Ей вспомнилось, как однажды лисица завладела дедом деревенского ткача корзин, заставив его бродить по улицам голышом. – Столько вопросов не задавал даже персиковый мальчишка Момотаро, когда его послали сразиться с демонами на острове Черта, – заметила Бэндзайтен. Кай часто утомляла всех расспросами. Зачем мести пол, если завтра он снова будет грязный? Почему деревней управляет именно мужчина? Стоит ли ограничивать себя одним моллюском, если можно с такой же легкостью захватить со дна два? – Но ведь это всего лишь… – Кай спохватилась, и слово «сказка» не успело сорваться с ее губ, а потом добавила. – Но у Момотаро были помощники. Собака, обезьяна и фазан. – Благородная Бэндзайтен, возможно, ты сможешь одарить девочку чем-то, что пригодится ей в этом путешествии, – произнес Дракон-повелитель. – Наверняка в твоих карманах что-нибудь да завалялось. – Рюдзин, ты смеешь надо мной потешаться? – мягко проговорила Бэндзайтен. – Что ж, хорошо. Бэндзайтен пошарила в своих таинственных карманах и вынула из одного серебряный лук, а из другого – колчан, полный стрел. Они подплыли к Кай и замерли прямо перед ней, на уровне груди. Она взяла лук и посмотрела на сияющие серебром стрелы. – А для чего он? – спросила она. Должно же быть в нем что-то особенное. Может, этот лук никогда не промахивается? – Для стрельбы, – ответила Бэндзайтен. Кай не унималась: – Я имею в виду… у него есть какие-то волшебные свойства? – О боги, вовсе нет. Он просто стреляет, вот и всё. – Богиня почти тряслась от смеха, змеи ее тоже затряслись и тихонько зашипели. И чего это они смеются? Это ведь божественный дар! А в нем нет ничего особенного! – Я должна убить Дакини? У ее отца был лук, и иногда они с Киши играли с ним: старались попасть стрелами в разложенные по камням и бревнам пустые раковины. Но Кай никогда не стреляла в живое существо. Глаза Бэндзайтен вдруг сделались по-змеиному холодными. Кай пробрала дрожь. Может, потому богиня и выбрала облик старой женщины? Чтобы обманывать других богов, убеждая их в своей беззащитности. – Ты сделаешь все, что придется, – сказала Бэндзайтен. – Для того, чтобы спасти сестру. В воздухе вновь разлилась мелодия флейты. Восемь рук Бэндзайтен слились в белое чешуйчатое тело. Кудрявые серебряные волосы опали и исчезли, лицо расширилось и приплюснулось. Она показала раздвоенный черный язык и покачала головой, словно гипнотизируя добычу. А потом Бэндзайтен вместе со своей змеиной свитой проскользнула обратно во дворец, забрав с собой носилки с Киши. Кай прикусила костяшку указательного пальца, чтобы не закричать. Она очень беспокоилась о сестре и не хотела оставлять ее с Бэндзайтен, пусть та и сказала, что ее дух уже покинул тело. Кай перекинула лук и стрелы через плечо, подплыла к спине Дракона-повелителя и схватилась за чешую. Он махнул своими могучими крыльями и поплыл меж дворцовых ворот. Кай, оглянувшись, наблюдала, как дворец все уменьшается и уменьшается, превращаясь в белую точку – словно мерцающий в глубинах темно-синего моря огонек светлячка. «Как я найду путь к Небесной горе? Я ведь почти никогда не покидала деревню Сионома. А когда покидала, никогда не была одна». Кай не хотела делиться сомнениями с Драконом-повелителем. Это была просто мысль, промелькнувшая у нее в голове. – Не бойся, доблестная ныряльщица за жемчугом, – ответил ей Дракон-повелитель. – У меня тоже есть для тебя дары. Вода вокруг стала ярко-синей – они приближались к берегу. Стаи рыб огибали Дракона-повелителя по широкой дуге, крабы торопились зарыться в песок. Он остановился у густых водорослей и повернулся к Кай. Вдруг на ее шее появилась серебряная цепочка с подвеской из розового коралла. – Скажи этому компасу, куда хочешь отправиться, и он всегда покажет тебе верное направление, – сказал он. – Обращайся к нему: «О Странник». Кай взяла кулон кончиками пальцев. – О Странник, как мне попасть к Небесной горе? Серебряная игла задрожала и начала вращаться, растворившись на циферблате. В конце концов