Где же он слышал это имя? И вдруг озарение. Джироламо Каваццоне! Восьмидесятилетний помятый старик, племянник Грегорио Пальмизано, тот, что приходил к нему узнать, нельзя ли, раз обоих Пальмизано признали сумасшедшими, объявить их официально умершими, чтобы он загреб себе наследство! Вот и недостающее звено, связующая нить, отметающая все сомнения. Круг полностью и нерушимо замкнулся. Артуро, конечно, нашел надувную куклу на чердаке у деда; наверняка Джироламо и Грегорио, когда еще общались, купили себе две одинаковые. Так Артуро получил возможность сперва поэкспериментировать с куклой, которую потом выкинул в мусорный бак. Иначе было не объяснить, где он ее раздобыл. Комиссар, улыбаясь, поднялся со стула, обошел вокруг письменного стола, остановился перед остолбеневшим Фацио. – Встань. Фацио подчинился, и Монтальбано заключил его в объятия. – Спасибо за все. Можешь идти. Тот все стоял на месте, буравя начальника взглядом. – Что у вас на уме, комиссар? – Ничего, а что? – Тогда зачем вы велели узнать про этого человека? – Так, пустяки, есть одна мыслишка. Сегодня вечером мне надо кое-что проверить. Если будет что-то конкретное, сразу тебе расскажу. Хорошо? Фацио, весь в сомнениях, вышел из кабинета. Есть или не есть? Вот в чем вопрос. Не есть – значит, возможно, поститься до завтрашнего обеда. Или поесть прямо сейчас – сильно раньше времени и второпях. Решил не есть. Остался сидеть на веранде, непрерывно дымя и стараясь не думать о том, что ему предстоит. В итоге пришел к выводу, что лучше не готовить никакого плана действий, а сориентироваться на месте – в зависимости от того, как все будет складываться. В восемь двадцать восемь раздался звонок. – Говорила с ним через домофон, – сказала Ингрид. – Он внизу. – Отлично. – Не забудь, у тебя два часа. Ни минутой больше. Прежде чем завести мотор, убедился, что в машине есть мощный фонарь. Потом достал из бардачка пистолет и положил в карман. Связка отмычек и ключей, подарок отошедшего от дел приятеля-домушника, лежала на соседнем сиденье. Поехали. «Игра в правду» началась. Он с легкостью нашел Виа Нино Биксио. Когда прибыл к небольшому двухэтажному особнячку под номером 21, было без пяти девять. Вокруг дома был разбит небольшой сад, спереди шла железная ограда. Комиссар объехал на машине вокруг дома. Сзади было два входа: небольшая деревянная дверь, возможно, черный ход, и рольставни, открывавшиеся с пульта. Несомненно, гараж, из которого можно попасть сразу в дом. Так что Артуро не пришлось вытаскивать Нинетту из машины, чтобы занести в дом. Он спокойно въехал в гараж на джипе, а потом сделал все, что собирался, без посторонних глаз. Для надежности комиссар сделал еще один круг. Заметил на фасаде, вровень с землей, четыре зарешеченных окна. Скорее всего, погреб во всю площадь здания. Ему не хотелось входить в дом через главный вход – на Виа Биксио было оживленно. Лучше воспользоваться задней дверью – она выходила на тихую улочку, Виа Тукори. Припарковался, вылез из машины, закурил сигарету и зашагал к дому походкой праздношатающегося. Притормозил на мгновение у двери, бросил взгляд на замок. Обычный, из тех, что открывают длинным ключом. Отмычка с ним в момент справится. Выждал паузу между проезжающими авто, удостоверился, что никто не пялится из дома напротив, достал связку ключей, с третьей попытки нашел нужный, отпер, зашел, прикрыл за собой дверь, включил фонарь. Ему хватило трех минут, чтобы понять свою ошибку. Комиссар попал в помещение, прежде служившее складом, а теперь приспособленное под хранение ненужного хлама – безногих стульев, изъеденных древоточцем шкафов, старинных сундуков… И, что самое обидное, отсюда не было прохода в жилые помещения. Монтальбано крепко выругался для поднятия духа, выключил фонарь, открыл дверь, вышел, запер. Ничего не поделаешь, придется проникать через ограду и главный вход. Снова обогнул дом и оказался на Виа Биксио. Взглянул на часы. Девять двадцать. Ошибка с дверью отняла кучу времени, теперь его оставалось в обрез. Но проезжавших машин было еще слишком много. Зато улица была достаточно широка – дома напротив не представляли опасности. Решил для надежности подождать еще минут десять: к полдесятого поток авто должен схлынуть. Спустя