– Войдите. Паскуано стоял у окна, сложив руки за спиной, и любовался пейзажем. На этот раз комиссара не осыпали градом язвительных подколок, как обычно. Доктор сказал, не оборачиваясь: – Я только что закончил со вскрытием этой несчастной девушки. Вы здесь по этому делу, да? – Да. Вопреки обыкновению, доктор выглядел усталым и погрустневшим. Повернулся, сел за свой стол и жестом пригласил Монтальбано тоже сесть. – Вы ведь не ведете это расследование. – Нет. – Продолжаете негласно? Мне вы можете сказать. – Да. – Никаких зацепок или есть какие-то соображения? – Есть. – Хорошо. Я бы хотел, чтобы вы его поймали. Хотел бы, чтобы он оказался живым тут, на моем столе. За столько лет работы никогда не доводилось видеть такого ужаса… Случай редкий, единственный… – …и неповторимый, – сказал Монтальбано. – Он сделал так, чтобы труп походил на куклу, которую вы по ошибке приняли за тело. И знаете, ему ведь пришлось изрядно потрудиться. – Да. А кукла из мусорного бака, которую и вы видели, в свою очередь была вроде как пробным вариантом, сработанным по образцу той, что я нашел в постели старого психа. Доктор Паскуано о чем-то задумался, все более мрачнея, потом сказал: – Я понял. – Что? – Почему он убил ее ядом. – Он ее отравил?! – Да. Я понял. Он не мог убить ее при помощи оружия: пистолетный выстрел или удар ножом оставили бы на теле заметные следы. А на его модели их не было, так что единственным выходом был яд. Соображает, сукин сын. И отравил он ее сразу же после похищения. – Так, значит, он ее не насиловал. Паскуано скривился. – Шутите? Многократно и везде, но… Впервые Монтальбано видел доктора в таком смятении чувств. – Но?.. – Post mortem[17], вы понимаете, о чем я? Ему нужна была не живая женщина, а надувная кукла. Монтальбано думал, что давно оброс крепкой броней, но на этот раз ему потребовалось несколько минут, чтобы одолеть головокружение и тошноту. – Меня уже вырвало, – глядя на него, сказал Паскуано. – Если подступит, туалет за соседней дверью, не стесняйтесь. – Он использовал хирургические инструменты, чтобы?.. – Ну что вы! Все из домашнего обихода! Глаз вынул ложкой, проколы нанес шилом, волосы снял бритвой… Потом аккуратно слил кровь, нанес тональный крем на тело, накра… – А как он воспроизвел сдутую грудь? – Как сумел: что-то вроде липосакции домашними средствами, но ему это удалось лишь отчасти. Доктор уставился в окно. – И знаете что? Она была девственницей. А этот урод… Никогда комиссар не слышал, чтобы из уст Паскуано вылетало подобное слово. Никогда доктор не выражал личного мнения по отношению к препарируемым трупам или убийцам. – …видимо, он почти импотент, и у него не выходило, и он проделал себе путь ручкой швабры или чем-то вроде того. Доктор снова обернулся к комиссару. – Поймайте его. А не то, если все сойдет с рук, ему придет в голову еще какая-нибудь гениальная задумка. Похлеще той, что он уже воплотил. – Поймаю, – спокойно ответил Монтальбано. Он неплохо держался у Паскуано, но, едва завидев бар, притормозил, вылез из авто и дернул коньяку. Надо было снять напряжение. Потом двинул в контору. – Ай, синьор комиссар, синьор комиссар! – Что случилось? – Ваш калека Семинарио аж три раза звонил! Говорит, надобно ему с вами переговорить, наисрочнейше! – Скажи, что не можешь меня найти. – А вдруг он тут же доложит про это господам начальникам? – Не доложит, не бойся. Фацио здесь? – Только что воротился. – Пусть зайдет. Он хотел как можно раньше слинять из конторы – боялся, что его в последний момент втянут в какое-нибудь дело и он не сможет освободиться к полдевятого. Явился Фацио. – Собрал? – Все, да. – Садись, рассказывай. Фацио ликовал: наконец-то, после стольких лет ожидания, минута реванша. Уселся поудобнее, поправил брюки, сунул руку в карман, достал сложенный вдвое листок, уставился на него, будто впервые видит, развернул, разгладил. Все как в замедленном кино. Потом взглянул на Монтальбано – тот отмалчивался, – торжествующе ухмыльнулся и принялся за чтение: – Пеннизи Артуро, сын Пеннизи Карло и Алессандры Каваццоне, родился в Монтелузе 12 сентября 1988 года, холост, зарегистрирован в Монтелузе на Виа Джоэни, 129, но проживает в Вигате, Виа Биксио, 21, в доме, принадлежащем деду по матери, Каваццоне Джироламо; студент университета Палермо, факультет… – Постой-ка. Виа Биксио вроде как идет параллельно Виа дей Милле? – Точно так. Но верхним концом, тем, что идет к кладбищу, она упирается прямо в Виа дей Милле. Дикий зверь всегда рыщет в знакомых местах. – Теперь сложи листок и убери в карман. По-моему, ты уже достаточно выговорился. Фацио подчинился – интерес комиссара с лихвой окупил его старания. 18 – Как, ты сказал, зовут деда? – Каваццоне Джироламо.