она замедлилась, и ее острый конец указал куда-то на юго-восток. В тот же момент перед глазами Кай зависла деревянная чаша, которая поместилась бы в ее ладони. – Эта чаша накормит тебя во время путешествия, – сказал Дракон-повелитель. – К ней обращайся: «О Великий Источник Щедрости». – О Источник Великой Щедрости, – проговорила Кай. – О Великий Источник Щедрости, – поправил ее дракон. – Любая щедрость велика, но не все источники таковы. – Спасибо, Дракон-повелитель, – поблагодарила его Кай. Да, он был щедр, но в душу Кай закрадывались сомнения. Она устала. Она была испугана. Ей хотелось поговорить с Киши – больше, чем когда-либо. Когда родители давали им какое-то задание, Кай готова была тут же погрузиться в него с головой, но Киши сначала всегда рассчитывала, как все сделать лучше. Раньше Кай часто смеялась над тем, что сестре нужен целый план, чтобы просто подниматься по утрам: первое – открыть глаза, второе – сесть, третье – опустить ноги на пол. Теперь же Кай сама нуждалась в подобном плане. Она понятия не имела, как добыть жемчужину. – Насчет того плаща, – сказала Кай. – Все эти тысячи перьев – они от одного рода птиц? Или это тысячи перьев от разных? Дракон-повелитель, кажется, впервые смутился. – Не знаю, – признался он. – Я никогда его не видел. – А что, если я приду туда, а плаща там не будет? – допытывалась Кай. Дракон опустил свои остроконечные уши. – Тогда тебе придется идти до Небесной горы пешком, – прорычал он. – Я – бог морей, а не земли. – Ты был невероятно щедр и добр, – быстро проговорила Кай, вспомнив о том, что после того, как Дракон-повелитель как-то рассердился на медузу, у нее пропали все кости. Но привести в порядок свои мысли она не могла. – Носит ли Дакини свою жемчужину в кармане? Что, если в ее карманах тоже полно барахла, как у Бэндзайтен? – Жемчужина есть у каждой лисицы, – ответил Дракон-повелитель. – Это источник их магии. Они носят жемчуг в своих хвостах, а жемчужина Дакини – самая большая и самая могущественная. Кай внезапно вспомнила, что по пути в столицу видела со своего места в повозке странное свечение. Отец тогда сказал, что это лисье пламя, которое разгорелось, потому что в том месте собралось много лисиц. Теперь Кай поняла – это сияли их жемчужины. – Если Дакини бессмертна, стрела ее не убьет, – заметила Кай. – Каждый раз, когда стрела попадет в цель, Дакини лишится одного хвоста, – произнес Дракон-повелитель. – Когда хвост останется один, лисица станет смертной. Кай и в дерево-то стрелой не могла попасть. – Как мне попасть в волшебную лисицу девять раз подряд и не умереть? И все это – до того, как в меня кто-то вселится? Дракон-повелитель вздохнул и подплыл к берегу. Накатили знакомые волны, они будто укрыли Кай. – Смертная, ты ведь ныряльщица, – сказал он. – Прислушайся к жемчугу, и все поймешь. Может, волшебные жемчужины и в самом деле способны указывать верный путь? Обычным это точно не по силам. Однако Кай не стала перечить богу. Голова Дракона-повелителя показалась над поверхностью, и они вышли из воды. Жабры Кай сжались, вновь появились уши. Она уже не чувствовала давления… Неужели кожа вокруг ее челюсти растянулась и теперь так и будет болтаться, как у сдувшейся рыбы фугу? Кай опустила взгляд и поняла, что на ней та одежда, которую она оставила на Бамбуковом острове: куртка цвета индиго, рубашка с широкими рукавами, пеньковая юбка-брюки и соломенные сандалии. Дракон-повелитель каким-то образом призвал ее вещи. Кай спрятала волшебную чашу в один из двух тайных карманов, которые мать вшила в их куртки, – там они держали жемчужины, когда ездили в столицу. Кай оглядела пляж поверх неровной головы Дракона-повелителя: вынесенные волнами куски дерева, песчаные дюны, расцвеченные розовым закатом, и черная гряда, впивающаяся в темно-фиолетовое небо, словно могильная плита. Завтра она окажется по ту сторону бездны – кто знает, что там произойдет? Но завтра не умрет ее сестра, а значит, хуже, чем сегодня, не будет. Они добрались до мокрого от волн песка, и Дракон-повелитель выгнул хвост, чтобы Кай соскользнула по нему на землю. – Спасибо за все, Дракон-повелитель. – Она поклонилась ему. Дракон-повелитель оглушительно взревел – должно быть, прощался. Он повернулся к морю и нырнул в поднимающуюся волну; над белой пеной мелькнул его хвост. Пока Кай наблюдала за тем, как он исчезает в море, солнце наконец село, и самый долгий день в ее жизни подошел к концу. 