Последний рабочий день недели был рабочим лишь наполовину: с полудня начинался отдых. Однако после обеда университет шумел меньше обычного – известие о смерти первокурсника набросило покров тишины на танцевальные площадки, стоявшие заброшенными, на музыкальные клубы, оставшиеся закрытыми. Магический университет редко сталкивался с непоправимыми трагедиями, обычно целители исправляли всё, магия считалась почти всесильной. Столкнувшись с ярким доказательством обратного, студенты разговаривали тише, а число заявок на посещение родных в завтрашний выходной день возросло лавинообразно. Куратор Керна попросил Ульяну помочь ему сообщить о гибели парнишки его матери: – Ты лучше меня сумеешь снизить интенсивность переживаний несчастной, «состарить» их, будто со смерти сына прошли не часы, а годы. Правило, что при разговоре с родственниками жертв обязательно должен присутствовать менталист, было введено давным-давно иром Хальером. Родители погибших часто переживали утрату детей так сильно, что оказывались на пороге самоубийства, и экстренная помощь менталиста была им необходима. Куратор Керна до сих пор ни разу не сталкивался с такой задачей, а у Ульяны, увы, накопился немалый опыт за два последних года: её работа в тайной канцелярии не ограничивалась ловлей маньяков «на живца». – Хорошо, Стак, я отправлюсь с тобой, – пообещала она. В личных делах все студенты указывали адреса ближайших родственников, в документах Керна значился лишь адрес матери. Рассчитав координаты и настроив портал, вестники плохих новостей шагнули к порогу квартиры матери умершего. На звонок дверь открыла средних лет женщина. За её юбку цеплялся круглоглазый годовалый малыш. Женщина приветливо улыбнулась магам и певуче произнесла: – Добро пожаловать! Чем могу служить вам? Ульяна шагнула вперёд, осторожно оплетая женщину своей магией, забирая под частичный контроль её чувства: – Вы мать Керна Молибдо? – Совершенно верно. Ульяна с сочувствием сказала: – Мы пришли сообщить, что с вашим сыном произошёл несчастный случай и он погиб. Улыбка исчезла с лица женщины, но от неё пришла не волна смятения, неверия и ужаса, а лишь недоумения: – Я должна что-то предпринять в связи с его смертью? – поинтересовалась женщина, ввергнув обоих менталистов в ступор изумления: Стак, как и Ульяна, счёл чувства женщины весьма нестандартными. – Мы доставим вам тело, – заговорила Ульяна, и лицо женщины стало озабоченным: – Простите, но зачем оно мне? – задала она странный вопрос. Нахмурившись, Ульяна вчиталась в мысли женщины, но нашла там лишь то же недоумение, что прозвучало в голосе: мать Керна думала о том, что никогда не занималась организацией похорон и хорошо бы её не обязали устраивать их. У неё и так полно дел с тремя детишками, не хотелось бы решать новые задачи. – Вы предпочитаете, чтобы мы сами захоронили тело? – медленно уточнила Ульяна, и ей с огромным облегчением ответили «да». С прежней милой улыбкой магам открыли дверь, когда они собрались уходить. Несколько минут постояв за порогом квартиры, менталисты уловили лишь одну мысль матери об ушедшем в мир иной сыне: успокоение, что ей не прибавилось дополнительных хлопот. И женщина полностью переключилась на своих малышей-погодок, выкинув из головы все мысли о Керне. – И часто бывает так? – потрясённо спросил Стак. – Нет. Впервые сталкиваюсь с подобным материнским равнодушием, – хмуро ответила Ульяна, беря на заметку ещё одну странность жителей этого мира. Впрочем, вероятно, такая странность свойственна лишь этой женщине. – Они тут все такие... флегматичные? – эхом к её мыслям пробормотал Стак. – И доверчивые и нелюбопытные – она даже не поинтересовалась, кто мы такие и как погиб её сын. – Намекаешь, она уже знала об этом?! Мне показалось, что она смотрит на нас, как на знакомых, – встрепенулся Стак. – Я бы сказала: как на хорошо знакомых людей, в чьих словах не сомневаются, – пробормотала Ульяна. – В её мыслях нет сведений о чьём-либо