— А позвонить оттуда можно? — насторожился Ромка. — Наверное. — Вот что, зайди к Витальке, возьми у него сотовый. Я ему позвоню. Черт знает, может, на этом Валааме отродясь про телефоны не слышали. Когда поедешь? — Я еще ничего не решила, — торопливо сказала я и добавила: — Я люблю тебя. — Ромка охотно поддержал тему, и мы еще болтали минут пять, после чего тепло простились. Я повесила трубку, Женька с усмешкой пожала мне руку: — Можешь, когда хочешь. Ну что, завтра отчалим? — Почему завтра? — запаниковала я. — А чего тянуть? Раньше отчалим, раньше вернемся. Это ты свободный художник, а у меня отпуск не резиновый. Я печально разглядывала стену напротив. Выходило, что ехать в самом деле придется, раз уж Ромка против обыкновения благословил меня, разумные аргументы исчерпаны, да Женька их все равно не стала бы слушать. В общем, я согласно кивнула, правда, без видимой охоты. — Собирай вещи, — засуетилась подружка и вскоре отбыла к себе. Правда, в течение вечера она раз пять звонила по телефону, и мы провели расширенные консультации на тему: что следует взять в дорогу? В результате вещей набралось предостаточно, поэтому я ничуть не удивилась, когда Женька появилась у меня в восемь утра в сопровождении рослого молодого человека, оказавшегося водителем такси, руки которого оттягивали два устрашающего объема чемодана. На лбу парня выступил пот, дышал он с трудом, а от чемоданов избавился с заметным облегчением и тут же испарился. Я уставилась на два кожаных монстра, один был ядовито-зеленого цвета, другой ярко-желтого — и мысленно скривилась: Женькины вкусы неизменно вызывали у меня недоумение. — Барахло собрала? — проявила она интерес, включив электрочайник. — Собрала, — кивнула я и вздохнула, пытаясь сообразить, как мы все это потащим, потому что и у меня стояли наготове два чемодана, правда, значительно меньшие по объему и приличного темно-синего цвета, но, к сожалению, жутко тяжелые. И тут меня озарило. — А как мы будем добираться до этих самых островов? — задала я вполне здравый вопрос. — Я все устроила, — осчастливила меня Женька. — Позвонила старичку, он жуть как обрадовался. Прикинь, он твои книжки читал… ни за что бы не подумала… — Почему это? — на всякий случай нахмурилась я. — Ну… не похож он на человека, который книжки читает, если эта самая книжка не его собственная автобиография, но ведь она-то еще не написана. Короче, он рад и счастлив. Высылает за нами тачку, на ней мы прибудем в город… черт, забыла, как называется, название вроде финское, а может, не финское, у меня на бумажке записано… В общем, приезжаем туда, а на остров, само собой, на катере или на пароходе, его тоже за нами пришлют. Скажи, класс. А твоя тачка постоит в Питере на стоянке, и это не будет стоить тебе ни копейки, потому что дядя за стоянку сам заплатит. Из всей Женькиной тирады я услышала лишь «твоя тачка» и сразу же запаниковала. Мой «Фольксваген» был подарен мне отчимом, депутатом Российского парламента, и хоть машина новой не была, но выглядела вполне прилично и я ею очень дорожила, неизменно пресекая все попытки подружки использовать мою собственность в корыстных целях. (Свою машину Женька давно разбила, и у меня всякий раз ныли зубы, когда она садилась за руль моего «Фольксвагена». К счастью, случалось сие исключительно редко.) Меня даже оторопь взяла, и я спросила немного невпопад: — При чем здесь моя машина? — А на чем мы в Питер поедем? — удивилась Женька. — На поезде, — ответила я, покосилась на наши чемоданы и опять запаниковала. — Вот-вот, — вздохнула Женька. — Куда мы с этим барахлом? Нет, голуба, двигаем на твоей тачке. — Мы могли бы… — пискнула я, но под строгим подружкиным взором враз присмирела и обреченно кивнула. С великим трудом мы спустили вещи вниз. Я не приминула заметить, что Женькины чемоданы таскать туда-сюда было без надобности, и подогнала свой «Фольксваген» к подъезду. Мы загрузили чемоданы, и я поехала к Витальке, Ромкиному приятелю и сослуживцу, который с тяжким вздохом и без видимой охоты вручил мне свой сотовый со слезной просьбой его не потерять. Мы устроились в машине вторично, Виталька вышел нас проводить, а Женька, махнув ему рукой, сказала: — Ну, с богом. Как выяснилось впоследствии, господь своего благословения на эту поездку не давал, должно быть, в тот момент занятый делами поважнее, но, отбывая из нашего славного города, мы об этом еще не знали, хотя нечто напоминающее предчувствие шевельнулось во мне, но Женька по обыкновению принялась трещать, и я как будто успокоилась. Поездка прошла без приключений, и на следующий день Санкт-Петербург встретил нас проливным дождем. — Вот чертова погода, — пробурчала подружка, морща нос и глядя в окно. — А что там, на русском Севере, так же скверно? — проявила я интерес. — А я почем знаю, — вздохнула Женька. Такое ее заявление вызвало у меня недоумение: обычно она все лучше всех знает. — Где нас ждет твой дядька? — спросила я. — На Васильевском острове. Только