4 Кай попыталась отжать намокшую одежду, а потом огляделась. Пляж был пуст и тих – не считая шума волн и принесенных ими деревяшек. Где она оказалась? Как далеко от дома? Кай обняла себя, но не из-за холода. До этого дня она никогда еще не была так далеко от своей семьи. Кай подумала о родителях, и сердце ее сжалось. Они, должно быть, паникуют. Они уже лишились одной дочери, а теперь их горе усилила и Кай. Ей следовало попросить Дракона-повелителя послать им весточку. Он, конечно, мог и отказать ей, но попытаться все равно стоило. Теперь уже слишком поздно. Кай оставалось лишь как можно быстрее найти жемчужину и вернуться домой. Она не могла предстать перед матерью без Киши. Она взяла в руки подвеску-компас и повернулась в сторону гор. – О Странник, – произнесла Кай. – Прошу, укажи мне путь к Великой Гряде Четырех Отречений. Игла завертелась и остановилась, указав вперед, на гряду с плоским верхом. Кай прошла меж деревяшек по песчаным дюнам. У начала тропы она остановилась – что ждет ее в темноте? Разбойники, великаны, лисы, миленькие чудовищные мыши, которые, говорят, взрываются, стоит горным духам рассердиться. Если бы здесь была Хамако, она бы резко выбросила в воздух кулак и закричала: «Вперед!» А еще стала бы во все горло распевать песни, чтобы все злобные существа знали – она ни капельки не боится. Кай считала, что поет ужасно. Но она умела рассказывать истории – истории, которые знала от своей тети и которые они с сестрой столько раз повторяли. – Однажды, давным-давно, – обратилась она к громко стрекочущим сверчкам и цикадам, двигаясь вперед по темной тропе, – жил-был военачальник. Как-то его жена ушла по делам, и он ждал, когда та вернется домой. Она пришла, но не одна – перед ним предстали две одинаковые женщины. Тогда военачальник понял, что одна из них – лисица. Он обнажил меч и пригрозил, что убьет самозванку. Первая женщина стала умолять о пощаде: «Прошу, прошу, не убивай меня! Я твоя настоящая жена!», а вторая только рявкнула: «Убери эту штуку! Совсем, что ли, с ума сошел?» Так он и понял, что его настоящей женой была вторая женщина. Самозванка же обратилась в лисицу и, справив ему на ноги малую нужду, убежала. Услышав конец этой истории, они с Киши всегда смеялись до колик, но на этот раз Кай еле сдержала слезы. Она попробовала начать другую историю, но могла думать лишь о том, что они с Киши больше никогда не смогут придумать этим сказкам новых концовок. Кай заплакала еще громче. Хорошо, что вокруг никого не было и слышать ее могли только сверчки и цикады. Когда слезы иссякли, Кай пустилась бежать, и чем больше она прилагала усилий, чем быстрее бежала, тем меньше чувствовала. А она больше ничего и никогда не хотела чувствовать. Последний участок тропы оказался таким крутым, что ей пришлось ползти на локтях и коленях до самого верха, – забравшись, она свалилась без сил. Когда дыхание ее выровнялось, Кай с трудом поднялась на ноги и стерла с лица грязь и прилипшие мелкие камушки. На той стороне гряды, что выходила к океану, в небе тонким серпом повис месяц. Кай повернулась к долине – холм был усыпан темнеющими деревьями, огибавшими разлившийся вдалеке пруд. Здесь было так темно, что Кай не увидела ни пихты, ни воронов. Усталая, она забралась на широкую ветку и устроилась там, где ствол начинал раздваиваться. Кай достала из тайного кармана чашу. Есть не хотелось, но нужно было как-то убить время, отвлечься от брошенных матерью слов, что все это ее вина. – О Великий Источник Щедрости, – проговорила она, – прошу, даруй мне кашу.