визите с новостями, – свёл брови Стак, – но в её воспоминаниях царит такой идеальный порядок... – Что это наводит на размышления. Да. Тревожное ощущение, что некто неизвестный играет с ней в опасную игру, не отпускало Ульяну. Она с детства изучала законы магии и твёрдо знала обо всех её ограничениях. Например, что невозможно «загрузить» в разум человека новую версию всей его жизни, сколь простым ни сделать её сценарий. И невозможно полностью выключить искренние сильные чувства, такие, как любовь матери к ребёнку: они будут тлеть подспудно под гнётом ментальной магии, ясно видные сильному менталисту, но в случае с матерью Керна она не уловила ничего подобного. И никаких следов имеющихся ментальных установок, вообще никаких следов воздействия ментальной магией. Мысли, что подобное отсутствие следа свойственно ей и её матери, не успокаивало. Похоже, она погорячилась, когда сказала первокурсникам, что ни в одном из известных миров настолько сильных менталистов больше нет. С другой стороны, чего добивается гипотетический противник? Допустим, что группа магов из мира Керна прибыла в университет с определённой миссией – это заодно объясняло их многочисленность, ведь к порталу изначально явилось больше тридцати человек! Что же за миссия на них возложена? Кто и как намеревается командовать ими, раз никаких ментальных установок в головах у иномирцев нет? Получается, их предводитель уже здесь? Возможно ли, что он маскировки ради пришёл из другого мира? Заставив себя перестать в сотый раз перемалывать версию причастности одного из новеньких к смерти парня, Ульяна переключилась на другие варианты. Все преступники когда-то совершают своё первое преступление, и тогда злодея можно обнаружить и в давнем знакомом. Причины могут быть совершенно разные: произошедшая личная трагедия; сработавший триггер, уходящий корнями в далёкое прошлое; состояние стресса, побуждающее одним махом решить все проблемы, когда человек утрачивает способность к объективному мышлению и может все свои беды увязать с одной личностью. Задача менталиста-криминалиста отыскивать такие болезненные изменения в сознании людей, но сложность в том, что часто они прорываются лишь мимолётными всплесками, «вспышками», когда срабатывает очередной толчок. Ей пора поискать такие «вспышки». Греблин был большим островом, но по размерам и количеству населения сильно уступал Кресси и другим крупным городам империи, в которых доводилось работать Ульяне. В мысленном видении он представлялся бесформенным туманным облаком, в котором ярко сверкали искры отдельных сознаний: целая вселенная звёзд, открытая взорам менталиста. Концентрируешься на одной «звездочке» – и тебя затягивает в воронку мыслей и чувств, ты начинаешь видеть глазами этого человека, начинаешь слышать его ушами, и только коллега-менталист способен ощутить твоё присутствие в его голове, если... его уровень не слишком отличается от твоего или больше его. Ульяну не замечал никто, кроме матери, если она не желала быть замеченной. Она скользила серой тенью по краю чужих сознаний, не оставляя по себе ни следа, ни воспоминаний о своём визите, выискивая ключевые метки в мыслях и эмоциях людей, как нужные слова в тексте. После многих дней тренировок, действие выходило у неё почти автоматически, реакции были заточены на негативные чувства и слова-сигналы, сигналы-ожидания: враг, месть, кровь и смерть, упоение от чужих страданий и боли, эйфория от переполнения резерва. Ульяна просеивала свет сознаний, как зерно через мелкое сито, отделяя подозрительные крупицы и внимательней прислушиваясь к ним. Имя скончавшегося ночью парня звучало во многих мыслях и речах, но сопровождалось лишь закономерным сочувствием и горечью от осознания, что не всё подвластно силам человеческим. Попутно Ульяна собирала все возможные сведения о пребывании погибшего Керна в стенах университета: все его контакты, круг общения, всё, о чём могли позабыть те, кто сталкивался с парнем, но