торопиться ни к чему, у нас еще полно времени. Можно взглянуть на город, Северная столица все-таки. Где-то через полчаса дождь кончился и выглянуло солнышко, мы заметно приободрились и провели обзорную экскурсию. Пообедали в кафе на улице Пестеля и дружно взглянули на часы. До встречи оставалось еще больше часа. — Здесь Русский музей неподалеку, — подумав, заявила Женька. Про Русский музей я знала не хуже ее, потому что в Питере бывала неоднократно и с местными достопримечательностями знакомилась. — Может, сразу на Васильевский, вдруг машина раньше прибудет? — внесла я разумное предложение. — У человека должна быть тяга к прекрасному, — фыркнула Женька. — Что ты там увидишь за час? — разозлилась я. — Уж что-нибудь ухватить успею, — упрямилась подружка, и она, конечно, победила. Через десять минут мы тормозили у ступеней музея, пристроившись в хвосте вереницы машин таких же, как мы, любителей искусства. По музею подружка носилась как фурия и умудрилась обежать все залы, потратив на это ровно час. Мы встретились в вестибюле, Женька изрекла что-то вроде того, что шедевры бессмертны, а рукописи не горят, и мы покинули храм искусства, а через пять минут стояли возле ступенек все того же музея с открытым ртом, потому что моего «Фольксвагена» на месте не оказалось. — Ни фига себе, — шаря вокруг взглядом, присвистнула Женька, а я жалобно пискнула, втайне надеясь, что «Фольксваген» возьмет да и появится. Но не тут-то было: красные «Жигули» стоят как ни в чем не бывало, и черная «Волга» тоже стоит, а вот мое родное железо… Я пискнула вторично и опустилась на ступеньки, собираясь позвонить Ромке и нажаловаться: пока он в Моздоке наводит порядок, у меня из-под носа увели машину. Но намерениям моим не суждено было осуществиться, потому что подружка, вырвав у меня из рук телефон, развила прямо-таки фантастическую деятельность. Позвонила в милицию, сообщила об угоне, а также о том, что муж у меня полковник спецназа, человек с паршивым характером и лучше им проявить чудеса расторопности и тачку найти, иначе мало не покажется. Позже выяснилось, что она машинально набирала код нашего города и вся ее бурная деятельность сводилась к нулю. На том конце провода заверили, что машину непременно найдут, просили не волноваться и ждать на ступеньках музея, где мы в настоящий момент находимся, милиция к нам сейчас подъедет. Женька дала отбой, удовлетворенно кивнула и устроилась рядом со мной. — Не боись, — сказала она бодро. — Найдут твою тачку. Машина приметная, номера иногородние. — Да тут в каждом доме пяток подворотен, — жалобно возразила я, но скорее из вредности, потому что на самом деле не могла смириться с мыслью, что простилась с «Фольксвагеном» навсегда, и питала в глубине души надежду, что его непременно отыщут. — Ладно, сиди здесь, жди ментов, а я пойду за сигаретами, — сказала Женька. — Надо нервишки успокоить. Она ушла, а я таращила глаза, в напрасной надежде увидеть подарок отчима. За сигаретами Женька ходила никак не меньше пятнадцати минут, что меня, признаться, возмутило, но выговаривать ей я не стала. Подумала и тоже взяла сигарету, мы курили, сидя на ступеньках, ожидая появления милиции с утешительными новостями, а Женька сказала: — Слышь-ка, видно, твой Ромка большой человек, как назвала его фамилию, так мент запел совсем другим голосом. — Ромочку уважают, — вздохнула я и неожиданно всхлипнула, вожделенно глядя на телефон, Женька хмуро осадила меня: — Не вздумай Ромке звонить. Сами справимся. Какой от него толк, если он за тысячу километров? Справимся, — повторила подружка, саму себя успокаивая. Я шмыгнула носом и затихла. Время шло, а милиция все не приезжала, Женька стала проявлять нетерпение. — Где их носит? — фыркнула она. — Ну, менты, ничего путно сделать не могут. — Может, они машину ищут, — вступилась я за стражей порядка. Прошел час, потом второй, подружка наливалась краской и вдруг принялась материться. — Они что, про нас забыли? Начал накрапывать дождик, мы перебрались под козырек над дверью, а подружка, окончательно рассвирепев, набрала номер. — Вы спите, что ли? — осведомилась она, лишь только бодрый голос отозвался: «Дежурный слушает». — Долго нам еще на ступеньках сидеть? — Девчонки, — виновато сказал страж порядка. — Мы весь город обкатали, только такого музея у нас нет. — Как это нет, — возмутилась Женька, — если мы торчим здесь два часа, вот и вывеска… — Может это какой-то другой музей? Вы лучше адрес скажите. Немного пробежавшись, мы выяснили адрес, он поверг нашего собеседника в глубочайшее уныние. — Инженерной улицы у нас тоже нет, — вздохнул он. — Вы поточнее узнайте. Я захлопала глазами, и тут Женька, почесав в затылке, спросила: — А в Питере телефонные номера семизначные? — Конечно, — нахмурилась я. — А чего ж мне шестизначный дали? — Да ты куда звонила? — рявкнула я. — Ноль два, естественно, а потом по телефону, который мне эти лохи дали… — Они не лохи, — обреченно заметила я, — ты домой звонила.