Женька трижды моргнула и покосилась на телефон в своей руке. — Чего ж ты раньше?.. — прорычала она, а я только рукой махнула. — Кто ж знал, что ты такая дура? На «дуру» Женька обиделась, но тут же вновь принялась звонить. Дождь понемногу расходился, я зябко поежилась и подумала, что «Фольксваген» я вряд ли еще когда увижу. Санкт-Петербургские менты оригинальностью не блеснули, предложили дожидаться все на тех же ступеньках и прибыли ровно через два часа, когда мы оставили всякую надежду их увидеть. Подъехал милицейский «газик», и из него появились двое: девушка приятной внешности и молодой человек с лучезарной улыбкой. — У вас машину угнали? — весело спросил он, я кивнула, а Женька, хмуро разглядывая вновь прибывших, принялась излагать нашу историю. История молодых людей не впечатлила, да и мне она показалась довольно глупой, так что даже сделалось неловко, оттого что мы по пустякам беспокоим людей. Молодой человек извлек из «газика» фотоаппарат и зачем-то сфотографировал белый «Мерседес», который стоял как раз на том месте, где несколько часов назад красовалась моя машина. Меня его поведение заинтересовало, и я собралась задать ему вопрос, но подружка все испортила, неожиданно зарычав: — Машину найдут? — Вряд ли, — вновь улыбнулся молодой человек, и я как-то сразу успокоилась, затихла и никаких вопросов не задавала. Симпатичная девушка, борясь с легким ветерком, что-то торопливо писала, время от времени повторяя: — Вы не волнуйтесь. Так как я совершенно не волновалась, а сидела на ступеньках и пыталась вспомнить, что из своего гардероба смогла сохранить, оставив дома, то адресовалась данная просьба одной лишь Женьке, которая, кстати сказать, тоже не волновалась, а впала в тоску и выглядела вялой, даже отрешенной. Если учесть, какой величины были ее чемоданы, нетрудно было догадаться, что шифоньер в ее квартире в настоящий момент радовал глаз пустыми полками. Я сочувственно вздохнула и ухватила подружку за руку, но она этого даже не заметила. Девушка закончила писать, мы загрузились все в тот же «газик» и вскоре выходили возле отделения милиции. Именно в этом месте я и лишилась остатков своего оптимизма. Узкая лестница вела на второй этаж, в крохотных клетушках, невероятно грязных и обшарпанных, с распахнутыми настежь дверями, сидели люди и с тоскливым видом курили. Судя по выражению лиц, это и были сотрудники отделения. Слева мелькнула дверь с надписью «услуги у нас платные» и груда окурков, мы прошли дальше и оказались в узкой каморке, где прибывшая с нами девушка вновь принялась что-то писать, а ее симпатичный спутник пил чай и интересовался нашими впечатлениями от посещения Русского музея. У меня впечатлений не было, а вот у Женьки их оказалось пруд пруди, и она их высказала. Парень заметно скис и далее продолжал пить чай в молчании. Через некоторое время нас попросили подождать в коридоре, где мы и просидели час двадцать пять минут, отрешенно разглядывая стену напротив. Тут вновь появилась девушка и, заметив нас, страшно удивилась. — А что, в семнадцатом кабинете никого нет? — грозно спросила она, мы дружно замотали головами, потому что доподлинно знали: семнадцатый кабинет необитаем, мы скреблись, стучались в облезлую дверь, а Женька дважды в сердцах пнула ее ногой без всякого, впрочем, толка, но девушка рассудила иначе, стукнула кулаком и зычно крикнула: — Сашка, открой, тебя люди ждут. — Ответом ей было молчание, и мы не без удовлетворения переглянулись, а девушка вернулась в четырнадцатый кабинет, бормоча под нос: — Где его черти носят? И тут как по волшебству дверь семнадцатого кабинета приоткрылась, и мы увидели физиономию молодого человека, немного помятую, но веселую, я бы даже сказала озорную. — Вы ко мне? — заговорщицки прошептал он. Мы опасливо кивнули, дверь распахнулась, и парень предложил: — Заходите. Кабинет был чуть больше предыдущего, мы устроились на диванчике, а молодой человек за столом. Возле его ног что-то звякнуло, он пожал плечами и улыбнулся еще шире. Вдруг он сорвался с места и исчез, оставив нас в некотором изумлении, но через пять минут явился с какими-то бумагами в руках, уткнулся в них, сосредоточенно морща лоб, а я в это время пялилась на плакат, висевший над его письменным столом. На плакате крупными буквами было написано: «Отсутствие у вас судимости — это не ваша заслуга, это наша недоработка». Как видно, Женька тоже обратила на плакат внимание, ткнула меня в бок локтем, и мы опасливо переглянулись. Молодой человек поднял голову от бумаг и деловито начал выспрашивать об обстоятельствах дела. Я в который раз пересказала нашу историю, про себя удивляясь, почему парень никак не может запомнить, какого цвета был мой «Фольксваген». Все-таки Женька соображала лучше меня, она поднялась с дивана, наклонилась к парню и сурово спросила: — Что ж это водкой-то от тебя за версту несет? Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл рот рукой, бормоча: — Пардон. В конце концов с нашей помощью он составил необходимую бумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись, а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надо снимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставил на стол поллитровку. Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись за стаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, и выпили. Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как мог и просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждение у меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала. Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседа меня увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от времени кто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, у которой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседа возобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил. — Придется работать, — сказал он обреченно и повел нас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическим почерком в толстом журнале. За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейке рядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток с разноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорил плохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а он продолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманенным взглядом и Сашкиной головой на плече. Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька из вредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил: — Всякое бывает. — И громко кашлянул, косясь на Сашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина. Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение, успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала: — Надо его в кабинет перетащить. — И я с ней согласилась. Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану «извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тоже понравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкой лестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ уже не толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневно сверкая глазами. — Он что, пьян? — спросила она, повышая голос. — Да вы что? — возмутилась Женька. — Парень тяжело ранен, доктора ждем. — Так он сегодня принимать не будет? — Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти. — Там нет никого. — Тогда в пятнадцатый. Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули со стола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мы покинули отделение с чувством выполненного долга. На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилось отделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала. Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой же подворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству. — Ну хоть водки выпили, — заметила Женька-оптимистка. — Ага, — кивнула я, — с хорошим человеком познакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключ оставить дежурному. — Может, вернемся? — предложила Женька, на мгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. — Вот черт, что за погода… — Нормальная питерская погода, — вздохнула я и перешла к насущному: — Ты лучше скажи, что делать? — А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, и на Московский вокзал. — А как же моя машина? — Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться о ней дело зряшное. — Не найдут? — вздохнула я. — Сашка способен найти только бутылку, и то при условии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски, ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни. — Барахло жалко, — заметила я, и Женька согласно кивнула: — Жалко. Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила в сумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел и позволил себя погладить. Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнуть к подворотне, что покидать ее не хотелось. — Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела их в чемодан засунуть, — заметила подружка. — В чемодане безопаснее, — вяло возразила я, — сумку потерять можно. — Ага. Ну что, потопали на вокзал? — предложила Женька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следовало воспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос: — Девчонки! — Обернулись и увидели Сашку, который весело шлепал по лужам. — Вы чего здесь, от дождя прячетесь? — Прячемся. Зонты в машине остались. — А я свой где-то потерял… Куда намылились? — поинтересовался он. — На вокзал, конечно. — Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачка отыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко, живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся. — Ничего вы не найдете, — неожиданно зло заявила Женька, разглядывая помятую физиономию Сашки. — В принципе можно, — вяло возразил он, — но это не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак не меньше. — А где их взять? — рассвирепела Женька, Сашка пожал плечами и миролюбиво предложил: — Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим, согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часа отправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали? — Потопали, — согласно кивнули мы и зашагали по узкому тротуару. Но нашему намерению культурно провести досуг не суждено было сбыться. Не успели мы пройти и сотню метров, как из-за угла дома вывернул мужчина в ветровке, задел плечом идущего с краю Сашку, извинился и торопливо зашагал прочь. Казалось бы, пустяковый инцидент исчерпал себя на этом, но Сашка вдруг повел себя неадекватно: замер посреди тротуара, морща лоб, обернулся, и мы обернулись вслед за ним. Парень в ветровке к тому моменту испарился, наверное, исчез в ближайшей подворотне. Сашка продолжал стоять на месте, тараща глаза, а мы недоумевали, отчего его так разбирает.