то, что хранилось в их памяти под пеленой забытого. Время от времени она наталкивалась на ментальные блоки: в основном у преподавателей и старшекурсников менталистов, но её узнавали и открывали ей сознание при «стуке в дверь», мысленно желая удачи в поисках. «Ничего? – заодно поинтересовался профессор Листиц. – Помощь нужна?» «Пока нет. Работать в Греблине намного легче, чем в городе, население которого панически боится менталистов». «Багира рядом?» «Да. Не волнуйтесь, аскольд не даст затянуть меня в бездну враждебного сознания или слишком надолго оторваться от реальности». Ничего подозрительного в ментальном фоне жителей университетского городка так и не нашлось, если не считать одного-единственного нераскрытого сознания. Самая яркая искра принадлежала как раз этому сознанию и манила к себе Ульяну, как огонёк свечи влечёт мотылька. Она точно знала, кому принадлежит эта искра: узнаваемо светлая, ослепительно белая, лучистая и тёплая. Отчётливо излучающая задумчивость, настороженность, готовность идти к цели сквозь любые преграды. Сдавшись магнетическому притяжению, Ульяна тенью закружилась у закрытого разума Яра. В спектре его чувств интенсивно полыхнули удовлетворение и яростная непреклонность, и Ульяне стало любопытно, чем вызвано такое изменение. Переключившись на соседние с Яром «искры», она наблюдала за ним чужими глазами: Вот его лицо озарилось какой-то идеей и он развернулся в холле первой зоны, быстро идя мимо аудиторий в обратном направлении. Кабинетами первой зоны пользовались все факультеты, тут проводились совмещённые семинары и диспуты, а также читались лекции общих направлений: по философии, математике, физике, теории магии, по оказанию первой медицинской помощи (спецкурс для всех, кто не учился на целительском факультете) и так далее. Похоже, Яр изначально двигался как раз к кабинету врачебной службы, но отчего-то передумал. Сосредоточенное лицо сероглазого мага то появлялось, то исчезало из зоны видимости Ульяны: в наступившие выходные дни коридоры университета оскудели посетителями. Мимо Яра прошёл ещё один студент, и Ульяна увидела, как сероглазый замер перед одной закрытой аудиторией, дотронулся до ручки на двери и воровато огляделся по сторонам, как грабитель, вышедший на «дело». Столкнувшись с взглядом замедлившегося прохожего, Яр сделал вид, что рассматривает стенд на стене. Вот он исчез из зоны наблюдения, а близких «искр» поблизости имелось лишь две – как раз за дверью той аудитории, у которой встал, как вкопанный, подозрительный иномирец. «Искры» принадлежали двум стихийникам со второго курса, вряд ли способных противостоять опытному магу с уровнем в стихийке 58. Полная мрачных сомнений, Ульяна резко поднялась на диване под ворчание сторожащего её покой аскольда. – Чужие глаза – хорошо, а свои лучше, – хмуро известила зверя Ульяна. – Пойду-ка осмотрюсь на местности, что-то не тихо с моим бесстрашным «рыцарем», с которым я так мечтала познакомиться. Как говорится: бойтесь своих желаний, они ведь могут и исполниться. «Амулетов возьми побольше, – хмуро посоветовала Багира, – и меня в придачу». – Ты беспокоишься о моей безопасности? Это новое поветрие: переживать за главных чудовищ империи? – удивилась Ульяна. «Помнишь, кто из зверей никого не боится? Вот и не расслабляйся: главным чудовищем можешь оказаться не ты!» – рыкнула аскольд. – Амулеты возьму, а ты остаёшься тут, у тебя котёнок. – Видя раздражение зверя, она добавила: – Понадобишься – позову! Будь на ментальной связи, на территории острова ты меня откуда угодно услышишь. «Очень надеюсь, что услышу не предсмертный стон». – Знаешь, эта шутка перестала быть забавной, – сухо ответила Ульяна, и отправилась в первую зону, благо та располагалась близко от её общежития. Для менталиста скрытно проникнуть куда бы то ни было – простейшая из задач. Сильный менталист в большой толпе пройдёт так, что никто в его сторону взгляда не кинет, а если вдруг посмотрит – то