десять минут решетка открылась. Затем он застрял с главной дверью. И как на грех, у соседнего дома остановилась машина, осветив его фарами. Потом она уехала, и через минуту дверь поддалась. Светя себе фонариком, комиссар вошел в дом и двинулся вперед. На первом этаже была столовая, кухня с дверью, ведущей в погреб, туалет и гостиная. Везде идеальный порядок. Прямо напротив двери – парадная лестница на верхний этаж. Монтальбано поднялся по ней. Просторная спальня, красивая ванная, кабинет, еще одна комната, запертая на ключ. Однако замок был не из тех, что врезают обычно в двери комнат: мудреный, фирменный и явно установлен недавно. Верный знак, что в комнате находится нечто важное. Чтобы его открыть, пришлось провозиться минут десять, но, едва зайдя, он сразу понял: время потрачено не впустую. Еще одна спальня с двуспальной кроватью, на которой лежал матрас, прикрытый куском целлофана, изодранным и заляпанным. Кровью. Тумбочка с пустым стаканом. Окно изнутри заложено, стена и дверь обшиты двадцатисантиметровыми пластинами пенопласта, для звукоизоляции. Спертый воздух, невыносимая вонь – пот, сперма, моча, кровь. В углу – метла. Верх черенка потемнел. Монтальбано подошел и присмотрелся. Запекшаяся кровь. Паскуано угадал. Его зазнобило, и подступила тошнота, но комиссар сдержался. На полу – обрывки и целая бобина коричневого почтового скотча. Ясно, что Артуро, похитив Нинетту, сразу привез ее сюда и здесь убил, заставив выпить яд. Но разделывал он ее не здесь – слишком мало крови на целлофане. Нет, на эту кровать он переложил тело девушки, чтобы использовать как надувную куклу. Окровавленный черенок – тому доказательство. Вышел из комнаты, в ванной сполоснул лицо, но полотенце не тронул – побрезговал. Его всего трясло мелкой дрожью. Зашел в кабинет, набитый книгами. На столе – компьютер, «Полароид» и картонная коробка. Открыл. Десятки фотографий. На первых – Нинетта, еще одетая, лежащая пластом на кровати, рот, запястья и лодыжки заклеены скотчем. Потом шли фото после «превращения» трупа в резиновую куклу, с раздвинутыми ногами, потом – со спины. На остальных были запечатлены разные стадии процесса. Монтальбано сунул фото в карман. Более чем достаточно, чтобы прижать Артуро. Можно уходить. Глянул на часы. Десять двадцать пять. Прикинул: ужин кончится ровно в десять тридцать, Артуро потребуется не меньше четверти часа, чтобы добраться до дома. Спустился по лестнице, прошел на кухню, открыл дверь. В погреб вели пять широких ступеней. Большое помещение; четыре пустых бочонка, пыльные полки, вмурованные в стены, видимо, для бутылок с вином. Дверь. Открыл. Тут все выглядело иначе. Посреди комнаты – настоящий операционный стол, измазанный кровью, рядом – столик на колесах, на нем ложка, шило, несколько бобин пластыря, две большие бобины почтового скотча, бритва, стакан воды с чем-то окровавленным внутри – видимо, глазом Нинетты. В углу лежали женская одежда и пара туфель. В другом углу – пластиковое помойное ведро, полное крови, которую Артуро слил из трупа Нинетты перед «работой». Рядом с операционным столом – тумбочка с телевизором и видеомагнитофоном. Комиссар каким-то чудом сумел его включить. На экране появились кадры с надувной куклой Грегорио Пальмизано – те, что передавали по «Телевигате». Запись нужна была Артуро, чтобы сверяться – сперва во время пробы с дедушкиной куклой, а потом при работе с трупом Нинетты. Там была еще одна дверь, Монтальбано открыл ее. Третья комната – меньше двух других. Окно тоже заложено изнутри. На двух столиках – не меньше четырех компьютеров и другая оргтехника, назначения которой комиссар не знал. Наверняка та самая, при помощи которой Артуро достал и напечатал фотографии, которыми увешал сарай. Больше смотреть было не на что. Он повернулся, чтобы выйти, и свет его фонарика выхватил Артуро, стоявшего у двери с пистолетом в руке. Монтальбано замер, не в силах шелохнуться. Понял, что он в ловушке и не может оказать сопротивление, – тот выпустит в него всю обойму, а снаружи никто ничего не услышит. Но сильнее направленного на него дула пистолета комиссара поразил вид Артуро. Он не выглядел напуганным, потрясенным или встревоженным. Самое большее – пожалуй, он был слегка раздражен.