и смог кое-что объяснить комиссару. – Это фотография или нет? Катарелла взял у него листок: – Позвольте-ка! – Всмотрелся и выдал вердикт: – Эта фотография – не фотография. – Молодчина! Говори! – Этот кадр вынули из вэхаэса через компьютер, а потом распечатали. – Отлично! А как получили VHS? – Записали передачу, которая шла на «Телевигате». – А как вынимают фотографии? Катарелла принялся объяснять, но комиссар из его объяснений ничего не понял. Однако то, что ему было нужно, он узнал. – Катарелла, да ты просто бог! Тот покраснел, раскинул руки, растопырил пальцы и крутанулся волчком. Когда Монтальбано случалось хвалить Катареллу, того всегда так распирало – ни дать ни взять токующий павлин. Добравшись до Маринеллы, он вспомнил, что дома нет еды. Комиссар уже слегка проголодался, а ужин пропускать не стоило – к ночи аппетит разрастется до волчьего голода. Он достал из кармана нераспечатанное письмо и фотографию, положил их на журнальный столик и умылся, а потом застыл в нерешительности: не хотелось снова ехать к Энцо, ведь он уже был там в обед. Зазвонил телефон. – Алло! – Сколько мы уже не виделись? – раздался в трубке такой знакомый женский голос. – Со времен Ракеле, – ответил Монтальбано. – Как она там? – У нее все хорошо. Я на днях любовалась твоими подвигами по телику, захотелось повидаться. – Это можно. – Свободен сегодня вечером? – Да. – Тогда я буду через полчасика. А ты пока реши, куда сводишь меня поужинать. Он был рад повидаться с Ингрид, своей шведской подругой, осведомительницей и временами сообщницей. Чтобы убить полчаса ожидания, комиссар решил прочесть новые указания по ходу таинственной игры и взял было конверт, но сразу отложил, опасаясь, что содержимое может вывести его из равновесия. Не стоит читать это перед ужином – вдруг аппетит отобьет. Тут он вспомнил, что приключилось с бедняжкой Аделиной, и полез в чулан проверить кукол. Их там не было. Наверняка Паскуале переложил куда-нибудь. Но куда? На кухне их тоже не было. Открыл платяной шкаф – и там нет. Неужто тот унес их к себе домой? Надо ему позвонить, заодно справиться о здоровье матушки. 6 Трубку сняла жена Паскуале. Сказала, что мужа нет, вернется через час. – Сказать, чтобы перезвонил? – Не надо, спасибо. Я сейчас ухожу и буду поздно. – Ему что-то передать? – В общем, да. Надо как-нибудь изловчиться, чтобы она не поняла, о чем речь… – Передайте: мне срочно нужно то, что он знает, где найти. Пусть перезвонит завтра с утра. И вышел на веранду покурить. Увидел Ингрид в дверном проеме и обомлел. Возможно ли, чтобы годы никак не отражались на женщине? Словно на ней заклинило шестеренки времени. Выглядит даже моложе, чем в прошлый раз, а ведь прошло около года. Одета как всегда: джинсы, блузка и босоножки. А вид такой элегантный, будто на ней наряд от модельера. Они крепко обнялись. Ингрид не пользовалась духами, они ей были ни к чему: ее кожа пахла свежесорванным абрикосом. – Зайдешь? – Не сейчас. Ты решил, куда идем? – Да, есть одно место на взморье, в Монтереале-Марина… – Где подают закуски? Знаю. Поедем на моей. Он не понял, какой марки была машина Ингрид, но явно из таких, что ей нравились. Двухместная и плоская, как камбала. Скоростная камбала на четырех колесах. С другой женщиной он бы не отважился сесть в такую торпеду, но Ингрид комиссар доверял. Тем более что в Швеции та занималась ремонтом гоночных авто. Домчали до ресторана минут за двадцать – комиссару бы потребовалось на это никак не меньше пятидесяти. За рулем Ингрид предпочитала помалкивать, тем не менее время от времени она с улыбкой поворачивала голову к Монтальбано и нежно трогала его за коленку.