вмиг забудет об увиденном. Можно стоять прямо напротив человека, транслируя ему уверенность, что он никого перед собой не видит, и человек будет пребывать в уверенности, что находится в одиночестве. Менталисты становятся призраками-невидимками, когда хотят того, и Ульяна привидением скользила по коридорам первой зоны, смотря на Яроя Теграна глазами тех, кто находился в аудитории номер 15. Слушая их беседу и намереваясь вмешаться при малейших признаках угрожающих действий иномирца, приглашённого ею в родной мир. Она в ответе за тех, кого подвергла опасности своей оплошностью. Висцерокардиальные рефлексы – понятие, известное узкому кругу специалистов, – не давало покоя Яру. Вскрытие иномирца не принесло новых данных, но все ли возможности они рассмотрели? Да, о рефлекторной остановке сердца при некоторых видах воздействий речь заходила, но Яру внезапно пришла в голову новая идея и он загорелся желанием немедленно её проверить. Хорошо, что тело ещё не увезли из прозекторской: если его предположения подтвердятся, то вариантов гибели парнишки станет на одно больше. Пробегая мимо пятнадцатой аудитории, Яр ощутил колебание магического фона: за стеной кто-то творил магическое заклинание. Вполне обыденное явление для университета магии, если бы не одно «но»: творимое заклинание страшно не понравилось Яру, а когда он присмотрелся к хиленькой защите на стенах аудитории, то оно не понравилось ему ещё сильнее. Памятуя о том, что ему разумнее скрывать свои познания в магии (особенно сейчас!), Яр осмотрелся, прежде чем распахнуть дверь. Мимо прошёл незнакомый студент, окинувший его взором ярко-синих глаз, заставив интуитивно вздрогнуть. Менталист? Яр глянул на парня пристальней – зелёные у него глаза! «Мерещится уже треклятая ведьмочка», – мысленно простонал Яр, дождался, когда свидетель покинет коридор, и скинул с двери незамысловатое защитное плетение. Двое молодых ребят, мудривших в аудитории со стихийной магией, недовольно уставились на вторженца. – Ты забыл дверь на магический ключ закрыть? – спросил первый. – Закрывал вроде, – почесал затылок второй. – Вроде, – передразнил первый и неприветливо обратился к Яру. – Чего надо? – Тетрадь с конспектами в парте забыл, – сымпровизировал Яр, стараясь добавить в голос ментальной магии, как учила Ульяна Хальер. Получилось или нет – неизвестно, но ему поверили: – Забирай и иди отсюда. Мы к экзамену готовимся, не видно, что ли? – Разве стихийники не должны тренировать умения исключительно на полигонах или в присутствии преподавателя? – поинтересовался Яр. В высшей школе магии Ниарто действовали именно такие правила, и тут синеглазка предупреждала о том же. Парнишки скривились, как от кислого лимона: – Где мы вечером преподавателя искать будем? На полигонах вечный шум и толкучка, а нам совсем простенькое заклинание проверить надо, безопасное. Ты сам с какого курса? – С первого, – сморщившись сильней парнишек, процедил сквозь зубы Яр. – Так чего пристал?! Иди своей дорогой, не мешай второкурсникам! – завопили парни. – Ты вообще кто по специализации? – У меня большой резерв в стихийной магии, можно мне посмотреть, как вы колдуете? – попросил Яр, старательно прикидываясь восторженным дурачком. Попутно он не сводил глаз с нестабилизированного заклинания, трепетавшего на кончиках пальцев первого юнца. Стабилизацию необходимо предотвратить, это однозначно. Парнишки снисходительно кивнули, бросив: – Ладно, только не мешай, – и второй начал плести стабилизирующее заклятье, намереваясь прикрепить его к цепочке элементов первого. – А формулу вы используете ту, что на доске? – громко спросил Яр, сбивая второму парню концентрацию. Стабилизирующее заклятье развеялось, парень чертыхнулся, зло зыркнув на Яра. – Быстрее давай, а то всё сейчас разлетится, – поторопил первый, с видимым трудом удерживая цепочку магических элементалей. – Почему? А это что за ниточка? – подступил ближе Яр и ткнул пальцем в самое слабое звено цепи.